Мне 40 лет - Мария Арбатова

— Потому, что мы все очень хорошие, очень терпимые и любим друг друга.

— Ну, вы даёте…

Иностранным журналистам приходилось труднее, они говорили: — Вы такие оригинальные. У нас бы все жили по разным собственным домам и встречались только в дни рождений и на рождество.

Никто не верил, что, работая в правительственной организации, Олег не может получить квартиру и что, работая на телевидении, я не могу её купить.

У одной моей знакомой был очень больной ребёнок, и я дала объявление в газету «Из рук в руки», прося поделиться опытом лечения подобных детей по моему телефону. Это было очень полезно, поскольку, кроме близких и знакомых, я долгое время видела только людей, которые от меня яростно хотели или психологической помощи, или выслушивания их недовольства передачей и феминистским движением. Так что человечество несколько померкло в моих глазах.

И вдруг по объявлению начали звонить толпы нормальных, и самое удивительное, что это были не только родители детей с таким же заболеванием. Это были люди, которые просто хотели помочь, подсказать, посочувствовать. Каждый раз у меня были чуть ли не слёзы умиления, когда по телефону диктовали очередной адрес и давали очередные советы. Я уже исписала целую простыню возможными вариантами, когда позвонила молодая девушка.

Она рассказала об очередном иглотерапевте, и поведала, что у неё у самой проблемы с ногами, что из-за этого никаких видов на личную жизнь, что хотела бы делать карьеру, но никто не берёт на хорошую работу, считая, что она портит вывеску фирмы и т. д. Я начала разъяснять, что основная проблема не в ногах, а в мозгах. Уж про это я знала очень подробно, она стала приводить примеры из своей жизни, я — из своей. Мы проговорили час, и я не призналась, что участвую в передаче «Я сама», что безусловно придало бы веса аргументам. Я малодушно понимала, что если скажу, девушка навсегда повиснет на мне, а я с трудом успеваю любить и поддерживать близких мне людей.

В сутках только двадцать четыре часа, и иногда я не успеваю сказать больше двух слов собственному ребёнку. Потому из душераздирающих писем отвечаю только на те, в которых могу помочь чисто информационно, направить в кризисный центр или что-нибудь в этом роде. Садясь за письмо, человек рассчитывает на меня. Но я не могу бросить проблемы близких, чтобы потратиться на проблемы далёких.

Короче, с колоссальным чувством вины перед незнакомой девушкой я положила трубку и пришла в ужас, глянув на часы. Уже десять минут, как Олег ждал у входа в метро. Я побежала быстрее лани, одновременно надевая очки на нос, застёгивая плащ и доставая ключи, так что, когда свалилась и пролетела весь коридор, руки были заняты, и мне не удалось ими затормозить. Боль в колене была такая, что я доползла до ближайшего дивана, где и обнаружил меня муж.

— Ничего страшного, — продиагностировала мама по телефону. — Это растяжение. Забинтуй эластичным бинтом и жди.

Я начала ждать. На третьи сутки ожидания часов в одиннадцать вечера позвонила героиня нашей передачи «Я хочу замуж, но мне нельзя», обаятельная врач «скорой», Тамара. Мы трепались о жизни, и в дверь позвонили.

— Подожди у телефони, — сказала я. — Открою дверь, только это будет дольше, чем обычно, у меня травма ноги, и я скачу на одной.

Когда я вернулась, Тамара потребовала, чтоб я помяла там, постучала так, назвала меня дурой и сказала, что сейчас приедет госпитализировать. Я упрекнула её в гипердиагностике, но ровно через час она приехала на машине, отвезла меня в больницу, и дежурный хирург мрачно сказал: — Быстро на стол.

Такого я не предполагала ни на секунду. На мне была футболка с разнузданной картинкой, купленная Олегом в финском секс-шопе, и прозрачно-ажурные трусы, в каких ходят на очень эротические свидания. Конечно, я чувствовала себя неловко, оказавшись в этом обмундировании на операционном столе, но не прошло и минуты, как операционную запрудила толпа скучающих ночных медсестёр и начала шепотом обсуждать подробности увиденного. Местный наркоз не спасал меня от присутствия, и был только один способ защититься: слушать всё это, закрыв глаза.

— Трусы, как у проститутки. Интересно, сколько такие стоят?

— А смотри, на футболке какой срам нарисован.

— Я всё понимаю, но чтоб в таком виде в больницу приехать, это вообще…

— А по-моему, это не она. Уж больно страшная.

— А думаешь, они там все на телевидении красавицы? На тебя столько грима положить, и ты будешь красавицей…

Когда в финале операции по откачиванию крови из колена врач сказал, что буду лежать в больнице месяц, я заорала так, как будто он делал мне всё без анастезии: — Лучше смерть, чем ваши медсёстры!

И Олег на руках увёз меня домой. Съёмки были через три дня, и я мужественно ковыляла на костылях. Ценой травмы усвоив, что контакт с медициной чреват психическими расстройствами, потому что, оказываясь в экстремальном состоянии, я не перестаю быть экспонатом кунсткамеры.

Телезрительская любовь проявлялась многообразно, многих я вдохновляла на стихи. Наиболее сильное произведение прислал некий господин патриотического разлива, оно было напечатано в сборнике его стихов «Пробуждение после снов о вечном». В силу уникальности произведения привожу его целиком.

ГОСПОЖЕ АРБАТОВОЙ

Красотой на Руси

никого не удивишь.

Красотой на Руси

очень многие блистают.

Вы блистаете умом —

для России редким даром —

с гладкой речью и письмом

с саркастическим угаром.

В проницательности Вам

равный сыщется едва ли.

И (всё же)

всю себя отдав Словам,

Вы себя не потеряли.

Красотою на Руси

с Вами кто ещё сравнится,

не говоря уже

о какой-то там,

Господи, прости,

сраной загранице.

Но стихами всё не кончалось, звонили и предлагали материалы по созданию вечного двигателя, разоблачения готовящегося государственного переворота и версии убийства Владислава Листьева. Мотивировали тем, что вызываю доверие. Я уже не удивлялась, когда со мной с полоборота начинали истерически выснять отношения. Особенно после интеллигентного письма, содержащего строки: «Пять лет назад меня угораздило влюбиться, а ваша причастность к этому событию заключается в том, что вы на эту женщину чертовски похожи… Дело, безусловно, не в том… Напротив… Но это не отменяет моего весьма юмористического отношения к гипотетической возможности находиться с вами под одной крышей». В ходе длиннейшего и безупречнейшего стилистически письма я была упрекаема в том, что мечтаю выйти замуж за богатого, ощущаю холодок при мысли о старости, испытываю трудности с получением физического удовлетворения и увиливаю от близости с мужчинами под всяким благовидным предлогом. Надо сказать, письмо было длинным, умным и не обнаруживало никаких оттенков психиатрии. После него долгое время хотелось ходить на лбу с надписью «Вы ошиблись номером».