Кто посеял ветер - Неле Нойхаус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он поставил тяжелый кухонный стол вертикально и привязал женщину к его крышке с расставленными в стороны руками так, что она оказалась распятой. Ее глаза закрывала повязка. Шею охватывал ошейник с маленькой коробочкой, к нему была прикреплена натянутая бельевая веревка, привязанная к столу сзади.
— Это все обязательно? — тихо спросила Пия.
— Она очень сильная, — ответил Марк. — Мне пришлось ее сначала нокаутировать, чтобы привязать.
Он избегал смотреть ей в глаза.
— Вон там лежит камера. Снимайте.
— Что я должна снимать?
— Сейчас увидите. — Марк уселся на стул, открыл вторую банку и выпил ее так же быстро, как первую.
Нужно говорить с ним, подумала Пия. Может быть, ей удастся достучаться до него, так или иначе.
— Зачем ты делаешь это, Марк? — начала она. — Чего ты хочешь этим добиться?
— Я уже сказал: никакой психологической болтовни, — процедил он сквозь зубы.
Пия взяла цифровую камеру и включила ее. Ей чрезвычайно претило безропотное выполнение указаний Марка, но у нее не было выбора. В противном случае она подвергла бы жизнь заложников опасности. Замигал красный огонек. Она навела объектив на женщину, и ее изображение появилось на откидном мониторе.
— Камера работает, — сказала Пия.
Вместо ответа Марк нажал на кнопку пульта дистанционного управления. Только сейчас Пия с ужасом осознала, что за ошейник был надет на шею Фридерике Францен. Женщина вздрогнула и издала страшный хриплый крик, поскольку ее горло неожиданно пронзил разряд тока. Она делала глотательные движения, но не решалась пошевелить головой, из страха быть задушенной веревкой.
— «Телетакт», — пояснил Марк. — Рики использует его в собачьей школе. Мне эта штука всегда казалась ужасной, а Рики говорила, что она не причиняет собакам никакой боли.
— Прекрати, — сказала резко Пия.
— Нет, — отказался Марк и наконец посмотрел ей в глаза. Его нижняя губа слегка подрагивала. — Я всего лишь хочу знать правду. И в таком положении она больше не сможет мне лгать.
Заграждения перед домом, где Марк удерживал своих заложников, стояли уже на расстоянии пятисот метров. Зеваки, жители близлежащих домов и представители средств массовой информации толпились у ближайшего из них, охранявшегося угрюмыми полицейскими. По другую сторону заграждения стояли карета «Скорой помощи», пожарная машина, автобус спецназа, полицейские автомобили. У Боденштайна не оставалось времени для того, чтобы сначала завезти Аннику к Клазингу во Франкфурт. Ему становилось нехорошо при мысли, что придется оставить ее одну в автомобиле. Слишком велик был риск, что кто-нибудь узнает ее.
Он достал свое служебное удостоверение и в этот момент услышал, как кто-то произнес его имя.
— Добрый день, Кристоф, — поприветствовал Оливер друга Пии.
— Что там происходит? — спросил доктор Кристоф Зандер. Он заметно нервничал. — Почему это длится так долго? Где Пия?
— Не знаю, — ответил Боденштайн. — Я только что приехал. Все, что мне известно, — проводится операция по освобождению заложников.
— Это известно и мне, — грубовато сказал Зандер. — Я недавно говорил с Пией по телефону, и она уверяла меня, что ей никакая опасность не угрожает. Но я ее нигде не могу найти.
Боденштайн понял, что Зандер не знает о ее роли в этой операции. Вероятно, Пия не стала ему говорить об этом, поскольку знала, как он переживает, когда она оказывается в опасной ситуации — а уж более опасную ситуацию, нежели непосредственное общение с вооруженным преступником, захватившим заложников, трудно вообразить.
— Я узна́ю, — сказал он, испытывая некоторую неловкость. — Подожди меня здесь.
— Я не хочу ждать. Я хочу знать, где Пия, — настаивал Кристоф.
— Но я не могу… — начал было Оливер, однако нетерпеливый Зандер прервал его на полуслове:
— Конечно, можешь. Ну, так что?
Боденштайн вздохнул и дал полицейскому у заграждения знак пропустить его, хотя знал, насколько импульсивным может быть Кристоф Зандер. Боденштайн огляделся. На крышах близлежащих домов залегли снайперы, остальные спецназовцы расположились за кустами и автомобилями.
— Шеф! — От группы людей, стоявшей у приоткрытой двери автобуса, отделилась Катрин Фахингер и быстро приблизилась к нему. — Слава богу! Вы здесь!
— Что здесь происходит? — осведомился Боденштайн.
— Марк Тейссен удерживает в доме госпожу Францен и господина Теодоракиса в качестве заложников. У него имеется оружие, и он уже ранил одного из полицейских.
— Что он хочет?
— Ничего.
— Как так «ничего»? — Оливер нахмурился. — Должен же он выдвигать какие-то требования.
— Никаких требований он не выдвигал. Лишь захотел пообщаться с Пией.
Боденштайн услышал, как Зандер за его спиной с шумом втянул в себя воздух.
— Пия в доме? — ошеломленно спросил он, хотя ему уже и так все было ясно.
— Да. С ней все в порядке. У нее с собой микрофон, и мы слышим каждое слово, произносимое внутри дома.
— Я хочу поговорить с ней, — произнес Кристоф Зандер решительным тоном.
— Нет, нельзя, — возразил Боденштайн, предвидевший такое развитие событий. — Ты только отвлечешь ее. Это опасно.
— А сидеть в доме с вооруженным безумцем не опасно? — возмутился Зандер. Его глаза сверкали, руки в отчаянии сжимались в кулаки.
— Пия знает, что делает, — сказал Оливер.
— Да мне плевать! — крикнул взбешенный Кристоф.
— Прошу тебя. — Боденштайн положил руку ему на плечо. — Не теряй самообладания, этим ты никому не поможешь.
— Я не теряю самообладания. — Зандер стряхнул руку Боденштайна. — Я просто беспокоюсь. И у меня есть на это причина.
Поднявшись в автобус, Оливер кивнул Николя Энгель, Кему, Крёгеру и Остерманну. В задней части салона сидели родители Марка. Штефан Тейссен закрывал лицо руками, его жена беззвучно плакала. Рядом с ней сидел полицейский психолог и держал ее за руку.
— Пройдите сюда, Боденштайн, — тихо произнесла советник уголовной полиции. — Вам тоже будет интересно послушать.
Он занял место между ней и техником.
— … никогда не изучала космическую технику в Америке, —не очень отчетливо прозвучал плаксивый голос госпожи Францен из телефонной трубки. — И мои родители не богаты. Я никогда не получала в наследство много денег. Я… я говорила это только для того, чтобы… чтобы произвести впечатление на Яниса, и из тщеславия.
— Что это? — тихо спросил Боденштайн.
— Он заставляет их признаваться во лжи, — так же тихо ответила Энгель. — Госпожа Кирххоф должна снимать все это на видео. Это продолжается уже почти два часа. Речь, главным образом, идет о всевозможных мелочах — кто кого в чем обманул.