США во Второй мировой войне. Мифы и реальность - Жак Р. Пауэлс

Гитлер хорошо осознавал, что он был «большой белой надеждой» антикоммунизма, и он умело воспользовался этим доброжелательным отношением для того, чтобы безнаказанно нарушить Версальский мирный договор. Таким образом, после первоначальной ремилитаризации Германии в нарушение международных соглашений ему также удалось аннексировать Австрию и Чехословакию, соседние страны, чьи территории, а также человеческие и материальные ресурсы оказались полезными, а то и просто необходимыми для реализации его огромных восточных амбиций. Учитывая то, какую неоценимую услугу они от него ожидают, англичане, французы и американцы не будут мешать ему забрать его добычу, так предположил Гитлер, и он был прав. Прежде всего, в самой Европе социальные и политические элиты ожидали больших антисоветских достижений от Гитлера. В Великобритании, например, восточные амбиции фюрера пользовались на ранней стадии поддержкой уважаемых там и влиятельных политиков, таких, как Ллойд Джордж, Лорд Галифакс, Лорд Астор и его круг друзей, так называемая «Клифденская сеть», Монтегю Норман из Банка Англии и даже членов королевской семьи. Герцог Виндзорский, который короткое время был на престоле в 1936 году под именем Эдуарда VIII и его американская жена, Уоллис Симпсон, даже отправились в Берхтесгаден, чтобы попить чаю с Гитлером в его домике для отдыха в баварских горах, и призвали его реализовать свои амбиции, напав на Россию67. Много позже, в 1966 году, герцог признал это:

«[Гитлер] помог мне понять, что Красная Россия [так в оригинале] – это единственный враг и что Великобритания и вся Европа должны быть заинтересованы в поощрении выступления Германии на востоке с тем, чтобы сокрушить коммунизм раз и навсегда. Я думал, что мы сами будем только наблюдать, как нацисты и красные будет бороться друг с другом»68.

Было ясно, что герцог Виндзорский, как и практически все другие западные лидеры, надеялся увидеть нацизм победителем в этой предстоящей титанической битве. Так он пришел к печально известной политике «умиротворения», которая стала темой блестящего исследования двух канадских историков, Климента Лейбовица и Элвина Финкеля, опубликованного в 1997 году. Квинтэссенция этой политики была следующей: Великобритания и Франция игнорировали предложения Сталина по международному сотрудничеству против Гитлера и стремились с помощью всех видов дипломатических искажений и важных уступок стимулировать Гитлера в его антисоветских амбициях и содействовать их реализации. Эта политика достигла своего перигея в Мюнхенском пакте 1938 года, в результате чего Чехословакия была принесена в жертву фюреру как своего рода трамплин для военной агрессии в сторону Москвы. Но Гитлер в конечном счете потребовал более высокую цену, чем англичане и французы были готовы заплатить, и это привело летом 1939 года к кризису вокруг Польши. Сталин, который понял истинные цели политики «умиротворения», воспользовался возможностью и заключил Пакт о ненападении с немецким диктатором, чтобы получить не только драгоценное время, но и форпосты – стратегически важное пространство в Восточной Европе, без которого СССР почти наверняка не выдержал бы натиск нацистов в 1941 году. Гитлер тогда был готов иметь дело со своим заклятым врагом, потому что он чувствовал себя обманутым Лондоном и Парижем, которые отказали ему в Польше. Таким образом, политика «умиротворения» со стороны Великобритании и Франции закончилась крахом: во-первых, потому что СССР не исчез с лица земли; а во-вторых, потому что после короткого блицкрига в Польше нацистская Германия напала на тех, кто надеялся манипулировать ею для того, чтобы избавить землю от коммунизма. Так называемая ирония истории иногда, действительно, может быть чрезвычайно жестокой69.

