Избранное - Леонид Караханович Гурунц

все случилось, как в сказке Апета. Было это в благословенный солнечный день. Мы с Айказом возвращались из лесу с добычей. Собственно, мы возвращались не одни. За Айказом увязались в этот день собирать дички Сурен и Сержик.

Варужан остался в селе — была его очередь наблюдать, не грозит ли Урику беда. Голод совсем извел Варужана, он похудел, осунулся. И все же по-прежнему выжигал затейливые узоры на палках, благо появилось солнце.

У края села Сурен свернул к своему дому. Мы трое — Сержик, Айказ и я — пошли вместе. К нашим домам вела одна тропка. По дороге, возле дома Аки-ами, нам попались Самсон и Карабед. Они под уздцы вели Урика на прогулку.

— Эй, поди-ка сюда! — остановившись, крикнул Самсон и поманил Айказа.

Айказ хотел было скинуть ношу с плеч, но Карабед предупредил:

— Неси, неси сюда и мешок!

Айказ подошел, держа на весу пухлый мешок. Карабед сейчас же запустил в него руку, достал лесные груши, попробовал, скривился, но все же набил ими карманы. Полную пригоршню он протянул Самсону, но тот не взял.

— Ты кузнец? — спросил Самсон.

— Ученик кузнеца, — ответил Айказ.

— Этого самого… — Самсон весь скривился, но имя не назвал, а только махнул рукой в сторону тропинки гончаров.

— Да, Кара Герасима. Он известный кузнец…

— Ну, ты! — перебил Карабед. — Не болтай много! Сумеешь подковать коня?

— У меня рашпиля нет, уста запрятал инструменты, когда бежал от турок. Я только и делаю, что колеса шиную.

— Прикуси язык! — прикрикнул Самсон. — За инструментом дело не станет. Сумеешь подковать как следует?

Айказ медлил с ответом.

— Смотри, это тебе не какой-нибудь конь! — предупредил Карабед, давясь грушей. — Он перед самим Гаскелем предстанет. Если не твоего ума дело — не берись.

У меня во рту пересохло: Карабед выболтал то, что дашнаки скрывали от Баграта. Теперь ясно. Урика собираются отправить к американам и перед этим хотят подковать.

— Сумею, не впервой, — с готовностью вдруг согласился Айказ.

Лицо его казалось спокойным, но это было обманчивое спокойствие. Пальцы на руках Айказа, я видел, стали белые-белые, сердце мое колотилось. Вероятно, у меня были такие же пальцы.

— Отведи его к Хорену. Доложи! — кинул Самсон дружку. — Да прихвати с собой рашпиль!

Карабед и Айказ скрылись за углом, а Самсон, переминаясь с ноги на ногу, продолжал стоять, обеими руками держа повод. Колючим взглядом он буравил то меня, то Сержика.

— А ты откуда взялся, шельмец? — бросил он Сержику. — Я тебя что-то не помню. Что ты за птица?

— Это наш Сержик. Из Шуши, после погрома, — за него ответил я.

— Гахтакан?

— Был гахтаканом, а теперь наш, нгерец. Савад усыновил его, — заметил я храбро.

Самсон долгим взглядом смерил меня с ног до головы.

— Язык распустил. Брысь домой! Оба исчезайте. Чтобы глаза мои не видели вас, руки-ноги перебью! — крикнул он.

Мы только этого и ждали. Словно ветром нас разнесло в разные стороны. Но не прошло и пяти минут, как мы встретились за большим камнем, чтобы наблюдать происходящее.

Карабед с Айказом снова появились на улице.

Щеголяя офицерской формой, подошел и Хорен.

— Получше присматривай за ним, Самсон, — показал он на Айказа. — Знаешь ведь, чей это щенок!

Когда Хорен ушел, Самсон зло посмотрел на Айказа.

— Беги в кузню! Чтоб одна нога здесь, другая там. Жди нас.

Не успел Айказ завернуть за угол, как я догнал его.

— Ну, что задумал?

У Айказа были мрачные глаза.

— Еще не знаю, не решил, — ответил он. — Но надо что-то делать. Другого случая такого не представится.

Когда на тропинке показались Самсон и Карабед, он сказал мне:

— Держись от меня в стороне на всякий случай…

Я спрятался за кузней. Через щель в стене я видел, как Самсон, отложив винтовку, обхватил переднюю ногу Урика и повернул ее копытом вверх.

Урик не вырывался. Он ведь теперь уже не был тем необъезженным дикарем, который сбросил меня. Немало потрудился возница Баграт, пока обуздал его.

Айказ работал, как Кара Герасим, держа в зубах плоские гвозди. Он ловко орудовал рашпилем, выравнивая копыта, прежде чем примерить подковы. От усердия рубаха на нем выбилась из брюк, обнажив худое загорелое тело.

Карабед смотрел по сторонам, доедая грушу. Самсон же придирчиво разглядывал копыта, пальцем проверял прочность каждого вбитого гвоздя.

— Смотри, щенок, что-нибудь сделаешь не так, — долетали до меня приглушенные слова Самсона, — будешь болтаться на перекладине, как твой отец…

Вот Айказ подковал одну ногу, подковал другую, третью. Теперь он забивал последний гвоздь. Лицо его было землистым. Самсон нагнулся проверить, как вбит гвоздь. В это мгновение тяжелый рашпиль, мелькнув в воздухе, обрушился на голову Самсону. Я увидел только перекошенное лицо Карабеда и Айказа с выбившейся из брюк рубашкой на спине Урика. Еще я увидел, как Сержик, выскочив из прикрытия, захлопал в ладоши, услышав его радостный вскрик. Не помня себя я схватил руку Сержика и потащил его за первый же попавшийся дом. Никто не должен видеть нас близко от места происшествия.

Теперь я молил бога, чтобы Урик не сбросил Айказа: никакая погоня не страшна, ни один скакун не догонит Урика… Лишь бы Айказ не упал!

*

Шли дни. Однажды в пещеру, запыхавшись от бега, ворвался Сержик.

— Пляши! — крикнул он мне.

Я остановил гончарный круг. Замерла лопата в руке Аво. Даже дед, задержав колесо, из-под очков смотрел на необычно возбужденного вестника.

— Пляши, говорю! — снова крикнул Сержик, кружась, точно вихрь.

Аво схватил его за шиворот:

— В морду дам, если не скажешь!

— В морду не дашь, и я не скажу, пока не запляшете.

Подняв руки, мы неуклюже затоптались на месте.

— Красная Армия в Баку! — объявил Сержик.

Дед подошел к нему, поцеловал и сказал:

— Спасибо, мальчик!

Сержик помчался к другим гончарам.

Мы стояли молча, взволнованные и потрясенные до глубины души.

Дед обнял нас за плечи.

— Дети мои, — сказал он, и голос его дрогнул, — дети мои, я не строил вам дом под кровельным железом, я не нажил вам богатство, но я сохранил вам душу. Душа цела. За нее я ручаюсь.

Около нас, словно из-под земли, вырос Хосров.

— Уста Оан, — сказал старый гончар, взволнованный не меньше деда, — ты так радуешься, будто Баку на Качал-хуте.

— Ближе! — отозвался дед. — Он гораздо ближе, чем мы с тобой думаем.

Настала тишина. Где-то в пустом карасе звенела заблудившаяся муха. Дед сказал:

— Когда ударит молния, долго ли ждать грома?

Я вышел из гончарной. Победный зов аиста, вернувшегося на свою скалу, коснулся моего слуха.

Книга третья