Провидение зла - Сергей Малицкий

Хозяин торговался недолго. Отложил щипцы и пилки, пошевелил губами, согнул пальцы и попросил еще пару монет.

Кисет с его хитростями оказался набит под стать небольшому мешку, но уже через час Кама оставила рябого старателя и зашла на оружейный ряд, где отыскала мастера, что торговал лаписской сталью, и не пожалела серебра за десяток лучших наконечников для дротиков – с короткой насадкой и трехгранным полулепестком. Вдобавок взяла грубый кожемятный нагрудник. Неизвестно, зачем, но в размер. Да и тут же нацепила его, только отвернулась, чтобы оружейник не сильно слюну пускал. Только после этого позволила себе взять у торговца миску зернового варева с изюмом да кубок розового вина пополам с водой. Еще с час Кама кружила вокруг дома, в котором привычно останавливалось семейство короля Лаписа. Двое свеев торчали у входа, остальные то заходили внутрь, то выходили. Зато у второго входа никого не было. Но он был заперт изнутри. Кама закрыла глаза, вспоминая шаг за шагом каждую комнату, каждый поворот коридора. Ведь был, кажется, проход в соседний дом. Был. Ну ладно, не видно, чтобы свеи особенно стереглись. Да и кого им тут бояться?

– Да и кого им тут бояться? – повторила вслух Кама, поняла внезапно, что собирается совершить глупость, и поспешила на Рыбацкую улицу, тем более что идти было недалеко. Вспомнила по дороге о смерти короля Тимора и едва справилась с новой волной слез. Ведь он отец Фламмы, он! Успела ли она увидеть его? Успела ли хоть словом перекинуться? Что с нею самой? И кто все-таки убил Вигила Валора? Свеи? Или не только свеи?

Дакит на Рыбацкой улице жил всего один. Ей сразу показали его ворота, хотя взглядом провожали недобрым. Кама постучала в ворота и долго ждала. Наконец створка скрипнула, из полумрака раздался тихий голос:

– Заходи.

Она вошла под темную арку, за ней оказались еще одни ворота, а следом крохотный дворик с деревцем и скамьей, в котором и занималась, вероятно, Фламма. Дакит развернулся и замер в ожидании. Опустил руки, как обычно делают дакиты. Никогда не складывают их на груди, не подпирают бока. Руки должны быть свободны.

– Я от Фламмы, – почему-то с трудом вымолвила Кама.

Дакит не был похож на Сора. Сейчас тот казался принцессе почти человеком. Да он и был человеком. Этот же казался скорее зверем. Но ни клыки у него не были больше, ни лицо грубее, хотя ветер и время потрудились над ним. Он не улыбался. Сор улыбался почти всегда.

– Фламмы нет сейчас, – поморщилась Кама. – Она ушла на север. И она не отправляла меня. Но я пришла просить помощи. Мне нужно выбраться из Ардууса. Завтра. В три часа пополудни. Хочу попасть в Даккиту. Там мои дальние родственники. Мне нужен проводник. Я заплачу.

– Меч покажи, – глухо произнес дакит. – Он у тебя в завернут в шкуру.

Кама отчего-то вздрогнула, протянула меч вместе со шкурой. Дакит развернул ее, отбросил шкуру в сторону, куда-то в угол двора, осмотрел меч, как будто даже затаил дыхание. Выдвинул его на палец, задвинул снова. Вернул Каме.

– Снимай балахон. И куртку.

Скрылся за низкой дверью, вернулся через несколько секунд со странным рукавом из кожи с твердыми вставками, да еще с завязками и ремнями. Молча подошел к принцессе, закинул рукав ей за спину, прихватил завязки на плечах, под грудью, застегнул ремень на поясе. Велел надеть куртку. Затем осторожно вставил меч в рукав ножнами вверх, перевязал еще раз. Отошел на три шага.

– Вытаскивай.

Кама поймала рукоять правой рукой, с небольшой задержкой вытащила меч.

– Еще раз, – приказал дакит. – И еще раз. И еще.

