Последний секрет - Алессандра Р. Торре

Под столом Уильям положил руку мне на колено и нежно сжал его. Я накрыла его ладонь своей и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся, и я знала, о чем он думал. Он хотел остаться наедине. Наше прошлое свидание здесь затянулось почти до полуночи, пока мы неспешно дегустировали меню, расправляясь с двумя бутылками вина за ужином из пяти блюд. Он наклонился вперед, и наши губы встретились над кнафе с лангустином.

— Выглядишь так, что хочется тебя сьесть, — прошептал он мне на ухо.

Я поцеловала его в щеку и выпрямилась, без удивления обнаружив, что Нина наблюдала за нами, переводя взгляд с меня на Уильяма, как будто опасалась, что мы разговаривали о ней. Я повернулась к Мэтту.

— Как дом? Не было непредвиденных проблем?

— Никаких проблем, — быстро ответила Нина. — Он прекрасен. На самом деле, там нужно сделать совсем немного.

— Он никак не сравнится с вашим домом, — начал Мэтт.

— Но он отличный. — Улыбка Нины стала натянутой. — Мэтт, доедай свою угольную рыбу.

— Он всегда нам очень нравился, — сказала я. — Такой уединенный. И район очень безопасный.

— Честно вам скажу, — начал говорить Мэтт и вытер губы, не замечая посылаемых ему уничтожающих взглядов жены, — я ожидал, что он будет разгромлен, раз так долго пустовал. Обычно разворовывают технику, светильники, даже проводку вытаскивают.

— Это не Бэйвью, — резко вставила Нина. — Это Атертон. Такого здесь не случается.

— Это правда, — согласился Уильям и откинулся на стуле, когда на фоне нежно заиграла арфа. — Кроме того, все такие любознательные. Здесь сотня домохозяек, шпионящих друг за другом через инкрустированные брильянтами бинокли. Прибавьте сюда частную полицию, камеры видеонаблюдения и охраняемые ворота, и никто даже не пытается ничего сделать. Этот дом мог бы стоять с широко распахнутыми дверьми последние пять лет, и никто бы оттуда ничего не взял.

Я согласно кивнула, думая о сладкой иронии, что теннисный браслет на моем запястье достался мне из личной коллекции Клаудии Бэйкер.

— Правда. Честно, мы большую часть времени даже не запираем двери, — признала я и отрезала кусочек пулярки. — Днем в этом нет смысла, особенно на заднем входе. Я люблю, когда дома свежий воздух, тем более когда цветут сады.

— Тебе стоило бы запирать двери, — нахмурился Уильям.

— Ты сконцентрируйся на «УТ», а приглядывать за домом оставь мне, — пожала плечами я. Он посмеялся, а я, подцепив кусок Вагю, протянула ему и довольно улыбнулась, когда он съел его с моей вилки.

— Я всегда запираю дом, — твердо сказала Нина. — Говорят, кто угодно может украсть, если дать им возможность и избавить от последствий.

— Согласен, — кивнул Уильям, и от меня не укрылось, как Нина гордо выпрямилась от его поддержки. — Это как оставить ключи от Lamborghini без присмотра. В какой-то момент, даже если ее не украдут, кто-то одолжит ее на тест-драйв.

— Именно. — Она взяла свой почти пустой бокал вина, и мне стало интересно, поменяли ли они замки, когда въехали. Если да, заморочились ли они с каждой дверью? Я подумала о своей связке ключей, дубликате тех, которые я вернула в ящик Клаудии Бэйкер.

— Нина, как тебе «Уинторп Тэк»? — улыбнулась я ей. — К тебе все хорошо относятся?

Мне показалось, что ее плечи напряглись от вопроса.

— Все хорошо. — Она отставила бокал и сфокусировалась на своей тарелке, со скрипом ножа о фарфор разрезая свой кусок баранины. — Коллектив очень отзывчивый.

Как и ожидалось, Уильям немедленно переключился в рабочий режим:

— Есть прогресс с Мэрилин?

— Немного. — Она проткнула кусок мяса. — Я снова встречаюсь с ней завтра.

— Мэрилин Стаубах? — спросила я, не понимая, с чем может понадобиться помощь талантливому хирургу. — Какой прогресс может ей требоваться?

— Я тебе потом расскажу, — улыбнулся Уильям, но его голос оставался напряженным и раздраженным. — У Нины еще неделя на работу с ней. — Он оглянулся через плечо, привлекая внимание официанта, и жестом попросил чек.

Я поднесла бокал к губам, подмечая напряжение на лице Нины.

Еще неделя. Я знала каждый тон в арсенале своего мужа, и это прозвучало как ультиматум.

Нина

Если моя работа зависела только от Мэрилин Стаубах, она была обречена на провал. Я внимательно изучила миниатюрную женщину в поисках какой-либо подсказки, откроющей ее мотивы, и была благодарна за найденную мной гранату, теперь покоящуюся в боковом кармане моей куртки.

Она посмотрела на меня, а затем зевнула. В глубине ее рта я разглядела блеск пломбы.

— Почему вы устроились на работу в «Уинторп»?

— Деньги, — отрезала она. — И я решила, что мне их достаточно. — Она подняла тонкое темное запястье и вгляделась в циферблат массивных пластиковых часов, которые я сама подумывала купить, — встроенный GPS был интересной, но весьма бесполезной функцией.

— Что ж, хирурги хорошо зарабатывают. — Я нарисовала крохотный значок доллара в первом пункте маркированного списка моего блокнота. — Вы однозначно могли бы вернуться к практической работе.

Она посмотрела на меня как на идиотку.

— Спасибо, Нина. Превосходный совет по карьерному росту.

— У кардиохирургов один из самых высоких стрессовых показателей среди всех хирургических специалистов, — заметила я, краснея от ее резкого замечания. Глупая Нина, говорил мой отец. Заткнись, Нина. Прошло двадцать лет. Я когда-нибудь перестану слышать его суждения? — Как бы вы в сравнении оценили ваш уровень стресса за время работы в «УТ»?

— Мне кажется, на все эти вопросы можно было бы ответить в опроснике при увольнении. — Она скрестила ноги, и бледно-голубая штанина медицинского костюма приподнялась, приоткрывая практичную белую теннисную туфлю и носки по щиколотку. Мне нужно было помнить, кто она. Овца/сова, если отталкиваться от профилирования личности Чарльза Кларка. Заботливая. Требовательная. Ориентированная на детали и цифры. Она не написала бы заявление об уходе, не исследовав перед этим другие варианты и не написав подробный список «за» и «против».

— Можно, — я попыталась изобразить сдержанную улыбку. — Но опросник не может обсудить условия.

Она издала резкий смешок: «Какие условия?»

— Одобрение Управления по санитарному надзору за качеством еды и лекарств уже почти получено, — отметила я. — Вы собираетесь уйти от семизначной премии. Помогите мне понять, что такого ужасного в том, чтобы остаться здесь еще на три-четыре месяца.

— Вы новенькая, — шмыгнула она носом. — Вы не знаете, как здесь. Мужчины — мудаки. Женщины коварные, а Уильям… — Она приподняла бровь. — Этот мужчина разговаривал со мной так, словно я — кусок туалетной бумаги на полу терминала в аэропорту Лос-Анджелеса. Хотя он в целом козел, так что, по крайней мере, дело не в расовой неприязни. Но я слишком стара для этого. Мне тычут в лицо семизначными предложениями, куда бы я ни повернулась. Моя жизнь слишком коротка, а мой пенсионный план слишком хорош, чтобы и дальше работать на Уильяма.