Госпожа его сердца - Дженнифер Деламир

Орнаменты из роз на шерстяном ковре и обоях в точности совпадали с описанием Рии. Лиззи медленно шла по коридору, легонько проводя пальцами по полированным дубовым панелям. Она не совсем выздоровела, но, к счастью, довольно сносно держалась на ногах.

Почти в конце коридора Лиззи обнаружила еще один предмет из воспоминаний Рии – живописный летний пейзаж в золоченой раме. Для Рии он представлял особую ценность, потому что его нарисовала ее мать, которую она потеряла в трехлетием возрасте. Картина, написанная сочными уверенными мазками, изображала величественное старинное здание в окружении пышных кустов роз и сирени на фоне убегающих вдаль пологих холмов. Лиззи с замиранием сердца смотрела на мастерски исполненное полотно. Вот он, Роузвуд, – родовое гнездо Торнборо, где должны храниться письма, проливающие свет на тайну ее происхождения.

Лиззи оглянулась. Марта наблюдала за ней, стоя в дверях спальни.

– О, Марта, до чего же прекрасен наш Роузвуд! Мне не терпится скорее уехать туда.

Марта приподняла брови:

– Раньше вам больше нравилось жить в городе.

Этого Лиззи никак не ожидала. Описывая Роузвуд, Рия не жалела восторженных эпитетов. Вероятно, она пересмотрела свои оценки под влиянием тоски по родине. Хотя Рия вообще не отличалась постоянством суждений. Причем, меняя свое мнение на прямо противоположное, она всякий раз категорически отрицала, что когда-либо думала иначе. Лиззи решила применить такую же тактику.

– Какой вздор, Марта, – бодро заявила она. – Я всегда считала Роузвуд лучшим местом в мире.

Ее уловка вызвала у Марты добродушную улыбку.

– Ну разумеется, мадам.

Лиззи отправилась дальше и спустилась по лестнице на второй этаж. Здесь находились библиотека и гостиная. А на стенах коридора висели фамильные портреты. Перед одним из них она не могла не остановиться.

С портрета на нее смотрел представительный, богато одетый мужчина со светлыми волосами и ярко-синими, почти фиалковыми, глазами. В его облике чувствовалось сознание собственного превосходства, а также нерушимое спокойствие. Однажды, давным-давно, Лиззи видела этого человека. Тогда он выглядел куда менее достойно, и она даже не догадывалась, кто он такой.

Сэр Герберт Торнборо. Ее отец.

Тот эпизод, приключившийся с Лиззи, когда ей было всего пять лет, быстро забылся и вновь ожил в ее памяти лишь многие годы спустя, во время разговора с Рией. И это происшествие оказалось их единственным общим воспоминанием о детстве.

В тот вечер Лиззи стояла у дверей бакалейной лавки, принадлежавшей Сэму Пулу, которого она считала своим отцом. Дожидаясь, когда он закончит работу и они смогут вместе пойти домой, она от нечего делать смотрела по сторонам. Из аптеки напротив вышла маленькая девочка, на вид тоже примерно лет пяти. Заметив Лиззи, она подбежала к ней и бойко спросила, как ее зовут. Но Лиззи не успела ответить. Герберт Торнборо выскочил из аптеки, устремился к Рие и, взяв ее за локоть, сказал, что ей не следует тратить время на пустопорожнюю болтовню с незнакомыми людьми.

Тут появился Сэм и заслонил собой Лиззи – словно боялся, что сэр Торнборо обидит ее.

С тех пор как Рия напомнила ей этот случай, Лиззи часто думала о нем и всякий раз испытывала противоречивые чувства. По словам Рии, ее отец часто приезжал в аптеку напротив лавки Сэма Пула – якобы за какой-то чудодейственной мазью от подагры. Рия уверяла, что мазь – всего-навсего предлог, а на самом деле он бывал там только для того, чтобы хоть мельком взглянуть на Лиззи. Уж он-то наверняка знал, кто она такая.

Тогда почему же он повел себя так странно, когда они столкнулись лицом к лицу?

