Стихия чувств - Сьюзен Нэпьер

Раф наблюдал, как Дженнифер нервно расчесывала волосы. Она поймала на себе его взгляд, и ей стало неловко. Сколько же времени он наблюдал за ней? Впервые встретив ее в Лондоне, Раф подумал, что она очень застенчива, но стоило ему увидеть ее холодный взгляд, обращенный на его отвратительных сводных братьев, и он понял, что она вовсе не застенчива, а уверена в себе.

Раф стал собирать факты. Итак, ее отец умер, когда ей было девятнадцать лет. Через год она потеряла своего единственного брата... и осталась с больной матерью. Теперь можно было догадаться, почему Дженнифер так и не закончила свое образование и не получила диплом медсестры.

— И с тех пор твоя мать в коляске? Она парализована и совсем не может ходить?

Дженнифер удивленно посмотрела на него.

— О, нет... Мама может ходить... Какое-то время она даже не пользовалась палкой. Но иногда у нее бывают сильные приступы, ноги слабеют, и в таких случаях ей лучше передвигаться в коляске. Когда она сидит, ее спина отдыхает. В коляске безопаснее, нет риска, что она упадет. А такое иногда случается, когда она встает на ноги. За это время ей пришлось перенести несколько операций, но после двух последних улучшения было так мало, что врачи сочли бесполезным дальнейшее хирургическое вмешательство.

— Она выглядит вполне счастливой.

— Да.

— А почему ты ей не сказала, что вышла замуж за Себастьяна?

— Потому, что тогда она догадается, что брак был не по любви!

— Тогда зачем вообще говорить о замужестве?

— Я собираюсь рожать, вот зачем! Я могла позволить себе вернуться домой спустя всего лишь два месяца, будучи беременной и не замужем, — сказала Дженнифер, раздраженная его вопросами. Наверное, люди, среди которых он вращался, считают вполне естественным, когда незамужняя женщина становится матерью. — Это Новая Зеландия, а не Англия. Страна с крошечными городками, где все друг друга знают. Люди судачат, и у них долгая память. Мама и папа всегда были примером для других, они задавали тон в моральном плане. Мама до сих пор активно участвует в делах местной церкви...

— Ну, если ты не хотела, чтобы она знала, что все это было сделано ради денег, ты могла бы сказать, что проявила сочувствие к умирающему человеку, что замужество было лишь номинальным. Кстати, по-моему, это было частью соглашения?

— А как бы я объяснила свою беременность? — спросила она, оставив его последний вопрос без ответа: все и так было понятно.

— Что плохого в правде? Себастьян так сильно хотел иметь еще одного ребенка, что ты воспользовалась программой, разработанной для бездетных супружеских пар.

— Мама не одобряет искусственный способ зачатия детей, — призналась Дженнифер, понимая, что дает ему в руки еще один козырь против нее. — Я уже говорила тебе... У нее давно устоявшиеся взгляды на мораль. Она и Себастьян много спорили по этому поводу. Она считает, что пытаться манипулировать жизнью — значит идти против Божьей воли. Она очень огорчилась бы, если бы узнала, что я...

— Что ее дорогая доченька решила заняться доходным бизнесом, за деньги вынашивая ребенка? — Раф, подойдя к кровати, сел на край. — Ну и ну! Из перьев? — спросил он, утопая в мягком матрасе, лежавшем на деревянной раме. Его ноги в замшевых ботинках на шнурках стояли твердо на полу, а сам он упал на спину и лежал, распластавшись на гладком кремового цвета покрывале и глядя в потолок. — В последний раз я лежал на такой мягкой кровати в Швейцарии, в крошечной загородной гостинице. Это была самая лучшая ночь за всю мою жизнь! — восторженно сказал он.

Мягкий матрас поглотил его, почти спрятав от глаз Дженнифер. Она видела лишь широко расставленные ноги в порядком измятых брюках. Зрелище было довольно эротичное и волнующее.

Неужели ему было необходимо выставлять себя напоказ подобным образом? — злясь подумала Дженнифер. Неужели он считал, что еще недостаточно продемонстрировал ей свою невероятную мужественность?

— Оставь свои мечты и предвкушения, потому что ты будешь спать на полу, — сказала ему Дженнифер.

Раф приподнялся, опершись на руки. Внимание Дженнифер привлекла твердая выпуклость под застежкой его брюк, которую нельзя было не заметить. Его зеленые глаза посмеивались над ней.

— Может быть, сегодня ночью мне вообще не захочется спать, — прошептал он, вкрадчиво улыбаясь.

— Что ты хочешь сказать? — вырвалось у нее. Она знала, что не следовало спрашивать, но была вынуждена это сделать.

— Только то, что, если начнется извержение, мне бы хотелось его увидеть, — сказал он с совершенно невинным видом. — С этого места мы можем следить за горой всю ночь, правда? Отсюда прекрасно видна вершина. — Он кивнул в сторону стеклянных дверей напротив кровати.

Дженнифер даже не взглянула в ту сторону, куда он указывал. Она не нуждалась в подтверждении его слов. Она сама выбрала именно это место для кровати с тем, чтобы по утрам у нее была возможность полежать, наслаждаясь дивным видом, сказочной природой.

Раф не стал задерживать внимание на пейзаже за окном. Через секунду он уже открывал ящик небольшого столика у кровати Дженнифер. Она поспешила, чтобы остановить его, но было поздно. Удивленно подняв бровь, он вынул фотографию в деревянной рамке, стряхнув с нее эластичные повязки для волос и клипсы.

— Так вот где ты хранишь меня! А мне показалось, твоя мама сказала, что фотография висит на почетном месте...

— Она редко сюда заходит... Ей трудно подниматься по лестнице, — резко ответила Дженнифер. — Она уважает мою уединенность и не подглядывает за мной.

— Значит, с глаз долой — из сердца вон, так ты со мной обошлась?

Если бы все было так просто! Дженнифер наблюдала, как он, смахнув рукавом пыль со стекла, поставил фотографию на стол, между ночником и телефоном.

— Когда ты была в Англии, я не помню, чтобы ты носила очки, — сказал он нараспев, глядя то на фото, то на ее взволнованное лицо.

— Обычно я ношу контактные линзы, но сейчас в воздухе так много вулканической пыли...

— В очках ты становишься похожей на ученую. Тебе так не кажется? Я не могу понять тебя. Здесь в твоем гардеробе много нарядов, сшитых дома собственными руками, но ведь в Лондоне у тебя были наряды от самых лучших фирм. Почему ты их там оставила? В Англии ты всегда была вежливой, спокойной, несмотря ни на что. Здесь же ты несдержанна, вспыльчива, резка. В Лондоне ты называла себя медсестрой без диплома. В Новой Зеландии ты опытнейшая хозяйка гостиницы. Интересно, где же настоящая Дженнифер?

— Каждый человек многолик. В разных жизненных ситуациях он раскрывается по-разному, — ответила Дженнифер, теперь уже и сама не знавшая какая же она на самом деле, настоящая Дженнифер?

— Да, ты права. Мне очень хочется узнать тебя получше, с разных сторон. — Раф увидел, как вспыхнули ее глаза, как она поджала губы. — Удивительно, насколько обманчива может быть внешность, правда? — Он провел пальцем по фотографии. — Каким ударом могла бы быть эта фотография для Себастьяна, для его «я», когда бы он узнал об этом «фокусе с несколькими мужьями», которым ты морочишь голову матери?