Красота в наследство - Ольга Сенько

Четыре месяца она продолжала свои эксперименты. Сергей всегда был под рукой, продолжал гореть и с охотой разнообразил сексуальный опыт, ни в чем ей не отказывая. Были постепенно испробованы все виды поз, оральный и анальный секс, от последнего Ирина отказалась для себя на будущее раз и навсегда из чувства брезгливости. Противно, да и больно вдобавок, хотя боль она умела терпеть. Когда же он несколько раз пытался довести ее до оргазма, языком и руками возбуждая клитор, она просто извелась. Зная себя и чувствуя, она сама проделывала это легко и просто, за три-четыре минуты, он же полчаса промучил ее. Ирина лежала в диком напряжении, чувствуя — вот-вот, еще чуть-чуть, а он сделал неверное движение — и все гасло, приходилось начинать сначала. Какое-то капризное было у Ирины либидо. При всем при этом ей еще приходилось умело скрывать свое раздражение. Так ни о чем и не догадался, дурачок, радуясь, что его красавица раскованна и изобретательна в постели, что встречал он в своей жизни нечасто. А в такой степени — никогда.

Вечером после его ухода, пресекая все попытки остаться у нее на ночь, она тешила себя сама и успокаивалась. Сергей был настолько влюблен, что рисковал все больше и больше, совсем изовравшись и дома, и на работе. Ему уже было на все наплевать. Несколько раз он пытался заводить с Ириной разговоры об общем будущем, но встречал холодный недоуменный взгляд. Больше не решался. Он не мог ее понять. Пылкая, страстная, любит его, иначе зачем бы встречалась. Она легко могла найти и холостого мужчину, и побогаче, выйти замуж и жить в свое удовольствие. Но выбрала его. От счастья кружилась голова. Распирала мужская гордость.

Все кончилось внезапно и без всяких к тому причин. После очередного свидания она сказала ему спокойным голосом:

— Сережа, знаешь, больше мы встречаться не будем. Я так решила. Ничего не надо спрашивать. Так будет лучше. Желаю тебе счастья. Ты был очень мил.

Он в этот момент стоял на пороге, уже одетый и обутый, собираясь поцеловать ее на прощанье. Удар был неожиданным. Сначала он не понял. Пытался кинуться обратно, крича что-то вроде:

— Подожди, так нельзя, давай поговорим, я все понимаю, люблю, — но вдруг наткнулся на ее взгляд. Так она на него еще не смотрела. Он замолчал, постоял немного, попятился и ушел, сгорбившись.

Две недели он не мог прийти в себя, потом боролся с самолюбием, через месяц начал унижаться и звонить ей. Она отвечала холодно, встречаться отказывалась. Два раза он приезжал и звонил в дверь. Она не открывала. Наконец подстерег ее после занятий.

Говорил на повышенных тонах, жестикулировал, короче, терял лицо на глазах у всех, а его тут знали многие. На все было наплевать, он боролся за свое счастье и любовь, так ему казалось. Ирина быстро увела его в сквер, на скамейку. Наступила весна, было тепло, и можно было поговорить без свидетелей.

Его мучила ревность. Если она любит другого, все еще можно исправить. Надежда не оставляла.

— У тебя есть кто-нибудь? — бухнул он тяжелый вопрос.

— Нет, — спокойно ответила Ирина. Боже, зачем она встречалась с ним и что в нем нашла? Нудный, прилипчивый, как все. Он раздражал ее. Она вспоминала свои сексуальные опыты, его влюбленное лицо, его довольный вид, когда он, насосавшись как пиявка, отваливался от нее, как она играла перед ним в эту совершенно ненужную игру. Конечно, виновата сама. Но по какому праву он вцепился в нее, пытается учинить этот дурацкий допрос? Сам изменял жене, пытался бросить своего ребенка. Сейчас придется сказать ему правду, иначе не отстанет, будет преследовать. Ничего, переживет.

— Ты не удовлетворял меня, понимаешь? Ты меня измучил и надоел. Я ничего от тебя в постели не получала. И больше не хочу тебя видеть.

Она быстро встала и ушла. Он остался. И бог знает, что он теперь думал. Удар был силен. И жесток. Но Ирина угрызений совести не чувствовала.

