История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

2000 человек в молитвенных шалях стояли под окнами конференц-зала кабинета – изображение, немедленно попавшее в трансляцию по телевидению. Мобилизационная способность Gush Emunim была тотальной. Она не ограничивалась ни финансовыми соображениями, ни каким-либо иным образом. Каждый раз, когда Киссинджер приезжал в Израиль, его встречали бурные демонстрации, Gush Emunim блокировало дорогу.

Во время сложных переговоров с Сирией в мае 1974 года, когда выяснилось, что камнем преткновения между Израилем и Сирией стала судьба Кунейтры, поселенцы с Голанских высот основали несанкционированное «поселение» в бункере в заброшенном городе. Первыми были нерелигиозные члены кибуцев и мошавов. Когда они поняли, что их партия, Hakibbutz Hameuhad, не поддерживает их, то передали поселение группе Gush Emunim, которая взяла на себя обязательство создать постоянное поселение, с той оговоркой, что, если правительство потребует, чтобы они переехали в другое место, они так и сделают. Так и случилось. В конце концов Кунейтра была освобождена, но Кешет, нелегальное поселение, превратилось в постоянное поселение на Голанских высотах на территории Израиля. Таким образом, был создан прецедент основания поселения без одобрения правительства с получением этого одобрения задним числом. Этот урок впредь не будет забыт.

На данной ранней стадии уже был установлен порядок действий Gush Emunim: массовая мобилизация поселенцев, студентов иешив и других студентов из системы национально-религиозного образования; использование материально-технических ресурсов поселений для мобилизации и поддержания демонстраций; длительные протесты; незаконное заселение с помощью сторонников или квазисторонников из военно-политических структур. Это стало возможным благодаря религиозному пылу, который вдохновлял руководство Gush Emunim и наделял его сторонников необычайной духовной стойкостью в период угасания уверенности и потери ориентации в израильском обществе. Поэт Иегуда Амихай выразил взаимосвязь между травмой войны и усилением мессианских движений:

Это страна, чьи мертвые лежат на земле

Вместо угля, золота и железа.

Они – сокровища грядущих мессий[213].

Ядро Gush Emunim было невелико, это стало очевидно во время действия правительства Рабина, когда одна и та же основная группа Элон-Море обосновывалась в разных местах в знак протеста против отказа правительства разрешить еврейское расселение в центре Иудеи и Самарии. То была своего рода бродячая группа активистов, которая инициировала поселение в определенном месте, объявляла об акции через социальные и учебные сети, чтобы мобилизовать сторонников, а затем, как только удавалось поставить в неловкое положение правительство, которое было вынуждено удалить ее, планировала следующее поселение в другом месте. Каждый раз, когда в повестке дня стояло политическое решение, коммуникационная сеть Gush Emunim активизировалась и начинала действовать, чтобы мобилизовать массы. В ходе переговоров по временному соглашению с Египтом демонстранты Gush Emunim сопровождали Киссинджера на протяжении всего его пребывания в Израиле, усложняя жизнь ему и его телохранителям и выкрикивая антисемитские эпитеты, такие как «еврей-мальчик» (намек на еврея, служащего нееврейским правителям).

Дело было не только в самопожертвовании Gush Emunim и стремлении его молодежи принять участие в демонстрациях в качестве перерыва в их повседневном религиозном обучении (тем более что это позволяло юношам и девушкам участвовать в совместных мероприятиях и путешествовать по стране), что было на руку движению. Дело было также в неуверенности правительства перед решимостью активистов Gush Emunim. Эта неуверенность с самого начала сопровождала поселенческую деятельность. Когда раввин Левингер отказался покинуть Хеврон, его поддержал Игаль Алон, хотя поселение в этом городе противоречило плану Алона. Поселение в Гуш-Эционе перекликалось с мифом о его потере в войне 1948 года и получило одобрение правительства после оказания давления. Gush Emunim категорически отказалось селиться в рамках плана Алона, который, хотя и не был официально принят правительством, был де-факто руководящим принципом для еврейского присутствия в Иудее и Самарии. Нарушение запрета на поселение в густонаселенном арабами сердце Самарии было декларацией о намерениях: нельзя допускать, чтобы правительство пошло на компромисс в отношении территорий исторической Земли Израиля.

Жители поселений вдоль реки Иордан, в окрестностях Рафаха и на Голанских высотах, поселений, созданных в соответствии с планом Алона, были заодно с поселенцами Gush Emunim, а также оказывали им моральную и материальную поддержку. Для этих поселенцев и их сторонников мессианский пыл Gush Emunim и их готовность заселить Землю Израиля были продолжением энтузиазма социалистического сионизма поселенцев вдоль границ. Эти два типа казались схожими: воспитанные молодежным движением, с той же простотой, с той же откровенностью – те же самые сабры, говорящие на иврите. По всей видимости, только ермолки[214] и соблюдение заповедей отличали поселенцев до Шестидневной войны, более поздних «поселенцев плана Алона» и новых поселенцев, действовавших по другую сторону «зеленой линии» и, как правило, бросавших вызов правительству. Gush Emunim настаивало на их сходстве с другими поселенцами, чтобы укрепить свою легитимность в глазах левых министров. Они не видели никакой разницы между еврейскими поселениями в Афуле и в Самарии. Оба имели одинаковую степень легитимности, вытекающую из права еврейского народа на свою родину. У них быстро появилось представление о том, что именно они настоящие преемники первых пионеров, законная ветвь древа сионизма, заселившего страну. Они получили эстафету от нерелигиозных пионеров, утративших свой пыл, время которых прошло. Теперь пришло время религиозного сионизма, который поднимал знамя новых пионеров. «Передача эстафеты» символизировала то, что они считали существенным изменением, необходимым для израильской культуры: переход от светской гегемонии к религиозной. Эти новые поселенцы были не только инициаторами нового сионистского начинания, они также были предвестниками новой израильской культуры, всецело приобщенной к традиционной иудейской культуре, в отличие от светских евреев-нигилистов, утративших ориентиры и лишившихся ценностей и истинного смысла.

В 1975 году эвакуация нелегальных поселенцев из районов Иудеи и Самарии была постоянной частью повседневной жизни ЦАХАЛа, повторяющегося ритуала, к которому ни одна из сторон не относилась серьезно. Эта беспечность закончилась столкновением, инициированным Gush Emunim, в поселении Себастия. В начале декабря 1975 года сотни, а возможно, и большее количество членов Gush Emunim и их сторонники отправились на старую железнодорожную станцию в Себастии, упорно настаивая на том, что они останутся там, в отличие от предыдущих случаев, когда соглашались уехать. Все попытки убедить их уйти добровольно, чтобы избежать применения силы, оказались безуспешными. Было также ясно, что, если армия насильственно эвакуирует их, они повторят то же представление через несколько недель. По мере того как поселенцы оставались на своих местах, страх перед необходимостью применения силы против них усиливался. Пресса начала сочувствовать этим молодым людям, которые не дрогнули, живя в суровых условиях, оставались на своих местах со своими женами и детьми, открытые ветрам, дождю и холодам. Телевизионные кадры подчеркнули их самопожертвование. Армия также не