Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер

– Вы должны четко понимать, что не можете использовать на суде ни единой фразы из всего того, что я вам уже сказал и скажу сейчас.

Гереон на секунду задумался.

– Хорошо, – сказал он чуть погодя, – и кто начнет?

– Я уже рассказал вам слишком много, мой дорогой комиссар, теперь ваша очередь.

Прежде чем начать говорить, Рат достал из пачки сигарету и закурил.

– Вам известно, что один из ваших людей работает на полицию? – спросил он, погасив спичку. – Точнее – работал?

Марлоу удивленно поднял брови.

– Я надеюсь, что вы знаете его имя.

– Йозеф Вильчек.

– Святой Йозеф? – Иоганн пустил над столом облако дыма. – Как нарочно! Без меня эта крыса подохла бы жалкой смертью еще лет десять тому назад.

– Вы спасли ему жизнь?

– Я достал пулю из его проклятого брюха. Он был одним из тех людей, которые в девятнадцатом году не могли оставить эти военные игры.

– Значит, вы действительно доктор?

– Сформулируем это лучше так: я обладаю некоторыми медицинскими навыками.

– Вильчек служил тогда в добровольческом корпусе?

– Примерно так, во всяком случае, это была вооруженная группа, имевшая обмундирование и карабины.

– Бывший фронтовик, который не мог это оставить. Типичный случай. Вильчек работал на своего старого однополчанина и в Управлении полиции. Речь идет о Бруно Вольтере, старшем комиссаре полиции нравов.

– Смотрите-ка! Ваш бывший шеф?

– Вы хорошо информированы, – удивился Гереон.

– Обычно несколько человек из полиции работают на меня, но не наоборот. Конечно, когда вы две недели тому назад внезапно явились ко мне, я распорядился навести справки. – Марлоу сделал знак китайцу, и Лян налил в два бокала виски. Рат понюхал содержимое своего бокала и одобрительно кивнул.

– Из Шотландии, – пояснил его собеседник. – Лучше, чем та сивуха, которую подает там Зебальд, – он указал головой на дверь, ведущую в «Венускеллер». От шума в зале в этой задней комнате едва можно было что-то услышать. – Итак, – сказал Иоганн и поднял бокал, – давайте чокнемся.

Мужчины выпили.

– Я предполагал, что в этом деле задействована полиция, – сказал, наконец, Марлоу. – Я так подумал после странной смерти Вильчека. Это дело с подвохом. Он явно на совести фараона. И вам ничего лучше не пришло в голову, как нервировать «Беролину».

– Я все еще исхожу из того, что там была перестрелка.

– Чепуха. Святой Йозеф был уничтожен. Вероятно, своим заказчиком. Вольтером!

Рат смолчал. Пусть доктор М. остается при этом мнении.

– Но то, что это был именно сотрудник полиции нравов, меня удивляет, – продолжал Марлоу. – Зачем ему золото? Открыть бордель? Размером с Рейхстаг? – Он раздавил в пепельнице сигару. – Здесь все же речь идет о политике. И о торговле оружием. Как человек из полиции нравов может выйти на оружие?

«Через своего фронтового товарища Руди Шеера», – подумал комиссар. Шеер руководил арсеналом Берлинской полиции. Там было достаточно возможностей закупать оружия больше, чем нужно, и направлять по сомнительным каналам. Возможно, даже присвоить то или иное оружие из фондов полиции. Может быть, поэтому инспекция А приставила Йенике к Вольтеру? Тогда Руди Шеер, вероятно, также находился под наблюдением. Но Йенике провалился, и Вольтер наверняка давно уже предостерег своего старого приятеля. Так что оба теперь не давали повода инспекции А для наездов. И потом, все еще существовала связь с рейхсвером, в частности, с генерал-майором Зеегерсом, который был так хорошо информирован о золоте Сорокина. Бруно Вольтер, черт подери, имел прекрасные возможности для торговли оружием! В том числе и в качестве сотрудника полиции нравов.

Но все это не касалось Марлоу, так что Рат решил метнуть дымовую бомбу.

– Возможно, речь вовсе и не идет об оружии.

– Нет, именно об оружии, исходите из этого! Кардаков хотел купить на эти деньги оружие, и кто-то этому помешал. Но это была всего лишь первая часть плана. Вторая называется: самому выйти на золото и оснастить на эти средства свои собственные отряды. Это относится как к людям Сталина, так и к членам «Черной сотни»[38]. Я только задаюсь вопросом: зачем все это сотруднику полиции нравов?

– К людям Сталина?

– Вспомните историю о пропавшем сотруднике советского посольства, которая всю прошлую неделю мелькала в газетах.

Рат помнил. Советское посольство на Унтер-ден-Линден подало ноту протеста президенту Германии. Предполагалось, что к делу причастны контрреволюционные силы. Это было типично для Советов: при первой возможности сразу подключать идеологию по полной программе. Цёргибель отказался придать этому делу статус приоритета перед другими делами о пропавших без вести.

– Тот мужчина был чекистом, тайным агентом Советов, – продолжал Марлоу. – Он хотел спасти золото для отечества. Но все закончилось неудачей.

– Закончилось?

– Я боюсь, он больше не увидит матушку Россию.

– Вы?.. Я имею в виду, ваши люди?..

– Нет. Дело в сокровищах. Конкуренты взялись за него. Я знаю только, что он проиграл, как и его помощники из местного «Рот фронта». Люди Тельмана стали угодничать перед Сталиным. Теперь они имеют от этого свой куш. Хорошо, что они больше не вмешиваются в наши дела.

– А «Красная крепость»? – спросил Рат.

– Что?

– Вы еще работаете на общество Кардакова или они тоже вмешиваются в ваши дела?

– Я ни на кого не работаю. У меня было деловое соглашение с Алексеем Кардаковым, но его больше нет. – Марлоу отпил виски. – Но, мне кажется, я вам уже достаточно рассказал. Сейчас опять ваша очередь.

– Я могу вам назвать еще два имени. – Гереон выиграл время, раздавливая окурок, чтобы еще немного заставить Иоганна понервничать. – Виталий Зеленский и Никита Фалин.

– Опять русские? Кто они?

– Два отпетых подонка, которые раньше работали в царской охранке. Они вчера инсценировали шоу с трупом Кардакова. И если они бросили его в могилу, то очень вероятно, что они его и убили, и…

– «Черная сотня»! – вырвалось у доктора М.

– Что? – Опять это название! Рат никогда его раньше не слышал.

– Вы об этом ничего не знаете? Неудивительно. – Марлоу засмеялся. – Я сам об этом узнал, только когда Алексей Кардаков пришел мне на подмогу. Нужно ведь быть в курсе дела, кто может помешать при таких действиях. А черносотенцев Кардаков боялся больше, чем чекистов Сталина.