Арсен Люпен - Джентльмен-грабитель - Морис Леблан

– Арсен Люпен, я вас жду.

Они обменялись рукопожатием, словно добрые друзья, знающие друг другу цену. Полицейский направился к двери.

– Ганимар!

Тот обернулся.

– Что?

– Ганимар, вы забыли свои часы.

– Мои часы?

– Да, они случайно оказались в моем кармане. – Люпен с извинениями протянул ему часы. – Простите. Дурная привычка… Но я лишил вас часов вовсе не потому, что они забрали мои. Тем более что в моем распоряжении хронометр, на который мне нечего жаловаться. Он вполне удовлетворяет мои потребности.

И Люпен вытащил из ящика большие, толстые золотые часы на тяжелой цепочке.

– И из чьего кармана к вам попали эти часы? – спросил Ганимар.

Арсен Люпен небрежно посмотрел на инициалы.

– Ж. Б. Черт возьми, что это означает? А-а, вспомнил! Жюль Бувье, следователь, очаровательный человек…

В тот момент, когда Арсен Люпен, закончив обедать, вынул из кармана дорогую сигару с золотым ободком и стал с удовольствием ее рассматривать, дверь камеры отворилась. Люпен успел бросить сигару в ящик и закрыть его. В камеру вошел надзиратель. Это был час прогулки.

– Я ждал вас, мой дорогой друг! – воскликнул Арсен Люпен, пребывавший в хорошем настроении.

Они вышли. Едва Люпен и надзиратель исчезли за поворотом, как в камеру вошли двое мужчин и приступили к тщательному обыску. Одним из них был инспектор Дьёзи, вторым – инспектор Фоланфан.

Они хотели покончить со всем раз и навсегда, ведь никто не сомневался, что Арсен Люпен поддерживал связи с внешним миром и общался со своими сообщниками. Накануне в печатном издании «Гран Журналь» было опубликовано письмо, адресованное репортеру, ведущему раздел судебной хроники:

«Милостивый государь!

В статье, появившейся на днях, вы пишете обо мне в словах, которые нельзя ничем оправдать. За несколько дней до начала моего процесса я приду к вам и потребую сатисфакции.

С совершенным почтением,

Арсен Люпен»

Это был, безусловно, почерк Арсена Люпена. Значит, он отправлял письма. Значит, он получал их. Значит, можно было с уверенностью утверждать, что он готовит побег, о котором объявил в столь дерзкой манере.

Положение становилось невыносимым. С согласия следователя глава Сюрте господин Дюдуа приехал в Санте, чтобы лично изложить директору тюрьмы меры, которые было необходимо принять. Едва приехав, он послал двух своих людей провести обыск в камере задержанного.

Инспекторы разворотили все плиты, разобрали койку, сделали все, что положено делать в подобных случаях, но так ничего и не обнаружили. Они уже хотели отказаться от дальнейших поисков, как прибежавший надзиратель сообщил им:

– Ящик… Посмотрите в ящике стола. Когда я вошел, мне показалось, что он задвигал его.

Они посмотрели, и Дьёзи воскликнул:

– Боже, на этот раз мы возьмем его, нашего клиента.

Фоланфан остановил коллегу:

– Подожди, малыш, пусть начальник сам обыщет.

– Но эта дорогая сигара…

– Оставим «Гавану» и предупредим начальника.

Через две минуты господин Дюдуа осматривал ящик. Он нашел стопку статей, вырезанных из газеты «Аргюс де ла Пресс», в которых говорилось об Арсене Люпене, кисет с табаком, трубку, фиолетово-розовую бумагу и две книги.

Дюдуа прочитал названия. Это были английское издание «Культа героев» Карлайла и очаровательный эльзевир в старинном переплете – «Учебник» Эпиктета, немецкий перевод, опубликованный в Лейдене в 1634 году. Все страницы пестрели пометками, комментариями. Были ли эти записи условными знаками или доказательствами усердия, с которым Люпен читал?

– Потом посмотрим внимательнее, – сказал господин Дюдуа.

Он осмотрел кисет с табаком, трубку, а затем, схватив сигару с золотым кольцом, воскликнул:

– Черт возьми, да наш приятель ни в чем себе не отказывает! Это «Анри Клет».

Машинально, жестом заядлого курильщика господин Дюдуа поднес сигару к уху, слегка сжал ее и вскрикнул от удивления. Сигара рассыпалась. Он принялся внимательно рассматривать ее и вскоре между листьями табака увидел нечто белое. Осторожно, с помощью иголки, он вытащил рулончик очень тонкой бумаги, едва ли толще зубочистки. Это была записка. Развернув ее, господин Дюдуа прочитал слова, выведенные миниатюрным женским почерком:

«Одна корзина заняла место другой. Восемь из десяти готовы. Если нажать на внешнюю подножку, планка поднимается. Л.-С. Будет ждать каждый день с двенадцати до шестнадцати. Но где? Ответьте немедленно. Не волнуйтесь, подруга следит за вами».

Немного поразмыслив, господин Дюдуа сказал:

– Это достаточно ясно… Корзина… Восемь отделений… С двенадцати до шестнадцати, то есть с полудня до четырех часов вечера…

– Но этот Л.-С., который будет ждать?

– В данном случае под Л.-С. должен подразумеваться автомобиль. Разве на языке спортсменов Л.-С. не означает лошадиную силу, то есть мощность мотора? Двадцать четыре часа Л.-С. – это автомобиль мощностью в двадцать четыре лошадиные силы. – Поднявшись, господин Дюдуа спросил: – Задержанный обедал?

– Да.

– А поскольку он не прочитал записку, о чем свидетельствует состояние сигары, вполне вероятно, что он только что ее получил.

– Как?

– Вместе с продуктами. Например, в хлебе или в картошке, откуда мне знать?

– Это невозможно. Нам разрешили приносить ему пищу только для того, чтобы заманить в ловушку. И мы ничего не нашли.

– Сегодня вечером мы будем искать ответ Люпена. А пока подержите его где-нибудь в другом месте, не в камере. Записку я отнесу господину следователю. Если он придерживается того же мнения, что и я, мы сфотографируем ее, и через час вы сможете положить в ящик такую же сигару, содержащую оригинал записки. Надо сделать так, чтобы у подозреваемого не возникло никаких подозрений.

Не без любопытства господин Дюдуа явился вечером вместе с инспектором Дьёзи в каптерку Санте. В углу, на плите, стояли три тарелки.

– Он ужинал?

– Да, – ответил директор тюрьмы.

– Дьёзи, будьте любезны, разрежьте на очень тоненькие кусочки остатки макарон и разломите этот хлебный мякиш… Что?

– Ничего, шеф.

Господин Дюдуа внимательно осмотрел тарелки, вилку, ложку, нож. Это был обыкновенный нож с закругленным верхом. Он повернул рукоятку налево, потом направо. И тут она поддалась и отвалилась. Рукоятка оказалась полой. Нож служил футляром для записки.

– Уф! – удивился он. – Вообще-то, это слишком просто для такого хитреца, как Арсен Люпен. Но не будем терять время. Дьёзи, отправляйтесь в ресторан и все выясните.