После ссоры - Анна Тодд

Кен пожимает ему руку, я чувствую, как кто-то слегка дергает меня за платье, и оборачиваюсь.

– Привет, Смит, как поживаешь? – спрашиваю я малыша с ярко-зелеными глазами.

– Нормально. – Он пожимает плечами. А потом, понизив голос, спрашивает: – Где твой Хардин?

Я не знаю, что ему ответить, но чувствую, что от слов «твой Хардин» внутри у меня что-то переворачивается. Каменный барьер уже начинает рушиться, а я пробыла здесь всего десять минут.

– Он, ну… его сейчас нет.

– Но он придет?

– Нет, прости, милый. Наверное, не придет.

– Понятно.

Это ужасная ложь, и любой, кто знает Хардина, сразу это поймет, но, взъерошив малышу Смиту волосы, я говорю:

– Но он просил передать тебе привет.

Отлично, теперь из-за Хардина я вру детям.

Смит слегка улыбается и возвращается за стол.

– Ладно. Мне нравится твой Хардин.

«Мне тоже, – хотела бы я сказать ему, – только он не мой».

В следующие пятнадцать минут приезжают еще около двадцати гостей, и Кристиан включает музыку на своем суперсовременном стерео. Одна кнопка – и по дому разливается тихая фортепьянная мелодия. Молодые ребята в рубашках с белыми воротничками ходят по комнате с подносами, предлагая закуски; беру себе нечто, похожее на бутерброд с соусом и помидором.

– Офис в Сиэтле просто потрясающий, вы бы видели, – говорит нам Кристиан. – Он прямо у воды и площадью в два раза больше, чем здешнее наше здание. Поверить не могу, что наконец-то расширяю компанию.

Официант подает мне бокал белого вина. Стараюсь выглядеть как можно более заинтересованной – ну, мне действительно интересно, просто меня отвлекают другие мысли. Меня отвлекло упоминание Хардина и Сиэтла. Глядя через окно на озеро, я представляю, как мы с Хардином переезжаем в новую квартиру, взволнованные встречей с новым городом, новым местом, новыми людьми. Мы завели бы новых друзей и начали бы там вместе новую жизнь. Хардин снова стал бы работать у Вэнса и постоянно хвалился бы тем, что зарабатывает больше меня, а я ругалась бы с ним из-за того, что он не позволяет мне самой заплатить за кабельное телевидение.

– Тесса?

Голос Тревора прерывает мои бессмысленные мечтания.

– Извини… – бормочу я и понимаю, что мы остались наедине, а он то ли начинает, то ли заканчивает рассказывать какую-то историю – и я даже не знаю, о чем идет разговор.

– В общем, я говорил, что моя квартира недалеко от нового офиса и находится прямо в центре – вид оттуда замечательный. – Он улыбается. – Силуэт города просто прекрасен, особенно на фоне ночного неба.

Я улыбаюсь и киваю. Уверена, это так. Уверена, все именно так.

Хардин

Какого хрена я делаю?

Это вообще была дурацкая идея.

Я хожу взад-вперед, пинаю камешек на дорожке. На что я надеюсь… что она бросится в мои объятия и простит за то, как хреново я с ней обращался? Она вдруг поверит, что я не спал с Карли?

Смотрю на великолепный дом Вэнса. Наверное, Тессы там вообще нет, а я заявлюсь без приглашения и буду похож на идиота. Хотя я и так на него похож. Лучше уйти.

Кроме того, от этой долбаной рубашки у меня все жутко чешется – не люблю наряжаться. Это обычная черная рубашка, но все же.

Увидев машину отца, поднимаюсь чуть выше по дорожке и заглядываю внутрь. На заднем сиденье лежит эта отвратительная сумка, которую Тесса берет с собой на каждую вечеринку.

Значит, она пришла, она здесь. От одной мысли, что я могу ее увидеть, что могу быть рядом с ней, я дрожу. Что мне ей сказать? Не знаю. Я должен объяснить, что дни, которые я провел в Англии, были просто адом, что она нужна мне, нужна больше всего на свете. Я должен признаться, что вел себя как ублюдок и что не понимаю, как я мог оставить единственное, что есть хорошего в моей жизни, – ее. Она для меня – все. И так будет всегда.

Я просто зайду в дом и попрошу ее отойти куда-нибудь и поговорить – блин, как же я волнуюсь, чертовски волнуюсь.

Меня сейчас стошнит. Хотя нет. Но если я что-нибудь сегодня съел, то меня точно бы вырвало. Я знаю, что выгляжу дерьмово, – интересно, а как выглядит она? Она, конечно, всегда красива, но было ли ей все это время так тяжело, как мне?

Наконец подхожу к двери, но сразу же разворачиваюсь. Я и так ненавижу быть среди людей, а у дома стоит как минимум пятнадцать машин. Все будут пялиться на меня, и вид у меня будет идиотский – хотя я и есть идиот.

Но пока я окончательно не отговорил себя, я снова поворачиваюсь и быстро тянусь к звонку.

«Это ради Тессы. Это ради нее», – продолжаю напоминать я себе, когда Ким открывает дверь и встречает меня удивленной улыбкой.

– Хардин? Я не знала, что ты придешь, – говорит она.

Я понимаю, что она изо всех сил пытается быть вежливой, но Кимберли явно злится из-за того, что я так обидел Тессу.

– Ага… я тоже, – отвечаю я.

И вдруг что-то новое – сострадание. Ким замечает, как я выгляжу, и смотрит на меня с сочувствием – а учитывая, что я приехал прямо из аэропорта, вид у меня, наверное, хуже, чем я думаю.

– Ну… заходи, не стой на холоде. – Она отходит в сторону и пропускает меня в дом.

На мгновение замираю в изумлении от того, что дом Вэнса больше похож на чертово произведение искусства: такое ощущение, что тут вообще никто не живет. Выглядит круто и все такое, но мне больше по душе ретрообстановка, а не современный стиль.

– Мы как раз собираемся садиться за стол, – говорит она и ведет меня в столовую со стеклянными стенами.

И тогда я замечаю ее.

Сердце замирает, а на грудь давит какая-то тяжесть – такая невыносимая, что я едва не задыхаюсь. Она, похоже, слушает чью-то байку и при этом улыбается, поправляя волосы, чтобы они не падали ей на лоб. В отражении лучей закатного солнца она вся светится – в буквальном смысле, – и я не могу сдвинуться с места.

Слышу ее смех, и впервые за десять дней чувствую, что могу нормально дышать. Я так скучал по ней, и она выглядит потрясающе – как и всегда, – но это красное платье и солнечный свет на ее коже, эта улыбка… почему она улыбается и смеется?

Разве она не должна плакать и ужасно выглядеть? Она снова хихикает, и я наконец замечаю, с кем она разговаривает, кто помогает ей забыть обо мне.

Гребаный Тревор! Я просто ненавижу этого ублюдка – я мог бы подойти к нему и разбить его головой эту чертову стеклянную стену, и никто бы меня не остановил. Какого хрена он все время возле нее вьется? Долбаный придурок, я убью его, на хрен!

Нет. Мне надо успокоиться. Если сейчас я ему врежу, Тесса ни за что не станет меня слушать.