Сын палача - Вадим Сухачевский

Викентий Иванович нарочно, видать, дверь кабинета приоткрытой оставил, чтобы Федька все, что там, в кабинете, происходит, мог услышать и подглядеть — чай, он тоже теперь в этом деле не посторонний.

Там у них происходила потеха. Трехпалый стоял по струнке, а Викентий Иванович, развалившись в кресле, важным голосом говорил:

— Известно ли вам, товарищ Леденцов, где вы находитесь?.. А находитесь вы, товарищ Леденцов, на конспиративной квартире самого Московского уголовного розыска, о которой ни одна душа больше не должна знать. Чувствуете, какое к вам доверие, Леденцов?

Трехпалый тянется — голова, того и гляди, оторвется от тонкой шеи:

— Точно так! Чувствую, товарищ комиссар! Разве ж не понимаю?.. Имею также доложить, что на Сухаревке сейчас видал бывшего белогвардейского офицера фон Шварцбурга, замаскированного под умственно ненормального математика. А таких дел натворил в Крыму в двадцатом годе! Я как раз шел уже об нем сообщать куда надо…

Викентий Иванович ему:

— Молодец, Леденцов, что зоркость революционную не теряешь… Этим фон Шварцбургом я лично сам сейчас займусь… А к тебе у меня другое важное дело. Выполнишь как следует — командирское звание получишь, сам за тебя похлопочу. Вот этот перстенек видишь?

— Точно так, товарищ комиссар!

— Так вот, давно уже ловим мы одного скупщика краденого, а поймать с поличным никак не удается, смышленый, гад! Но адресок его известен — тут это, недалеко, на Варварке, дом девять. Записывать не надо. Запомнишь?

— Точно так!..

А Федька-то знал — в том доме на Варварке Щербатый живет, этого самого Графа первейший дружбан. Уж он-то перстенек признает наверняка.

— Сейчас немедля пойдешь туда с этим самым перстеньком, — продолжал Викентий Иванович, — и предложишь перстенек купить. Будешь косить под трамвайного щипача. Слишком большой цены не заламывай… Барыга тебе скажет, что должен перстень осмотреть, в квартиру непременно зазовет. Ничего не бойся, заходи — мои люди будут уже наготове, при оружии. На этом самом-то перстне мы его и возьмем. Ну, все уразумел, Леденцов?

— Так точно, ваше бла… Товарищ, то есть комиссар! Не впервой! Еще, помню, в девятьсот двенадцатом годе…

Да и примолк в испуге. С этим «вашим бла…» и с девятьсот двенадцатым годом он, конечно, промах изрядный дал — сразу ясно, что при царе Николашке Кровавом ту же легавую службу нес. Выходило — совсем уж тупой. Но тупой для такого дела, как сейчас, подходил как раз лучше всего.

Викентий Иванович, ясно, виду не показал, что заметил его промашку.

— В общем, — сказал, — держи перстень, Леденцов, и дуй туда, на Варварку. Да смотри там не лопухнись.

— Никак невозможно, ваше… товарищ комиссар! Разрешите выполнять?

— Выполняй, — разрешил Викентий Иванович. — Потом вернешься — доложишь…

Это «доложишь» было последним, замыкающим звенышком в цепи. Если не вернется докладывать — значит, можно этого трехпалого больше уже не опасаться: Щербатый все сделает.

Так оно, понятно, и вышло — с концами сгинул навсегда трехпалый Леденцов.

И кто во всей цепи был на этот раз за главного? По всему выходило, что он, Федька-Викентий! Тут и считать нечего! Сколько звенышек из всей цепочки нацело им выковано!

Перстень нашел кто? (Это — раз!) Кто засек этого Леденцова (уже покойника наверняка) рядом с Васильцевым? (Это — два!) Кто придумал, как его задержать? (Это — три!) С наганом и вправду вышло здорово, вспомнить приятно! Кто, наконец, вспомнил про перстенек в нужный момент? (Это — четыре!)

Очень гордился собой Викентий, и даже в случайных мыслях себя ни Федькой, ни Федулой в тот вечер не называл.

А Викентий Иванович оценил его заслугу по-своему. Да как!..

Ближе к ночи призвал его к себе в кабинет и протянул какой-то листок:

— На, читай, оголец!

Федька глянул — не поверил глазам. Настоящая метрика, на ней печать с серпом и молотом, и черным по белому выведено, что он — не кто иной, как Непомнящий Викентий Викентиевич, 1922 года рождения, русский, родившийся в Москве, является сыном гражданина Непомнящего Викентия Ивановича, из рабочих, и какой-то гражданки Непомнящей Клавдии Петровны, из мещан.

— Усыновили? — спросил Витька-Федька недоверчиво, боясь спугнуть удачу.

Викентий Иванович усмехнулся:

— Ну считай, что так. Метрика, правда, липовая, и гражданка Непомнящая Клавдия Петровна если и существует на свете, то только по случайному совпадению, но печать самая настоящая, так что комар носа не подточит. Ты только эту метрику где-нибудь тут, в доме, спрячь, а то если вдруг на Сухаревке кому-нибудь попадется на глаза… Я тебе ее позже отдам, да только смотри… Боюсь, ты скоро с именами своими путаться начнешь.

— Чего путаться? — спросил он (уже, впрочем, путаясь). — Всего два: Викентий да Федор, невелика штука запомнить.

Уже давно не было на свете Викентия Ивановича, но он, вспоминая тот разговор, то и дело выдергивался из сна то под одним, то под другим именем. И к утру уже сам толком не знал, кто он, Федька-Федуло или Викентий Викентиевич Непомнящий, теперь уж по праву будущий Великий палач Тайного Суда.

Правда, Суд этот еще только предстояло возродить. Но Викентий теперь ни одной минуты не сомневался: рано или поздно он это сделает, непременно сделает!

Ночью Катя и Юрий устроили совет: что им грозит и как быть дальше. Оба не сомневались, что убийство Кузьмы Бричкина дело рук того самого парнишки, сына палача Викентия, но вот какую цель он преследует, оставалось только гадать.

За свою жизнь они могли пока не беспокоиться: если бы тот хотел убить их, он бы это сделал легко — в тайге для хорошего стрелка дичь не штука, стало быть, его планы были другие. То ли хотел показать им, на что он действительно способен, то ли пожелал их запугать — только вот во имя чего?

Пришли к тому, что мальчишка решил возродить Тайный Суд. В одиночку это было невозможно, и он решил, что будет восседать в этом Суде рядом с ними, с Катей и Юрием. Ну а поскольку тогда, в первый раз, они от этой чести отказались, он, наверно, всерьез возомнил, что теперь, узрев его способности, они согласятся из страха.

Это зная-то их! Видно, у мальчишки впрямь было что-то не в порядке с головой.

Но поэтому и ждать от него можно было чего угодно. Катя даже предложила сгоряча выследить его и убрать, но тут же сама воскликнула:

— Боже, да что я такое говорю!

В конце концов они пришли к выводу, что им надо снова бежать и раствориться где-нибудь так, чтобы мальчишка этот их уже никогда больше не нашел. Оставалось решить — куда?

Была еще одна проблема: чистых документов у них не имелось, а изготовить новые, такие же безукоризненные, сами они не могли. Нынешние документы Кате сделали в Лондоне, но туда путь для них был заказан.