Она оказалась права. С ним все обошлось. Правда, не сразу. Как многие мужчины в подобных ситуациях, Сергей ударился в пьянку. Он бы ударился и в блуд, чтобы освободиться от Ирины окончательно, но не мог. Пропало желание. Пока встречался с ней, с женой почти не жил, а теперь ни с женой и ни с кем. Он пил месяца два, его уговаривали все друзья, угрожало начальство. Потом наконец опомнился, начал работать и через полгода уже вновь смотрел на студенточек. Ирину он не забыл. Ненавидеть тоже не мог. Но старался переключаться, не думать о ней. Она осталась для него загадкой.

После разрыва с Сергеем Ирина успокоилась. У нее было чем заняться. Надо было подобрать накопившиеся хвосты в институте, хотя она и старалась учебу не запускать. Давно не общалась с братом, соскучилась. Навестила его пару раз. Правда, смотрела на него теперь по-другому. Он оставался для нее единственным родным человеком, который всегда поддержит и защитит, но воспоминания о походе в театр на Таганке как-то повлияли на ее отношение к брату. Нельзя сказать, чтобы Ирина остро чувствовала и переживала любую ложь, вдобавок к ней не относящуюся. Ей приходилось врать и самой, нечасто, но приходилось. Теперь, когда она смотрела на Андрея, уже зрелого мужчину, нездоровое любопытство мучило ее: интересно, а как он трахался с этой бабой? А с женой? Каков брат в постели? Как он соблазняет женщин? Неужели так же пошло, как все? — брезгливо думала она. В семье у него все было ладно, отношения с Наташей ровные, ласковые. Но не видела она, исподтишка наблюдая за братом, чтобы он смотрел на нее такими же глазами, какими на нее саму недавно смотрел Сергей. В семейной жизни все быстро приедается. Живут они больше трех лет, родили ребенка, а дальше-то что? Уже надоели друг другу. Он бегает по бабам, она — скорее нет, но, может быть, тоже изменяет. Как скучно! Ирина для семейной жизни еще явно не созрела.

Она много читала. Хемингуэй, Фитцджеральд — после этих книг в душе оставалось чувство собственной никчемности. Мысли о будущем тоже одолевали. Она не боялась его, но часто задумывалась — что дальше? Зачем ей это образование? Биология не занимала ни в малейшей степени, как раньше медицина. На курсе было несколько увлеченных наукой маньяков. Один все носился с какими-то мерзкими жужелицами, вылавливал их по лесам и лугам, накалывал на булавки в коробках. У него в общежитии этих коробок уже накопилось от пола до потолка, а своими рассказами про жужелиц он доставал всех, кто не успевал убежать. Другая бредила генетикой, гонялась за научной литературой, жадно читала и собиралась проводить летом какие-то опыты. Ирина иногда им завидовала, но чаще они ее раздражали. В основном девочки занимались собой. Доставали косметику, модные тряпки, шастали по магазинам. Ходили в кафе. Периодически напивались в общежитии, иногда даже по-свински напивались, облевывая сортиры и комнаты. До следующей пьянки проводился «разбор полетов» — кто сколько выпил, что потом делал, с кем переспал и так далее. Ирину это не привлекало. Она ждала чего-то, прежде всего от себя. Учебный год заканчивался. Близилась сессия, затем — практика и каникулы.

К ней на курсе привыкли. Перестали таращить изумленно глаза. Девчонки поняли, что угрозы для них как опасный конкурент она не представляет, вряд ли Ирину заинтересуют их возможные скромные женихи. Они стали с ней охотно общаться, она делилась своей осведомленностью в вопросах моды, давала советы. После сессии поехали в лагеря на практику, где безмятежно провели время, собирая всяких червяков и бегая по лугам с сачками, копаясь в определителях и справочниках. Ирина спокойно наблюдала, как резвятся ребята, они в основном были младше ее на два года. Влюблялись, ухаживали, носили букеты цветов девочкам. Все очень мило и невинно. Девочки иногда уходили на природу, трахались с ухажерами, потом, холодея от ужаса, ждали месячных. Двое после практики сбегали на аборт. Но все равно все были довольны и веселы, молодость кипела в них.