Любители варенья - Фридрих Незнанский

— Не завалится?

— Да мы здесь всегда отдыхаем. Он еще сто лет простоит, — пообещал белобрысый. Чернявый и еще один мужичонка, весь какой-то неказистый, корявый, только рассмеялись, любовно поглядывая на водку. Четвертый мужик оказался немым, только мычал что-то да руками размахивал. А бабенка повеселела, волосенки свои пригладила, зажмурилась довольно и скромненько села в уголок. Немой достал из кармана стопочку пластиковых стаканчиков многоразового использования, как заметил Крюкин, и раздал жаждущим товарищам. Крюкин наделил всех и терпеливо дожидался, кто отвалится первым. Мужикам много не надо было, поскольку пиршество у них продолжалось, видно, уже давно — их развезло вконец, но они еще трепыхались и даже желали общаться, приставая с дурацкими расспросами. Но Крюкин подсел к бабенке и завел с ней разговор. Спросил, как зовут, ответила — Настя. Спросил на всякий случай, замужем ли. А то вдруг кто-нибудь из этих мужиков ее муж. Чтобы потом не предъявил на нее свои права. Бабенка кокетливо ответила, что муж объелся груш, из чего Крюкин понял, что никто в ней не нуждается, кроме него, и то потому, что давно уже не имел бабы. Двое тем временем быстро отключились и захрапели, повалившись друг на друга. Двое еще немного покуролесили и тоже наконец угомонились. И когда Крюкин, в предвкушении великого наслаждения конкретно ухватил бабенку за кое-какие места, она вдруг стала отбиваться. Вот это Крюкину совсем не понравилось. На водку тратился? Тратился. Этих уродов слушал? Слушал. Время потерял? Потерял. Да и бабенка на трезвую голову была совсем бросовая, это только с большого горя да еще накачав себя водкой, он перестал обращать внимание на ее немытую рожу и грязные ноги. А также на прыщавые щеки и крепкий дух несвежей одежды. Пришлось ее немного помять, но баба сопротивлялась, словно ее собирались лишить девственности. Он совсем озверел, не ожидая такого бешеного сопротивления, и, в конце концов, решил ее деморализовать, обхватив сзади шею и не выпуская, пока она не обмякла в его руках. А когда он уже приготовился совершить то, чем были заняты его мысли весь этот день, баба взяла и испустила дух. То есть буквально откинулась под ним. Видимо, он перестарался, дыхалку ей совсем переклинил. Крюкин сразу понял, что бабец загнулась, но не хотел себе верить. Это ж надо какую подлянку ему устроила! На всякий случай он потряс ее и даже огрел кулаком по кумполу. От такого удара мертвый бы встал, не то что живой. Но эта шмара не желала подавать признаков жизни. От досады отпихнул бабу, и та повалилась, как тряпичная кукла. Но кукла такая увесистая, пришлось еще раз подтолкнуть, чтобы освободить пространство и не наступить на спящих мертвецким сном мужиков. Вся компания дрыхла, как в лафовом отеле. Не оставалось ничего делать, как возвращаться домой.

Тетка уже давно спала, заперевшись на своей половине. Он подергал дверь, но замок был крепкий, да и сон у тетки как после будуна. Так и не проснулась. И поговорить не с кем. Он прошел в выделенную ему комнату, даже не зажигая свет. Ишь, заперлась от родного племянника. Не доверяет. А ему и по фигу. На теткино добро, а тем более на ее никчемную жизнь он не собирался посягать. Прямо в одежде рухнул на кровать, но сон не шел. Злобно вспомнил бабу, которая так и не дала ему осуществить задуманное. Ну и поплатилась… Все его тело налилось свинцовой тяжестью, никак не освободиться. Нет, в таком состоянии он не уснет. Чай, не в тюряге, здесь шалав полный город, и вряд ли они после двенадцати дружно и чинно отправляются в свои девичьи постельки… Крюкин вскочил с кровати и, уже стараясь не шуметь, вышел во двор. Пускай тетка даже не догадывается, когда он пришел и когда отправился на прогулку. Ночь была звездная, месяц сиял, что начищенный пятак, где-то слышались голоса и звонкий смех, словно не час ночи, а только вечереет. Разве можно пренебрегать первым же днем свободы и не воспользоваться этой самой свободой?