И можно ли поверить, что он всерьез увлекся другой женщиной, если в это самое время его жена ждала ребенка?

Лиззи едва сдерживала слезы. Человек на портрете казался надменным и самодовольным. Однако она видела, что похожа на него. Ее брат Том был точной копией смуглого черноволосого Сэма Пула. А Лиззи внешне ничем не напоминала ни Сэма, ни свою мать Эмму – замкнутую молчаливую женщину с мягкими каштановыми волосами и карими глазами.

– Все собрались в розовой гостиной, миледи, – раздался у нее над ухом чей-то скрипучий голос.

Вздрогнув от неожиданности, Лиззи повернулась и увидела Хардинга, стоявшего совсем рядом. Как ему удалось приблизиться к ней совершенно бесшумно? Недаром Рия боялась его. Дворецкий держался вполне почтительно, однако Лиззи не сомневалась, что он исподтишка наблюдал за ней, пока она рассматривала портрет.

– Спасибо, Хардинг, – сухо произнесла она. – Я именно туда и направляюсь.

Возможно, она говорила излишне высокомерным тоном, но внезапное появление Хардинга вывело ее из равновесия. Если она – Рия, значит, следовало обращаться со слугами как подобает. С Мартой у нее сложились более или менее доверительные отношения, но всех остальных это не касалось. Дворецкий обязан усвоить, что впредь ему следует соблюдать должную дистанцию.

Он молча кивнул и удалился.

Пройдя еще несколько шагов по коридору, Лиззи остановилась у дверей гостиной и прислушалась к тихому журчанию голосов. Несмотря на показную браваду перед Хардингом, она чувствовала себя очень неуверенно. Лиззи закрыла глаза и тяжело вздохнула. Люди, собравшиеся в гостиной, имели право знать о том, что произошло в Австралии. Она обещала дать исчерпывающие ответы на их вопросы и готова была рассказать почти все – за исключением нескольких весьма существенных деталей.

Пока она успешно справлялась со своей ролью благодаря внешнему сходству с Рией и сведениям, полученным от нее. Но, как известно, дьявол кроется в мелочах. Любой пустяк мог вызвать подозрения. Она неизбежно ошибется – раз, другой, третий… И что потом? Не лучше ли прямо сейчас повернуться и убежать? Вот только куда?

Она мысленно призвала на помощь Рию. После того как провидение свело их вместе, они были неразлучны – в будни и праздники, за тяжелой работой и в часы отдыха. Между ними не было тайн, они делились друг с другом планами на будущее и воспоминаниями о прошлом. Их связывали особые отношения, и Лиззи доводилось слышать, что такое родство душ часто встречается у близнецов. Они с Рией были не близнецами, но – сестрами. Лиззи тоже дочь Герберта Торнборо. И она докажет это.

Ее страхи исчезли без следа, уступив место нетерпению. Она знала, что надо делать, и верила в свои силы.

«Вперед!» – приказала она себе и, набрав в грудь побольше воздуха, распахнула дверь.

Уильяма в гостиной не было. Из Сомервиллов присутствовал только Джеффри, одиноко стоявший у камина – точно там же, где Лиззи впервые увидела его. Тогда его глаза прожигали ее насквозь, теперь же напоминали тлеющие угли, готовые в любую секунду вспыхнуть ярким пламенем. Она с усилием отвела взгляд и осмотрелась.

В тот день, когда ее принесли сюда, Лиззи было не до того, чтобы рассматривать детали интерьера. А сегодня, несмотря на волнение, она смогла оценить, насколько здесь красиво и уютно. В центре комнаты на круглом столе стояла большая ваза с розами. Лиззи вспомнила, как сладкий аромат роз первым проник в ее сознание, когда она, едва живая, лежала на диване. Сейчас на том самом диване сидела леди Торнборо. Рядом, в кресле, вальяжно расположился Джеймс. У Лиззи потеплело на сердце. Кажется, она и в самом деле начинала привыкать к тому, что они – ее близкие родственники.