Сын менестреля. Грейси Линдсей - Арчибальд Джозеф Кронин

На этой неделе там регата. — Внезапно он замолчал, а на его лице появилась откровенная улыбка. — Слушайте, есть идея. Мы вдвоем едем на регату, а вечером я отвезу вас в Маркинч.

Она слегка отпрянула, чувствуя, что попадает под его влияние, и не желая доверять личности, сильной в убеждении. Как и в прошлый раз в его кабинете, все в ней инстинктивно восстало, предостерегая от него.

— Нет, так не пойдет.

— Да почему же, скажите на милость! — Его губы еще шире растянулись в улыбке, обнажив прекрасные крепкие зубы. — Сейчас всего десять часов. Вы так удручены, а регата как раз то, что вас подбодрит. Парусный спорт вы ведь всегда любили. А день на свежем воздухе будет для вас бесконечно полезен.

У нее вдруг возникло страстное желание забыться, немного приободриться перед грозящей ей долгой и непосильной борьбой. Фрэнк, да, Фрэнк как раз тот, кто ей поможет.

Затем, все еще не решаясь, она вспомнила, что в случае чего могла бы уведомить Дэниела, что задерживается и присоединится к нему позже вечером.

На том и отпала последняя ее отговорка.

— Ладно, Фрэнк, я поеду. — Грейси положила руку ему на рукав. — Только обязательно доставьте меня вовремя в Маркинч.

Пока Дэниел работал веслами, Хэй взялся за румпель, воссев на корме молча и непроницаемо — угловатая черная фигура в твердой квадратной шляпе, — и держа в руках шнуры руля, словно то были нити судьбы.

На Роберта он вообще не обращал внимания. И уж точно никакого — на Дэниела. Косой взгляд Хэя, немигающий, набыченный, словно прирос к отдаленной точке компаса. На губах, опущенных вниз, играла легкая презрительная улыбка. У него был вид отрешенный и стоический, как у какого-нибудь из ранних мучеников, перевозимых через Стикс.

Дэниел же, с другой стороны, пребывал в жалком состоянии трепета. Зная, сколь невоздержан на язык его друг, он не посмел задать ни одного вопроса, боясь напугать мальчика. Но то, что читал он на лице Хэя, слабо утешало его. Да и когда они уже забрались в плавучий дом, ему не удалось выяснить факты, поскольку фармацевт сразу же и громким голосом потребовал чая.

Ел он от души, основательно клацая вставными зубами, налегая на все, что Дэниел разложил перед ним. Но наконец наелся, опустил пустую чашку, вытер длинные, тронутые сединой усы и откинулся на спинку стула.

— Что ж, — заявил он, словно бы впервые заметив присутствие Дэниела, — не так уж ты и плох как повар, в конце концов.

Было в интонации сказанного нечто до того ссохшееся, до того увядшее, что, по крайней мере, Роберту показалось, что это смешно. Он засмеялся: уже не просто судорога на стянутом лице, а пронзительная трель веселья.

Хэй медленно повернулся, будто только теперь заметив мальчика. На самом деле никакое знакомство не было бы более удачным — ничто так не радовало аптекаря, не было более верного пути к его благосклонности, чем спонтанное одобрение его язвительных шуток.

— Так это, значит, он, — сказал Хэй Дэниелу после долгого разглядывания мальчика.

— Да, это и есть Роберт, — подтвердил Дэниел.

— Пока скажу про него вот что. — Суждение свое Хэй вынес с должным одобрением. — Смотреть в нем не на что. Но голова у него, кажется, на месте.

От этой оценки, такой неожиданной и такой лестной, Дэниела пронзила горделивая дрожь. На миг он даже позабыл о своем жгучем беспокойстве по поводу вестей о Грейси.

— Не очень-то он в форме… пока.

— Встань-ка, малец, — сказал аптекарь, — и давай-ка тебя осмотрим. Ммых! Так и есть, так и есть! В точности, как я и думал! У него рахит.

— Но с этим же ведь можно что-то сделать, — торопливо сказал Дэниел. — Я думал об этом, и, как мне представляется, ножной каркас, поножи…

— Поножи! Че-пу-ха, — перебил его фармацевт.

— Думаешь, они не помогут ему выправиться? — озабоченно спросил Дэниел.

— Они! — насмешливо хмыкнул Хэй. — Знать ничего не знаю про твоих «они»! Знаю только, что я смогу привести его в порядок за двенадцать месяцев, если стану его лечить. — Он взглянул Роберту в глаза. — Веришь мне, малец?

— Да, — буркнул Роберт. — Только мне и так, как есть, годится.

Хэй несколько раз кивнул со значительным видом, мол, он одобряет крывшуюся за словами крепкую независимость мальчика, и едва ли не радостно заявил:

— Мы с тобой прекрасно поладим, если шанс выпадет, ты и я. А теперь марш в постель, будь хорошим мальчиком! Мне нужно кое-что сказать твоему приятелю Ниммо, что не терпит отлагательства.

Когда Роберт отправился спать, Хэй обернулся к Дэниелу с ехидной ухмылкой:

— Малец мне нравится. Ты заметил, как его зацепили мои слова?

— Да-да, — закивал Дэниел, будучи вне себя от тревоги. — Но расскажи о Грейси. Что случилось?

— Она обещала, что приедет позже, но я не знаю когда.

— Так почему, почему же она сейчас не приехала?

Губы Хэя тронула похожая на издевку улыбка.

— Послушай меня, друг мой, если уж тебе так не терпится знать. Сегодня днем, как раз когда я лавку закрывал на ланч, твоя дорогая Грейси в большой спешке вбежала и спросила, наведаюсь ли я, как обычно, в плавучий дом. Я сказал ей, что намерен провести часок-другой на воде. «В таком случае, — говорит она, — передайте, пожалуйста, Дэниелу Ниммо, что я съезжу в Ардфиллан и буду в домике в семь часов без опоздания». Поблагодарила меня и умчалась, я и слова не успел сказать.

У Дэниела отлегло от сердца.

— В семь часов? Это меня задержит, но все равно успею.

Хэй беспокойно глянул на своего друга:

— Ты, несомненно, знаешь, что укатила она с Фрэнком Хармоном?

— Но…

— А Хармон, — упрямо продолжал Хэй, — только что покончил со всеми делами в конторе и отправляется в отпуск на шесть недель в Испанию. Он отплывает на «Андалусии» от ардфилланского причала сегодня вечером.

У Дэниела пересохло в горле, он с трудом сглотнул.

— Откуда тебе все это известно?

— Мне известно о большинстве событий, происходящих в Ливенфорде, — ответил Хэй не без самодовольства. — В прошлый понедельник в лавку ко мне заходил один служащий Хармона. И он мне еще кое-что рассказал.

— Что? — прошептал Дэниел, и его сердце сжалось.

— Когда Хармон бронировал через агентство проезд, то заказал не один билет, а два.

Последовало долгое, ледяное молчание. Фармацевт, глядя поверх головы Дэниела, достал из кармана кусочек лакричного корня и принялся жевать. Время от времени от смачно чмокал губами.

Когда аптекарь ушел, чтобы успеть на скорый поезд из Маркинча, Дэниел уселся на корме судна и в последнем слабом свечении предзакатного неба