Те же и Скунс-2 - Мария Семенова

– Не хочу вас пугать, но… в милицию вы обращались?

– Ещё в тот вечер, – вздохнул Владимир Дмитриевич. – Они там… да вы лучше нас, наверное, знаете… Нужно, чтобы трое суток… – Он снова вздохнул. – И ещё мы такого наслушались… в отношении морального облика… дескать, знают они… вот мы и подумали, что вы, может быть… вы же где-то такое…

– Владимир Дмитриевич, я сделаю всё, что смогу, – заверил его Плещеев. – Результатов, к сожалению, гарантировать, сами понимаете… Но всё, что смогу.

Дашин отец поблагодарил, сказал, что будет надеяться. Положив трубку, Плещеев несколько секунд сидел неподвижно, глядя в стену перед собой. Потом всё-таки надел халат (его начало так трясти, что зубы буквально стучали, мешая говорить) и позвонил в «Эгиду». Трубку взял Лоскутков, а спустя полчаса были приведены в действие все доступные «Эгиде» возможности. Так что к утру, когда Плещеев прибыл на службу, картина приобрела некие очертания. Обнадёживающие или нет – это с какой стороны посмотреть. Даши по крайней мере не было среди трупов, обнаруженных со времени их свидания в Питере и окрест. Не было её и среди попавших в больницы по «скорой». Её не задерживала милиция, не спасали пожарные, не принимали (о Господи!) вытрезвители и ночлежки… Она просто исчезла.

В ту же достопамятную ночь Скунс почти до утра просидел в своей «Ниве» в одном плохо освещённом и до крайности захламлённом дворе, выглядевшем как пейзажная иллюстрация кризиса в государстве. Раздолбанный асфальт, захудалые гаражи, чахлые тополя и помойка, давшая метастазы возле каждой стены… Милосердный снег заметал срамоту пушистым покровом, наглядно показывая, насколько чище и лучше станет планета, когда с неё наконец уберётся «разумная» плесень.

Двор тем не менее выходил на проспект, и не какой-нибудь, а Славы, отделяясь от него сквером и обширной автостоянкой. Посреди сквера просматривался нарядный особнячок конца прошлого века, годившийся в дедушки всем окрестным домам. В проклятую эпоху застоя здесь был детский клуб с кинотеатром, комнатами для кружков и спортзалом, то есть вообще чуть ли не филиал Дворца пионеров. Экономические реформы одели особнячок строительными лесами и превратили его в бильярдный клуб «Карамболь». С каминными и охотничьими гостиными, баром и рестораном. Любимое место культурного досуга и филиал штаб-квартиры пулковских…

Скунс сидел в занесённой снегом машине, поглядывал на приборы и ждал, включая время от времени печку, что хорошенького расскажут ему загодя установленные подслушивающие устройства на окнах. А также широкополосные сканеры, от которых нет спасения владельцам сотовых телефонов.

Если базылевские были в самом деле причастны к исчезновению Никиты Новикова, рано или поздно что-то обязательно должно было всплыть. Лучше, конечно, рано, чем поздно. Но уж тут как получится. Скунс вообще настроен был весьма философски. Он умел ждать.

Часов до двух ничего интересного не происходило. Пулковские резались в бильярд, пили пиво и дружески потешались над неудачными действиями игроков. Пыжились перед присутствующими в «шаровне» подругами и по-мужски обсуждали отсутствующих. Сравнительные достоинства этих последних Скунсу, в общем, были до лампочки, но мозг, привыкший бесстрастно обрабатывать всю наличную информацию, вскоре выдал сигнал. Что-то в нынешних разговорах на традиционную тему звучало не так. Присутствовала некая нота, значение которой Скунс не сразу для себя сформулировал. И, что интересно, присутствовала не всюду, а конкретно в той комнате, куда около двух ночи явился лично сам Виталий Тимофеевич Базылев.

