Боевая Академия: Карахан - Александр Пасацкий

сконцентрировалась на одной личности — дьявольском создании, разрушившем всю его жизнь. — Ты!!!!

— Ну да, я, а что? Ты почему без одежды-то? Я понимаю, что телу надо дышать, но зачем к нам приходить в таком виде?

— Ты дура! — завопил Степан, окончательно потеряв голову. — Ты что наделала?! Ты же все испортила!!

— Не поняла… — протянула Алиса, и поднялась с места.

— Не подходи ко мне! — обезумевший сосед оглянулся, схватил с буфетной полки кухонный нож для хлеба, и выставил перед собой. — А ну, сидеть!

На шум из ванной выглянула Луиза.

— Что тут у вас уже опять случилось?

— Еще одна! — бедный Головомзюк схватился за голову. — Вы, уроды все! Одна дура со своей дружбой, вторая со своими шутками (взгляд в сторону Кати), еще двое пьяных дегенератов мне кровать сломали…. Этот со своими играми, из-за которых я зачет провалил.… Да вас всех тут изолировать надо! Да вы …., …… ……!!!!!!

Ледяная Королева поморщилась.

— А я тебе что сделала? — удивилась Луиза.

— Ты? — Степан напряг память, но ничего хорошего из общения с артефакторшей так и не вспомнил. — Ну, тогда извини.… Хотя нет, ты же одна из них… Значит, ты просто — …..!

Сзади раздалось сухое покашливание.

— Ну, что извинился — молодец, конечно, — сказал стоящий за его спиной Гвеллин. — А вот все остальное ты щас зря сказал.

Короткий удар, и вот уже голое тело несчастного новенького лежит на полу, являя собой комическое зрелище. Луиза чертыхнулась, и снова скрылась в ванной.

— Не везет нам с новыми друзьями, — вздохнула Алиса. — Сначала Ванда со старшекурниками, потом Марк с Калебом, теперь этот псих… Может, у нас аура такая на нашем этаже? Гвеллин, тебе чего?

— Да так, посоветоваться надо, — вздохнул гном. — Но, я вижу, у вас тут свои заморочки. Ладно, потом зайду.

— Слушай, забери, пожалуйста, Степана, — попросила Катя. — А то замерзнет человек, еще не дай Бог, заболеет.

— Ща разберемся, — кинув на тело Джокера кухонное полотенце, чтобы прикрыть его причиндалы, гном ухватил бесчувственного Степана за руки, и одним мощным рывком вытащил его обратно в коридор. Потом вернулся, аккуратно положил нож обратно на буфет, достал из холодильника початую чекушку водки, отхлебнул, крякнул, хрустнул огурцом, поставил обратно, и вышел, прикрыв за собой дверь. А уже через несколько секунд из коридора донесся его зычный голос:

— Ну, и херу вы уставились? Труп несу, свалили все отсюда.… Слышь, дорогу уступи, а то следующим будешь.

— Дурдом, — вздохнула Безумная, возвращаясь на место, и приканчивая завтрак. — Но, вообще-то, наш несчастный сосед только что правильно высказался. И, я думаю, его визит был неслучайным — это сама судьба окончательно расставила все точки над «ё». Занавес опущен, все тайное стало явным.

— Ты сейчас о чем? — спросил Артур.

— О том, что мне с вами со всеми больше не по пути — и по жизни, и по учебе, и вообще. Разошлись дороги, как в море корабли, и ничего отрицать. Заседание продолжается, опять мне командовать парадом в одиночку. Ладно, мне не привыкать, я сильная, сама со всем справлюсь. Надеюсь, хоть Дима меня поддержит. Хорошо, когда хоть один надежный человек рядом.

Болтая таким образом, Алиса вымыла тарелку, убрала остатки пищи, и удалилась в свою комнату. Вышла она оттуда минут через пятнадцать — полностью собранная в дальнюю дорогу, на голове кепка, на глазах темные очки, за плечами набитый вещами рюкзак, на пальцах позвякивает связка ключей от «Соболя».

— Сестренка… — слабым голосом сказала Катя.

— В последний раз спрашиваю — ты со мной, или нет?

— Я…. — Ледяная Королева замолчала, и покачала головой. — Я не могу так.

— Супер, — в последний раз окинув взглядом блок общежития, в котором прожила последние два с половиной года, Безумная весело улыбнулась. — Тогда всем чмоки в этом чате, я отправляюсь в столицу, а оттуда в Карахан, можете меня больше не искать. Думаю, мы с Димой будем счастливы в новой, суперсовременной Боевой Академии — а вы и дальше можете гнить в этой дыре в обществе завистников, маньяков и прочих неудачников. Передавайте близнецам привет через восемь лет, когда они выйдут на свободу. Удачи.

— Алиса…

— Не надо, Кать. Не рви душу себе, а мне тем более не получится — у меня души нет, я циничная психопатка с черствым сердцем. И не надо волноваться за меня, я уже все продумала, у меня есть надежный план. А родителям нашим скажи… хотя, не надо им ничего говорить, просто придумаешь, что я уехала куда-то на край света начинать новую жизнь. Артур, респект! Береги Луизу, и не обижай ее, а то она сейчас хоть на женщину стала похожа. И смотрите за Гвеллином, чтобы он от тоски по своей Але в петле не вздернулся. Лучше пусть дальше бухает, махает кулаками и топором. Может, лет через пять… когда я стану преуспевающим боевым магом, у меня будут муж и дети, и я заработаю кучу денег, я вас навещу… ну, а до тех пор Карахан мой новый дом. Туда письма и пишите. Только не слишком длинные — терпеть не могу читать ненужную писанину. Все, ушла Алиса Стрельцова, нет больше Безумной. Отныне, я — сама по себе, а вы — сами по себе.

Будь ты беден, или богат, родись простым человеком или боевым магом, с пошлостями в голове или творческим талантом — независимо от этого всегда наступает момент, когда ты должен сделать сложный выбор, и от этого выбора зависит вся твоя дальнейшая судьба. Повернуть направо, на заманчивую дорожку, уходящую в туман неизвестности, или продолжать следовать тем же проверенным путем, хотя знаешь, что там тебя не ждет ничего нового? Изменить себе, или изменить другим, пожертвовать дружбой или семьей, ради карьеры или ради лучшей жизни? Встряхнуть игральные кости, и сделать решающую ставку, пойти ва-банк…. или спасануть, и оставить все, как есть?

О чем думала Алиса, пока сидела за рулем микроавтобуса, направляя его к выезду из города? О чем думала Катя, неподвижно скрючившись на диване, и спрятав лицо в ладонях? О чем думала Луиза, сидя на краю ванны, и тупо глядя на покрывающий пол серый кафель? О чем думали Ваня и Валера, со вздохом ворочаясь на жестких койках в камере следственного изолятора? И, наконец, о чем думал Гвеллин, держа в одной руке стакан, а в другой — телефон, с экрана которого ему улыбалась фотография Александры? Никто не ведает. Но автору кажется, что всех их одолевали примерно одни и те же мысли, а точнее, один и тот же главный вопрос: