Паутина удачи - Оксана Демченко

– Что и как, вам объяснят, – скороговоркой бросил Хромов на бегу. – Мне пора, не скучайте и не подводите своего дядю Сёму, я за вас ручался.

– Мировецкий будет у нас дядя, – со знанием дела отметил Ромка, уже усвоивший удобное определение друга, – если твоя сестра Ренка не прощелкает клювом свой шанс.

– Какой шанс? – не разобрал намека Саня, восторженно изучающий шатер.

– Подрастешь – поймешь, – снисходительно пообещал Ромка, озираясь.

Посмотреть и правда было на что. Маги настраивали зеркала, двойники которых стояли в разных местах вдоль трассы. Студенты Юнца, каллиграфы-копиисты, составляли первые отчеты: стартовая нумерация экипажей, краткие биографии гонщиков, официальные заявления команд и так далее. Заполняли ровным, великолепно красивым почерком страницу, используя заклинания и особые чернила, укладывали листок нижним в аккуратную стопку и пристраивали сверху «капельницу», в несколько минут создающую на пустых страницах точные повторения текста. Ромка освоился и стал шумно восхищаться, забыв начатый разговор. Саня молчал и долго обижался, минуты две. Потом решил не портить день и заговорил.

– Ой какие мы важные, – прищурился сын Короля. – Ты меня старше на два месяца, если документы не врут и память тебя не подводит. А дядек вокруг Ренки крутится слишком даже много, хоть и все толковые. Ей Рони припер перчатки и сумочку, дорогущие, а потом еще в кафе всякие возил и пирожными кормил. В прошлом месяце Мустафа чуть не каждый день розы дарил. Сёмка ценит ее больше, чем даже борщ. И Шарль, он тоже к сестре со всем уважением, письма ей пишет. Не то чтобы ухаживают, но отмечают они Ренку, точно. Только глупости это, мы с тобой взрослые, а вот Ренка вообще ребенок. Подаркам радуется, глазами хлопает, спасибкает, в инженерные глупости всерьез вникает… И ничего больше не соображает.

– Так и в девках недолго остаться, – задумался мудрый в житейских делах Ромка.

– Папа сказал, лучше никак, чем крылья сломать, – шепнул в самое ухо приятелю Саня. – У нас в семье все сложнее, чем кажется, потом поймешь. С твоей Надюхой лет через восемь будет ровно та же беда, вот увидишь. Потому что мы-то можем жить посерединке, делать что-то по привычке, без души и понимания. Для птиц все иначе, я уже крепко разобрался. Им только через край надо, по-настоящему и с лихвой. Если выбирать, то принца… Вот так. А какой из Сёмки или Юрки принц?

– Это да, вряд ли. Один тощий, второй с протезом вместо ноги, – расстроился Рома.

Он оборвал наскучившую тему и решительно поймал за штанину пробегавшего мимо, к выходу из шатра, мага:

– Дядя, за нас поручились. Нам денежку уже выдали. Так нам что, домой идти или все же надо хоть немножко поработать?

– Скузи, – нахмурился несчастный маг, невольно проверяя сохранность кошелька в кармане под вороватым прищуром двух малолетних хулиганов. – Сеньоре… моменто. Сеньорита Мари-Клемент! Мари!

Мари вынырнула из-за шторок внутреннего помещения. Она выглядела сегодня настоящей суфражисткой, одержавшей победу над мужским населением мира. Она носила юбку-брюки по щиколотку, высокие сапоги, куртку с кожаными вставками и смотрела на суету приготовлений с восхитительной невозмутимостью. Да, она представляет организаторов, она оплачивает потребности журналистов и обеспечивает их информацией и пищей. Она решает, кому можно общаться с важными людьми, а кому нельзя…

– Саня, Рома, Олег, – кивнула Мари мальчикам, – отпустите мага, он из Аттики, ни слова не понимает по-ликрейски, зато заклинает безупречно, тем более с перепугу. Сейчас я вас пристрою. Само собой, сыну Потапыча и его друзьям я обязана предоставить лучшее место, иначе плакала моя либертэ…

Мари подмигнула мальчикам и повела их по шатру, поясняя, кто и чем здесь занимается. Олега приставила складывать готовые листки-копии в стопки, а затем по просьбе журналистов собирать нужные им материалы. Рому познакомила с магами, настраивающими зеркала, и оставила при них – исполнять поручения. Саню отвела в сторонку.

– За тебя просили все, – вздохнула бывшая поклонница строгих правил. – Рена, мама Лена, Яков, Сам и так далее. Поэтому идем, сделаю исключение. До самого старта будешь мерзнуть на лучшем месте. Затем вернешься и станешь помогать здесь, если не придумаю еще чего-то важного.

Саня гордо оглянулся на друзей и удалился из шатра. Мари подхватила со стола кожаную папку с бумагами, накинула шубку и побежала вдоль рядов полиции, удерживая в ладони руку Сани. Показала пропуск, миновала заслон и, взбежав по ступеням на ледяной помост, вежливо приветствовала ректора Юнца и его спутника, поднявшего меховой ворот до самых глаз.

– Ваш ассистент, юный баронет Александр фон Гесс, – сообщила она. – Будет держать планшет и ставить галочки. Он их замечательно рисует, лучше всех иных мальчиков. К тому же весьма честен и носит большую шапку, так что уши не отморозит. Прошу простить, мне пора. Жду вас на завтрак после старта, в судейском шатре. Господин Юнц, герр Нардлих…

Саня задохнулся от восторга. Два ректора! Целых два, и он поставлен им помогать! Оба маги удачи, настоящие и наилучшие. После отца, само собой, но его нет рядом, он с ночи при Корше, обеспечивает контроль и координирует охрану местности. Саня вежливо поклонился и поудобнее перехватил увесистую папку с бумагами. Профессор фон Нардлих, полноватый мужчина средних лет, опустил воротник, нагнулся к ассистенту и заинтересованно приподнял свои странные, прямо-таки стариковские складчатые веки. Сделалось возможно разобрать цвет его глаз, блеснувших озорной зеленью и снова утонувших в тени, скрывшись в узкой щели, достаточной для обеспечения обзорности. Тяжелая челюсть выдвинулась вперед, нижняя губа с сомнением вывернулась.

– Дас ист…

– Судьи обязаны говорить по-ликрейски, – строго напомнил Юнц.

– Я наслышан о странных способностях ваших привидений, – послушно отозвался фон Нардлих на указанном наречии, которым владел безупречно, если не считать дефектом склонность смещать ударение к последним слогам слов. – Но производить детей после смерти… Барон фон Гесс был казнен двенадцать лет назад, я на память не жалуюсь. Иероним же, сын фрау Фредерики, не имеет детей, как мне известно.

– Ты участвовал в издании книги про Карла Фридриха Иеронима, самого правдивого человека. И ты знаешь, сколь чудесны обстоятельства жизни в этой стране, – с легкой насмешкой вздохнул Юнц. – Не выпячивай челюсть, чудо – оно и есть чудо. Этот мальчик настоящее чудо, мой любимчик. У него фамильный талант Гессов и соответствующий характер. Прочее обсудим позже, в тепле и без суеты.

Арьянский профессор нехотя восстановил нормальное положение челюсти, брезгливо пожевал губами, словно испробовал на вкус местную погоду и остался ею недоволен, и сменил тему разговора. Покровительственно обняв юного помощника за плечи, стал рассказывать о предстоящей работе: надо обойти все двадцать автомобилей на стартовом ледяном возвышении. Убедиться, что исправны, что нет излишней магии, а экипаж не претерпел изменений. Составить по каждому участнику протокол и подписать его. Бланки должен подавать помощник, предварительно расставив галочки в соответствии с указаниями судей. За время краткого разъяснения ректоры и их ассистент добрались до первого автомобиля, сине-серебряного, с крупной эмблемой известного завода Нового Света. Саня извлек бланк, закрепил под зажимом на спинке папки и стал расставлять красивые, ровные галочки: двигатель исправен, жидкости все залиты и уровень полный, магические зеркала, передающие изображение с трассы в судейский шатер, активированы, и настройка их стабильна, маг предъявил диплом, шофер здоров…