С его приездом жизнь немедленно пошла веселей. Трое пулковских бросили недоигранную партию и стали собираться куда-то. Скунс сразу завёл двигатель и тихо-тихо выдвинулся из-за угла, встав на точку, с которой в мощный бинокль хорошо бралась входная дверь бильярдного клуба. Он услышал в наушниках, как одному из бандитов наказывали «передавать привет тёзке». Когда троица возникла на освещённом крылечке, наёмный убийца зафиксировал в памяти рожи и начал сопоставлять. Два имени-фамилии-погоняла не вызвали никаких полезных ассоциаций. Третьим появился кудрявый, похожий на девушку парень с внешностью натурального херувима. Насколько Скунсу было известно, он занимался кикбоксингом и славился как бесстрашный и беспощадный боец. И кого-то, «по совокупности признаков», не иначе, осенило дать ему очень подходящее прозвище: Никита. С ударением на конце. В честь девицы-киллерши, героини фильмов и сериала. Причём, как ни удивительно, Никита на такую «бабскую» погремуху нисколько не обижался…

Скунс удовлетворённо кивнул в темноте. Кажется, наконец-то наклюнулось. Дождавшись, чтобы пулковские влезли в «Галлопер» и выехали со стоянки, он притворился совершенно обычным автомобилистом, выехавшим «побомбить», и покатил следом.

Он уже покидал двор, когда безмолвный до той поры сканер ожил и тихо заморгал зелёненьким огоньком, записывая отловленный разговор. Скунс включил громкость и услышал невнятное ворчание, мало напоминавшее человеческую речь. Кто-то беседовал по мобильному телефону, используя скремблер. Разговор, без сомнения, мог представлять интерес, но крохотный портативный компьютер едва ли справился бы с расшифровкой. Поэтому Скунс офаничился тем, что велел ему сжать информацию как можно плотнее и отправить её по вполне определённому электронному адресу. Туда, где стояли очень мощные машины и дежурили понимающие, надёжные люди. Через несколько часов они пришлют ему полную расшифровку.

Естественно, он включил компьютер на передачу не сразу, а только отъехав от клуба на приличное расстояние, чтобы эфирная активность, не дай Бог, кого-нибудь не всполошила. По пустынным питерским улицам волнами гуляла позёмка. Впереди мелькали кормовые огни проворного джипа.

Когда Даша была маленькой, она всегда летом жила с бабушкой и дедушкой на токсовской даче. Мама с папой приезжали только на выходные и в отпуск, потому что оба работали. Дедушка тоже работал, но в основном дома, выезжая «в присутствие» не чаще раза в неделю. Это происходило по средам, а мама с папой обычно приезжали в субботу. «Другие в пятницу успевают», – замечала бабушка укоризненно. «Так ведь купить всё, – оправдывалась мама. – На рынок… вы сами заказывали… Мы же всю неделю работаем». На этом выяснение отношений, как правило, прекращалось, потому что бабушка любила и уважала невестку. Но губы пожилая женщина всё-таки поджимала. Другие, мол, тоже работают, но к детям на дачу тем не менее в пятницу приезжают…

Как бы то ни было, вечером в среду и утром в субботу Даша с бабушкой торжественно отправлялись ВСТРЕЧАТЬ Дедушку – на угол Большой Озёрной и асфальтового шоссе. А маму с папой – случалось, за километр или даже за два от дома, до самого дорожного знака с надписью «Токсово». Потому что родители по дороге заезжали во всякие магазины и на базар и вечно задерживались.

Когда бабушка состарилась, а Даша превратилась из маленького ребёнка в подростка, она повадилась встречать дедушку и родителей одна. К страшному неудовольствию бабушки, убеждённой, что Дашу непременно однажды кто-нибудь «схватит». У бабушки, сколько Даша себя помнила, похищение любимой и единственной внучки всегда было идеей фикс. «И заставят тебя чужую тётку мамой называть!..» – пресекала она первые порывы к самостоятельности пятилетнего человека. С какой целью должны были «схватить» девочку-подростка, категорически не уточнялось. Бабушка ограничивалась тонкими намёками на толстые обстоятельства, давая внучке большой простор для раздумий: «И будешь ты уже не человек, а… неизвестно что!» Особенно пугала её мысль о воинской части, расположенной неподалёку. «Одна такая отправилась в лес… Нашли её ПОТОМ… – тут бабушка делала драматическую паузу, – …и корзиночка рядом стоит!!!»