Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны - Юлия Шилова

– Ром, но ведь ты кидал в него камень, –опешила я.

– А я от этого и не отказываюсь. Я простоговорю это к тому, что я кидал в этого турка камень совсем не потому, что мнеэтого захотелось. А потому, что ты сказала мне, что я должен что-то сделать ихоть как-то его остановить.

– Ром, ты хочешь сказать, что турка убила я? –Я почувствовала, как перед глазами все поплыло. Равновесие давалось мне согромным трудом, ноги очень сильно подкашивались, и мне казалось, что я могурухнуть на землю в любой момент. – Кто кинул в него камень, тот его и убил.

Заметив мое состояние, Роман взял меня подруку и слегка успокоил:

– Дуреха моя. Ну что мы тут с тобой делимся,кто турка убил, а кто не убил. Прямо как дети малые… Хотя я прекрасно понимаю,что дети турков не убивают. Хорошо. Я кидал камень, значит, я его убил. Тыхочешь заявить об этом в полицию? Ты хочешь на весь свет заявить о том, что яубийца?! Ты хочешь рассказывать об этом каждому встречному?

– Ты что, дурак?! – От возмущения я покрутилапальцем у виска.

– Тогда зачем ты начинаешь что-то делить?Давай просто решим, как нам теперь вывернуться из той ситуации, в которую мыпопали. Какая разница, кто кидал камень?! Главное, что это произошло и у наснет времени. Если ты хочешь услышать от меня, что этого турка убил я, и тебе станетот этого легче, то я тебе говорю: действительно, этого турка убил я, и ты тутни при чем.

Я как-то совсем некстати улыбнулась и в самомделе почувствовала себя немного лучше.

– Прости, Ром, я сама не знаю, что на менянашло. Действительно, бред какой-то. Это просто нервы… Все так глупо произошло.Это я во всем виновата. Я действительно во всем виновата… – Я смахнула слезы изадрожала как осиновый лист. – Если бы я не придумала эту поездку в Турцию…Какого черта. Нам ведь и в Москве было удобно. Если бы я не закричала тебе,чтобы ты его остановил. Все было бы совсем по-другому. И кто меня за языкдернул. Если бы я не закричала… Если бы…

– Если бы ты не закричала, чтобы я егоостановил, он бы доплыл до парома и рассказал о том, что произошло. Ты к этомуготова?

– К чему?

– К тому, чтобы твой муж узнал о нашей с тобойблизости от этого бестолкового и упрямого турка?

– Нет! Нет! Нет! – Я закричала что было сил и,словно в лихорадке, принялась трясти головой. – Нет… Нет… Нет!!!

– Тише.

– Я и сама не знаю, почему так сильно боюсь.Как я смогу посмотреть ему в глаза? Легче умереть. Мне даже страшно себепредставить. Он так слепо мне верит. Я выдержу, если он назовет меня шлюхой,если он даст мне капитальную пощечину и даже если подаст на развод. Но я невыдержу его взгляда. Я не смогу выдержать его взгляда… Я не хочу, чтобы ончто-то знал. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Что угодно, нотолько не это. Если он когда-нибудь и соберется со мной расстаться, то пустьэто будут какие угодно причины. Пусть это произойдет из-за того, что нашиотношения охладели, из-за другой женщины, в конце концов, но только не из-затого, что я занималась сексом в тот момент, когда он ловил рыбу. Он не сможетэтого вынести, а я не смогу вынести то, что он об этом узнает.

– Как же ты о нем заботишься, Ева. Ты прямокак этот упрямый турок. Мы занимались с тобой не сексом, а любовью, и ты была вэтом лесу не с чужим, незнакомым человеком с улицы, а с тем, кого любишь.Улавливаешь разницу?

– Но ведь ты тоже бы не хотел, чтобы об этомузнала твоя жена. Ты бы этого не хотел?! Скажи.

– Нет. Не хотел бы. Но если признаться честно,то, когда я кидал в этого турка камень, я в первую очередь думал не о том, чтоможет узнать моя жена, а переживал за то, чтобы ничего не узнал твой муж. А всяэта поездка, где мы должны якобы вместе отдыхать в Турции, при этом взяв своисемьи, самая большая тупость, которая только бывает на свете. И придуматьподобную тупость могла только ты.

– Но ведь ты сам согласился?

– Согласился, потому что поддался на твоиуговоры. А зря. Ехала бы ты сама отдыхать со своим мужем, а я бы спокойнодождался тебя в Москве.

– Но ведь я без тебя не могу! Это же целыхдесять дней. Десять дней – это же настоящий кошмар. Эти десять дней превратилисьбы в десять дней ада. Мне нужно, чтобы ты был рядом. Люди… – Я оборвала фразуна полуслове.

– Что – люди?

– Люди так надолго не расстаются.

– Ты не представляешь, на сколько могутрасставаться люди.

– Быть может, кто-то другой, но не я. Мненужно, чтобы ты всегда был рядом.

– Я не портфель, который ты обязана за собойтаскать. Вот до чего доводит подобный бред. Ладно, сейчас не время рассуждатьна эти темы. Что произошло, то произошло…

Я взяла Ромку за руку и быстро проговорила:

– Ром, поплыли на паром.

– Ты хочешь оставить турка лежать прямо здесь?

– Ну да, – немного смутилась я. – То, что мыимеем к этому хоть какое-нибудь отношение, нужно еще доказать. Может, его немы, а кто-то другой грохнул. И вообще, Ромка, нам нужно отсюда как можнобыстрее уносить ноги. Если сюда приплыл турок, то не ровен час здесь появятсянаши половины.

– На чем они приплывут? К парому былапривязана всего одна лодка.

– Но тем не менее где-то же турок взял вторую.Дураку понятно, что он взял ее на соседнем пароме. Видимо, он кого-то позвал иэтот кто-то приплыл к нему на другой лодке, которая была привязана к соседнемупарому. Короче, я чувствую, что нам нужно как можно быстрее уносить отсюданоги. Приезжаем на паром и говорим свою версию, которой мы договорилисьпридерживаться. – Я посмотрела на Романа задурманенными глазами и сказалабольше для него, чем для себя самой: – Рома, все будет хорошо. Вот увидишь, всебудет хорошо. Я тебе обещаю. Я чувствую, мне интуиция подсказывает. Я тебеобещаю, что все будет хорошо.

– Дай бог, чтобы твои слова сталипророческими. – Рома посмотрел на часы и быстро сказал: – У нас действительновремени в обрез. Мы должны избавиться от этого товарища за считанные секунды.

– Избавиться? Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю отнести его подальше в лес изакидать какими-нибудь ветками. Конечно, идеально было бы его закопать, но унас нет лопаты. Бросить его здесь мы не можем. Нам нужно оттащить его как можнодальше от человеческих глаз. Ты понимаешь, что это тюрьма? Я не знаю, какиезаконы в Турции и по каким законам меня будут судить, по турецким илироссийским, но в тюрьму мне хочется меньше всего.