Он быстро зашагал, словно кто-то подгонял его, завернул на соседнюю улицу и услышал мужские голоса за невысоким забором. Присмотрелся — во дворе напротив двухэтажного дома вытянулся ряд низких гаражей. В распахнутой двери одного из гаражей горел неяркий свет и несколько человек толпились у входа, пытаясь одновременно протиснуться внутрь. Негромкий голос одного из мужиков сердито проворчал:

— Тихо, а то сейчас соседи проснутся. А если моя Тамарка — то и милицию может вызвать.

Женский голос захихикал, и Крюкин, уж не раздумывая, зашел во двор.

— Со своим бухляком примете в компанию?

Мужики разом повернули голову и дружно закивали головами.

— Только нас четверо, не ошибись! — проинструктировал один из них.

— Ща принесу! — пообещал Крюкин и поспешил на уголок, где, как помнил, бабки торговали самопалом.

Обернулся он быстро, вся компания уже ждала его в гараже.

— Дверь закрой, — пробормотал хозяин.

Уже успели нализаться, не дожидаясь новой порции, — понял Крюкин. Шалава с любопытством уставилась на него, но ее интерес к новому собутыльнику почему-то сразу пропал. Она оживилась только тогда, когда один из мужиков, видимо хозяин, стал раздавать стаканы. В этот раз Крюкин был настроен серьезно. Он доливал и доливал мужикам, особенно старался подливать девчонке, удивляясь, что такая красотка делает в этой сомнительной компании алкашей. И хотя компания вела себя вполне безобидно, один чернявый, нерусский по виду, явно оказывал ей знаки внимания и ревниво поглядывал на Крюкина.

— Как тебя зовут? — спросил Крюкин девчонку, когда она в очередной раз подставила свой стакан.

— Лидия… — повернула она к нему свое смуглое с тонкими чертами лицо. Ее выразительные серые глаза уже осоловели, но все равно красота девушки его поразила. А ее пухлые, немного надутые губы вызывали просто-таки дикое желание впиться в них.

— Что ты здесь делаешь?

— А меня со свадьбы выгнали, — заплетающимся языком пожаловалась она. — Илюшкины дружки меня напоили и велели его за сарай заманить. Ну, сам понимаешь… право первой ночи… — понесла она уже полную чушь. — А Танька увидела, как он меня лапал, она его невеста, орать начала. Парни ржать, бабы меня в шею… Хорошо, что эти подвернулись. Как их… Один Ашот… Один какой-то Ретя… Остальных забыла как зовут… А то я из Сторожанки приехала, автобусы уже не ходят… А эти обещали, что тут заночую.

— Заночуешь, дорогуша, это точно, — многозначительно пообещал Крюкин и обнял девчонку, крепко прижав ее к груди. Та только повела плечом, но особо не сопротивлялась. Два мужика уже отвалились и только изредка издавали какие-то нечленораздельные звуки, но третий, Ашот, не сводил блестящих черных глаз с девчонки, потом неожиданно вскочил и попытался оторвать Крюкина от красотки, вцепившись двумя клешнями в его плечи. Крюкин еще раньше заметил на полу кирпич и ловко стукнул черноглазого по голове. Тот рухнул на пол, а Крюкин обхватил девчонку и повалил ее на кровать.

— Чо ты делаешь? — плаксивым тоном заныла она. — Я Серому скажу! Ашота зачем по башке трахнул? Вдруг убил?

— Потом скажешь. А пока не шуми, — по-доброму попросил ее Крюкин и навалился сверху. Девчонка действительно вела себя тихо по причине полной невменяемости, только сопела ему в ухо. Крюкин дорвался до женской плоти и работал как заведенный. Он не сразу понял, почему у него загудело в голове. А это совсем некстати очнулся пришибленный Ашот и решил поквитаться — тем же кирпичом огрел Крюкина по затылку.