Смерть на кончике хвоста - Виктория Платова

— О чем ты думаешь, Володенька? — настороженноспросил Марголис.

— По-моему, у тебя слишком много зубов.

— Это для того, чтобы вовремя загрызть всех нашихврагов, идиот! А вообще, баба тебе нужна, Воронов. Баба.

— Зачем? — искренне удивился Воронов.

— Да, действительно. — Марголис почесал лысину иподмигнул Воронову. — Действительно, зачем? Баба будет отвлекать тебя отфармакотерапевтического справочника под общей редакцией профессора Ф.П.Тринуса. Ладно… К машинке пока не подходи, а я завтра позвоню в Москву и все утрясу.А то, может, поедем на банкет? Вечеринка еще не закончилась…

Это был риторический вопрос.

Проводив Марголиса и измерив кровяное давление (сто сорок насто), Воронов угнездился в кровати и открыл зачитанный до дыр «Атлас редких иэкзотических болезней». Отдыхать так отдыхать. Он это заслужил, черт возьми!..

8 февраля

Наталья

…Едва лишь Наталья повернула ключ во входной двери, каксразу же поняла, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Старая каргаЯдвига Брониславовна и обе Бедусихи — мать и дочь — восседали против ее комнатына табуретках. Малолетний Андрюша безнаказанно вертелся тут же и, при всеобщемпопустительстве взрослых, плевался из бумажной трубочки горохом. Прямо в дверьее комнаты, откуда с равными временными промежутками доносился жуткий,нечеловеческий вой. С теми же равными промежутками дверь сотрясалась от ударов.От страха у Натальи отказали ноги, но упасть она так и не успела: революционнаятройка воззрилась на нее.

— Пришла, — веско заметила баба Ядя.

— Ага. Приволоклась, — поддержала ееБедусиха-старшая.

— Принесла нелегкая, — завершила тирадуБедусиха-молодая. А малолетний Андрюша выпустил в сторону Натальи горох.

— Добрый вечер, — Наталья была близка к обмороку,но все же нашла в себе силы поприветствовать ревтрибунал.

Теперь ревтрибунал отреагировал на невинную реплику Натальив обратном порядке.

— Кому добрый, а кому и не очень, — отрезалаБедусиха-молодая.

— Мы за участковым послали. Чтобы пристрелил вашегобешеного пса. С утра двери выносит. И воет, как перед смертью. Ни стыда нисовести у людей. Въезжайте на отдельную жилплощадь и там хоть крокодиловразводите. — Бедусиха-старшая обожала проповеди на морально-этическиетемы. — А в коммунальной квартире уж будьте любезны… Понаехали тут…

— Я тебя предупреждала, Наталья, — подвела итогбаба Ядя. — Порядков своих не устанавливай. Допрыгалась ты. Сейчас вотмилиция пожалует — и все. Нет твоей собаки.

За запертой дверью раздался вой Тумы. И Наталья, проклинаявсе на свете, бросилась открывать.

Собака, сидевшая посередине дивана, на ночной рубашкеНатальи, при виде спасительницы сразу же успокоилась. Она подбежала к Наталье идружелюбно завиляла обрубком хвоста.

— Некогда, душа моя, некогда. — Наталья потрепаладоберманиху по худому, прихотливо изогнутому загривку. — Ноги в руки — ипрочь из этого вертепа.

Но выводить собаку в одном ошейнике было верхом безумия. Ктознает, какие мысли бродят в узком черепе Тумы? Подумав, Наталья соорудила изсумочного ремня некое подобие поводка и пристегнула карабин к ошейнику.

— Ну, пойдем. Поужинаем в другом месте.

Судя по всему, поводок дисциплинировал Туму; проявив чудесапослушания, она тотчас же пристроилась у левой Натальиной ноги и приподняламорду: жду дальнейших распоряжений.

Когда спустя минуту они вышли в коридор, там оставался лишьсексот Андрюша. Все остальные разбрелись по комнатам наводить марафет передприходом участкового.

— Мама, мама! — тотчас же запищал маленькийзлодей. — Она уводит. Она собаку уводит! Вздыбив шерсть, Тума зарычала.

— Слушай, ты, скотина, — с неведомым ей доселесладострастием прошептала Наталья. — Если ты еще раз откроешь свой поганыйрот, я спущу собаку с поводка. И она снимет с тебя скальп. И голым в Африкупустит. Ты все понял?

— Понял, — Андрюша сразу присмирел. — А какее зовут?

Не удостоив сопляка ответом, Наталья хлопнула входнойдверью.

…В первой же телефонной будке она набрала номер хозяев Тумы.Никаких изменений, долгие гудки, на Западном фронте без перемен. ОставаласьНинон. Вряд ли Нинон согласится приютить доберманиху, но все же, все же…

Нинон сняла трубку на седьмом гудке, когда Наталья ужеотчаялась услышать ее голос.

— Вас слушают, — судя по деловому кокетству винтонациях, Нинон не одна.

— Это я… Слушай, Нинон, ты бы не могла мне помочь?

— Я уже пыталась тебе помочь… Что еще не слава богу?

— Собака.

— Какая собака?

— Вчерашняя доберманиха. У меня вся квартира на рогах.

— Исключено.

— Ты что, не одна?

— Да, — Нинон понизила голос. — Так что самапонимаешь… У меня и так жизнь собачья, а здесь еще и ты с какой-то пришлойдоберманихой. Сдай ее в приют. Есть же всякие питомники.

Тума, до этого стоявшая смирно, неожиданно дернулаимпровизированный поводок и заскулила.

— Ты понимаешь, Нинон. Это неэтично. Я знаю адрес еехозяев, и отправлять собаку в приют…

— А поднимать меня с ложа любви — этично?

— Да. Ты права. Прости…

— Ничего, — сразу же смягчилась Нинон. — Вконце концов, съезди по адресу. Мало ли, может, у них телефон отключили.

Мысль была такой простой и гениальной одновременно, чтоНаталья даже рассмеялась. Ну конечно, у них отключен телефон, только и всего.Ей давно нужно было бы сообразить.

— Ты прелесть, Нинон. Я тебя обожаю.

— Привет доберманихе, — грудным голосом пропелаНинон и повесила трубку.

Выйдя из будки, Наталья подхватила первый попавшийсятаксомотор (долой тридцатку из скудного бюджета!) и через десять минут была ужена Васильевском. Дом № 62/3 по Большому проспекту Васильевского островаоказался мрачным шестиэтажным строением с облупившимися кариатидами нафронтоне. Кариатиды щерили зубы и поддерживали на своих мощных плечах вывеску«ДИКИЙ МИР». КАФЕ-БАР-МАГАЗИН. КРУГЛОСУТОЧНО". В широком окнеКАФЕ-БАРА-МАГАЗИНА красовался психоделический плакат: «Хороший человек — этотот, кто пьет и закусывает с удовольствием».

Исчерпывающее определение.

Наталья улыбнулась и тут же с трудом удержалась на ногах:доберманиха, дрожа всем телом, потащила ее за угол. У дверей второго подъездахлипкий ремень из кожзаменителя оборвался, и Тума, открыв лапой дверь, исчезлав темноте. Наталья последовала за ней.