Она повторила не менее пары сотен раз, пока он разрешил ей надеть балахон. Хмуро бросил:

– В походе подвязывается повыше. Для скрытого ношения именно так. Пять золотых.

– За науку? – оторопела Кама.

– За проводы до Даккиты, – отрезал дакит.

– Половину? Больше половины сразу? – нахмурилась Кама.

– Пять золотых, – строго повторил дакит. – Завтра в три часа выходим. Своими ногами, лошади не нужны. Будь готова.

– Хорошо.

Она вытащила кошель, развязала его, отсчитала монеты и почти сразу оказалась на улице. Постояла еще пару секунд, подивилась собственной доверчивости, попыталась вспомнить, сказала ли она дакиту, где им встречаться, потом махнула рукой и отправилась обратно на Северную улицу.

«Когда ты танцуешь, – говорил Сор, – ты играешь с ветром, с небом, с землей, с мечом, сама с собой. Неправильно. Ты – ветер. Ты – небо. Ты – земля. Ты – твой меч. И ты сама – ты. Дыши. Плыви. Лети. И тогда ты будешь для своего врага не его поражением в бою, а его естественной гибелью».

К тому времени, когда Кама вернулась к нужному дому, она уже была частью улицы, мостовой, лестницы. Она вошла в соседний дом, даже не взглянув на свеев у того дома, который был ей нужен. Вошла так, как будто это был ее дом. И охраннику в этом доме не пришло в голову спросить, зачем молодая дакитка с затянутой тканью половиной лица проходит мимо него. Она повернула налево, повернула еще раз, вышла в коридор, который уперся в запертые двери. Подмигнула выглянувшему из какой-то комнаты старичку, приложила палец к губам. Сдвинула засов. Постучала. Несколько секунд с той стороны стояла тишина, затем раздались шаги, такой же скрежет засова, и створка отворилась. Показалось лицо свея. Кама улыбнулась и ему, снова подмигнула старичку, вошла в знакомый коридор. Свей был в нем один. Он смотрел на нее вопросительно, но уже с довольной улыбкой. Кама еще раз улыбнулась ему, точно так же приложила палец к губам и показала на дверь. С той стороны заскрежетал закрываемый засов. Когда шаги за дверью утихли, Кама запустила руку под балахон и, вынимая меч, рассекла свея от промежности до живота. Затем развернулась, встала в углу и постучала в выходную дверь. В нее заглянул один из свеев, стоявших на улице. Он вскрикнул, бросился к истекающему кровью товарищу, за ним вбежал второй свей. Кама закрыла дверь и убила обоих. А затем пошла по комнатам.

Они не умели сражаться в помещениях. Цеплялись топорами если не за потолок, который чаще всего был высоким, то за стены и висевшую всюду ткань. Они не кричали, видимо, их крик мог быть только криком победы. Но победы у них не случилось. Кричали слуги Телы, но их было немного. Кого-то Кама оглушила, кого-то загнала в одну из комнат и пообещала отрезать голову каждому, если кто-то подаст голос в окно. Ее не узнали. Ее не должны были узнать. Залитая чужой кровью, она не походила сама на себя. Она убила восемнадцать свеев и готова была разрыдаться, что в доме не оказалось Телы, Малума и Стора Стормура. К счастью, не оказалось и Патины. Спустившись вниз и услышав шум на улице и удары в дверь, Кама поняла, что кровь, разлившаяся по полу, вытекла на ступени. Она сняла балахон, вытерла его изнанкой лицо, надела чистый и вышла через другой выход. Уже в сумерках Кама вошла в проходной двор, завернула за угол и, всаживая в щели между камнями наконечники дротиков, поднялась по ним к крыше. Затем ухватилась за свес и, повиснув и перехватываясь, по краю крыши добралась до окна. Уже в комнате, раздевшись, она обнаружила, что ранена, пусть и легко, но не менее десятка раз. Во всяком случае, ее куртка и нагрудник были посечены и залиты кровью. Кама обработала раны, выпила половину бутыли вина и легла спать. О встрече с Лавой она уже не думала.