Когда фиаско «умиротворения» упоминается в американских исторических исследованиях, в них, как правило, указывается на Лондон и Париж. И в самом деле, британские и французские государственные деятели, такие, как Чемберлен и Даладье, были главными архитекторами этой отвратительной политики. Об американской внешней политике в тридцатые годы, с другой стороны, нельзя сказать, что она стремилась «умиротворить» Гитлера в той же степени, и это было по ряду причин. Например, идея немецкого крестового похода против Родины коммунизма была более привлекательной для Великобритании и Франции, потому что эти страны считали, что из этого можно будет извлечь двойную выгоду. Не только Советский Союз будет стерт с лица земли Гитлером, но и новое тевтонское «предприятие» в Восточной Европе также ликвидирует угрозу немецкого реваншизма в Европе Западной.

По другую сторону Атлантического океана страх перед немецким реваншизмом был не таким сильным фактором по сравнению с желанием увидеть Советский Союз разрушенным. Так как для Лондона и Парижа ставки были гораздо выше, Вашингтон вполне мог переложить грязную работу по «умиротворению» на своих западноевропейских коллег. Так что после фиаско этой политики американским лидерам было очень легко умыть руки и сделать вид, что они тут ни при чем. Кроме того, американская политика «умиротворения» не могла быть последовательной, потому что некоторые фракции в руководящих кругах Америки начали интересоваться развитием хороших отношений с СССР.

В тридцатые годы родина большевизма не только не стала жертвой экономического кризиса, но и ее экономика развивалась очень быстро, и это создало спрос на все виды товаров, которые Америка со своей охваченной депрессией промышленностью (или, по крайней мере, некоторые из ее секторов и корпораций) очень хотела бы сбыть. Таким образом, в то время как некоторые американские фирмы сделали ставку на немецкую карту, другие корпорации считали перспективной альтернативную стратегию экспорта в Советский Союз. Результатом стали некоторые разногласия в американской элите у власти в плане политических предпочтений: в то время как большинство ее представителей по-прежнему выступало в пользу германофильской, профашистской и антисоветской политики, в духе линии на «умиротворение», некоторые начали выступать за нормализацию отношений с СССР и занимали менее снисходительные позиции по отношению к нацистской Германии70.

Президент Рузвельт некоторое время заигрывал с опцией данной политики. Вскоре после его избрания на пост в ноябре 1933 года Соединенные Штаты фактически вступили в нормальные дипломатические отношения с Советским Союзом, чье существование до этого в Вашингтоне не признавалось. Тем не менее силовые элиты профашистских и германофильских элементов очень сильно укоренились в Государственном департаменте, в которой доминировали антибольшевистские дипломаты и чиновники, в том числе многие из них имели тесные связи с корпорациями, вложившими инвестиции в нацистскую Германию. Эти чиновники упорно работали, продвигая прогерманский и антисоветский курс в духе «умиротворения»71. Кроме того, политика «умиротворения» пользовалась некоторой общественной поддержкой. Многие американцы не испытывали большого уважения к Версальскому договору, который никогда не был официально признан их страной, и поэтому они относились с пониманием и даже с сочувствием к некоторым территориальным претензиям Гитлера72. Таким образом, мы можем понять, как, несмотря на личные опасения, президент Рузвельт позволил его администрации последовать европейскому примеру, когда британские и французские «умиротворители» действовали на практике. Агрессии Гитлера игнорировались или же им находили рациональное объяснение, и, как правило, в конечном итоге Вашингтон признавал его аннексии. Аннексия Австрии, например, была узаконена американскими дипломатами и политиками как естественное и потому неизбежное развитие, которое не имело какого бы то ни было значения для их собственной страны. Политика «умиротворения», практиковавшаяся Лондоном и Парижем, отныне скромно поддерживалась в Вашингтоне, и англо-французские уступки Гитлеру получили политическое одобрение Рузвельта73. Америка, как пишет американский историк Габриэль Котко, «молчаливо, а потом и открыто последовала за британской и французской политикой “умиротворения”». После заключения Мюнхенского пакта, в результате чего Чехословакия была принесена в жертву Гитлеру, президент Рузвельт даже счел нужным публично похвалить главного «умиротворителя» Чемберлена74.