1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

Дальнейшая судьба Арапова сложилась трагически. Согласно справке, составленной начальником Соловецкой тюрьмы особого назначения ГУГБ НКВД Раевским, его обвинили в том, что он «…группировал вокруг себя заключенных, бывших аристократов царского времени (террориста Вяземского, фашиста Бестужева-Рюмина и др.)». Помимо этого Арапов систематически занимался контрреволюционной агитацией, утверждая, что менять своих контрреволюционных убеждений не намерен, а «по поводу расстрела троцкистско-зиновьевской банды высказывал соболезнования». Эта краткая справка стала обвинительным приговором. 14 февраля 1938 года особая тройка УНКВД по Ленинградской области вынесла приговор: Арапова Петра Семеновича — расстрелять. В тот же день приговор привели в исполнение[750].

И если Якушев был посмертно реабилитирован в 1957 году, то посмертная реабилитация для Арапова наступила лишь в июле 1989 года (по другим данным, в сентябре 1992 года). Смерть Якушева в лагере и расстрел Арапова приходятся на 1937–1938 гг., но до этих событий было еще далеко — целых восемь лет.

А тем временем бывшего руководителя КРО ОГПУ интересовали уже иные проблемы. В центральном аппарате ОГПУ шла тихая война чекистских группировок. Сам Артузов именовал те годы (1929–1931 гг.) как «томительный период политической борьбы в коллегии ОГПУ за руководство, борьбы, полной недостойных приемов, выдвижения и задвижения своих людей, захвата важных (ведущих) отделов…». Несмотря на столь мрачную характеристику того периода, то время представило нашему герою возможность выбраться из «второго эшелона» и вернуть себе командные высоты в руководстве ОГПУ.

Заместитель председателя ОГПУ М.А.Трилиссер (известный своей ортодоксальной позицией в партийных вопросах), воспользовавшись начавшейся политической компанией против «правого уклона» (а необходимо отметить, что Ягода входил в состав МК ВКП(б), состоявшего в основном из сторонников Бухарина и Рыкова), попытался сместить Генриха Григорьевича с поста зама Менжинского. Действительно, Ягода, используя болезнь председателя ОГПУ, начал активно прибирать к рукам бразды правления органами госбезопасности, чем нажил себе врагов как в центральном аппарате, так и среди региональных чекистов.

Г.Г. Ягода (находившейся к тому времени в отпуске на юге) был обвинен «в отступлениях от генеральной линии партии с правым уклоном». Трилиссер требовал немедленно развернуть в ОГПУ компанию критики и самокритики с целью очистить органы государственной безопасности от недостойных звания членов партии[751].

В создавшейся ситуации Артузов повел себя как человек, который лихорадочно мечется, стараясь приобрести поддержку обеих противоборствующих сторон. Вначале он выступил с критикой Трилиссера, фактически заняв позицию Ягоды. В своем выступлении он заявил: «…Рассмотрение всех материалов оппортунистической практики в районе (т. е. в руках. — Прим. авт.) Центрального Комитета ВКП(б)».

В ответном слове Трилиссер указал на то, что его доклад согласован в руководстве ЦК партии. Услышав подобное, Артузов тут же отказался от своего мнения. Как он впоследствии напишет в одном из своих писем «…я смазал свою позицию и пошел на замирение с Меером Абрамовичем (т. е. Трилиссером. — Прим. авт.)»[752].

Сталин, часто смотревший на интриги в государственном аппарате сквозь пальцы и исповедующий правило «разделяй и властвуй», на этот раз решил уберечь ОГПУ от дрязг и споров. В октябре 1929 года Трилиссера убрали из ОГПУ, направив на работу в Наркомат рабоче-крестьянской инспекции. Но не встал вождь народов и на позиции Ягоды. Он ввел в руководство ОГПУ чекистов, взгляды которых на Генриха Григорьевича были идентичны взглядам Трилиссера. Работу СОУ ОГПУ (которым ранее руководил Ягода) возглавил Е.Г. Евдокимов, вторым заместителем председателя ОГПУ был назначен С.А. Мессинг. В качестве «сладкой пилюли» для Ягоды стало назначение его первым заместителем Менжинского.

В дальнейшем события сентября — октября 1929 года Артузов стал именовать «трилиссеровской лихорадкой», якобы носившей левацкий и нечекистский характер, а методы, которые использовал Трилиссер, недостойными. Одним словом, «мы исправляем свою линию вместе с генеральной линией партии». Возможно, что в поощрение за столь гибкую политику Артузов и был назначен в январе 1930 года заместителем начальника ИНО ОГПУ СССР.

Однако не только это стало главной причиной перевода Артузова в Иностранный отдел ОГПУ. К этому времени во внешней разведке был начат процесс «концентрации всех сил и средств». Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) (в составе Л.М. Кагановича, Г.Г. Ягоды и С.А. Мессинга), изучив положение дел в ИНО, пришла к заключению, что необходимо срочно укрепить это подразделение ОГПУ «ответственными партийцами». Комиссия четко определила и основные цели, стоящие в этот период перед внешней разведкой:

а) «…освещение и проникновение в центры вредительской эмиграции, независимо от места их нахождения»; б) «…выявление террористических организаций во всех местах их концентрации»; в) «…проникновение в интервенционные планы и выяснение сроков выполнения этих планов, подготовляемых руководящими кругами Англии, Германии, Франции, Польши, Румынии и Японии»[753]. Для решения поставленных задач руководство страны значительно увеличило бюджет ИНО ОГПУ (до 300 тысяч рублей).

Чистка 1929 года практически не повлияла на состояние дел в руководстве ОГПУ, где с новой силой развернулась война за власть. Против Ягоды выступили Е.Г. Евдокимов, С.А. Мессинг, Л.Н. Вельский (полпред ОГПУ по Московской области), И.А. Воронцов (начальник АОУ ОГПУ). Ключевой причиной нестабильности в руководстве ОГПУ можно считать тот факт, что председатель ОГПУ Менжинский, чекист опытный и профессиональный, как политик не пользовался достаточным авторитетом в высших партийных кругах. К тому же в руководстве ОГПУ оказалось немало чекистов, стремящихся занять фактически пустующее место председателя, полагавших, что их авторитет значительнее выше Менжинского.

«Пустующее», потому что руководитель ОГПУ постоянно болел и выполнял свои обязанности лишь наполовину. В апреле 1929 года у него произошел обширнейший инфаркт, потребовалась срочная госпитализация. Лишь спустя пять месяцев Менжинский сумел приступить к работе на Лубянке. Но и тогда он не смог работать в полную силу. Врачебная комиссия потребовала от председателя ОГПУ: а) работать не более 4 дней в неделю и не более пяти часов в день; б) пятницу, субботу и воскресенье «…проводить в полном отдыхе от служебных занятий»[754]. Но и этот щадящий рабочий график оказался Вячеславу Рудольфовичу не по силам. Вскоре последовало новое заключение врачей: «Тов. Менжинскому совершенно прервать работу на срок от четырех до шести месяцев, придерживаться во время отдыха полного душевного покоя и провести зиму в теплом климате»[755].