Харассмент - Кира Ярмыш

«Зато отвечать сложнее. На мои, по крайней мере».

«Я вижу, ты любишь играть в игры».

«Ты даже не представляешь насколько», – плотоядно написала Инга, на секунду словно вывалившись из образа Агаты и перехватив управление телефоном.

«Ну ладно. Спрашивай».

Они переписывались до поздней ночи. Из тиндеровского мессенджера быстро перешли в телеграм, который Инга, надеясь на такое развитие событий, заранее создала. Она бомбардировала Илью самыми разными вопросами: твоя любимая группа? лучший подарок, который ты получал на день рождения? твой первый секс? в каком городе ты хотел бы жить? поступок, которого ты больше всего стыдишься? Она старалась чередовать по-настоящему интимные вопросы с более традиционными, чтобы не спугнуть Илью, и задавала первые всегда неожиданно, когда ей казалось, что пора подпустить жару. Какое порно тебе нравится? Ты бы хотел заняться сексом в публичном месте? Что бы ты сказал, если бы я тебя связала?

Илья поначалу отвечал уклончиво, а то и откровенно врал – кое-что о нем Инга все же знала; но чем глубже становилась ночь, тем он делался откровеннее. Это ночное свойство Ингу неизменно поражало. Темнота за окном и окружающая тишина как будто пьянили сами по себе, так что наутро иногда бывало стыдно, хоть ты и не пил ни капли. Она и на себе ощущала этот эффект: вопросы ее становились все смелее, при этом она все меньше переживала, что Илья взбрыкнет и закончит разговор.

Он, разумеется, спрашивал что-то в ответ, иногда даже перехватывал инициативу и пускал беседу по другому руслу. Инга милостиво позволяла ему это делать, чтобы укрепить доверие, но обычно держалась строго, повелительно и слегка надменно. Ей давалось это без труда. У нее в голове жил образ несуществующей девушки, основанный исключительно на звучном имени и чужих фотографиях, а точнее, на ее впечатлении от них. Инга уже не слишком хорошо помнила, как выглядит неведомая португалка Виктория. Память рисовала черные волосы, густо накрашенные глаза, но главное – ощущение несомненного превосходства, темного владычества, которое от нее исходило. Воплотить это в реальной жизни Инга никогда бы не смогла. Она до сих пор с содроганием вспоминала мольбы Ильи быть с ним пожестче. Тогда это тяготило ее, жало, как неудобные туфли, и она мечтала только доковылять и сбросить их поскорее. Пару раз ей все же удавалось поймать удовольствие от процесса, но длилось это недолго – ровно до тех пор, пока Инга не вспоминала, кто она на самом деле, что любит, к чему привыкла, и тогда все происходящее опять представлялось ей отвратительным, а она сама – несчастной жертвой обстоятельств.

Но теперь все было по-другому. Надежный заслон из экранчика телефона позволял ей быть кем угодно. Невидимость делала Ингу свободной. Когда она случайно ловила свое отражение в оконном стекле, то в первую секунду испытывала оторопь оттого, что выглядит совсем не так, как Агата.

За ночь переписки она узнала об Илье больше, чем за предыдущие несколько месяцев. Например, с Ингой его интересы ограничивались работой, вином и не самой изысканной музыкой, а Агате он рассказывал, что в детстве играл в футбол, но бросил из-за травмы, что увлекался астрономией и на первые заработанные деньги купил телескоп, что одно время коллекционировал билеты в кино. С Ингой он избегал разговоров о родителях, даже несмотря на ее расспросы, а Агате сам признался, что с отцом почти не общается, а мать умерла, когда ему было четырнадцать. Он даже сказал как: выбросилась из окна под Новый год. У нее была шизофрения.

Последнее поразило Ингу до глубины души. Ей Илья просто говорил, что не любит новогоднюю истерию, а оказывается, за этим скрывалась целая драма. Даже, пожалуй, слишком большая – такая скорее годилась для кино. К своему неудовольствию, Инга опять почувствовала, что это ее задевает. Она допускала, что Илья врет, что он хочет произвести впечатление на незнакомую девушку своей трудной судьбой, но разочарование от этого не становилось меньше. На нее-то, когда они встречались, он не хотел произвести впечатление! Это было обидно.

Впрочем, существовало нечто, о чем Агата пока не подозревала, зато Инга имела исчерпывающее представление. Секс. Илья ни намеком не обмолвился о том, что ему нравится на самом деле. На вопросы он отвечал с готовностью, но нечестно. Самый нестандартный сексуальный опыт – с двумя девушками. Самая сокровенная сексуальная фантазия – заняться этим при свидетелях. Ни слова про плетки, наручники и кляпы. Инга поначалу думала, что стоит ей чуть-чуть поднажать, и Илья выложит все начистоту, но чем настойчивее она подталкивала его к признанию, тем надежнее он держал оборону. «Что бы ты сказал, если бы я тебя связала?» – «Я бы сказал: почеши мне, пожалуйста, нос, а то у меня руки заняты».

При этом ему, очевидно, нравилась Агата, нравился ее надменный властный образ. Он легко шел у нее на поводу: менял тему, если Инга приказывала, не задавал вопросов, если она запрещала, а когда она резко пресекла очередные попытки договориться о встрече, больше не предлагал. Но все это можно было объяснить вежливостью, в самом крайнем случае – природной застенчивостью. Если бы Инга не знала, каков Илья на самом деле, она бы даже не придала этому значения.

На следующий день они продолжили переписываться с самого утра. Инга еле продрала глаза, поняла, что опаздывает, и сломя голову бросилась в офис. Сообщение Ильи застало ее, когда она поднималась на лифте. Сам Илья уже сидел в своем аквариуме. Инга чуть не свернула шею, разглядывая его сквозь стеклянную перегородку, пока бежала к своему месту. Ей казалось, что стоит Илье посмотреть на нее в ответ, как он моментально поймет, что она и есть та самая таинственная Агата, с которой он переписывался ночью, но даже это не могло заставить ее отвести взгляд.

«Я проснулся сегодня и первым делом подумал о тебе. Но специально выждал еще два часа, прежде чем написать. Чтобы не выглядеть сумасшедшим. Но теперь я все равно выгляжу сумасшедшим, да?» – гласило его сообщение.

Инга рухнула в кресло и вытянула ноги. Она не понимала, что улыбается, пока Галушкин не сказал:

– Только не говори, что ты там очередной пост настрочила.

– Что?

– Улыбаешься так, как будто опять задумала какую-то фигню.

– Отстань от нее, Паша, – оборвала его Алевтина.

Инга насупилась и включила компьютер. Илье она написала:

«Ничего банальнее придумать не смог? И что, девушки обычно ведутся на это?»

«Пощади! Я совершенно честно говорю. Давно не получал такого удовольствия от переписки».

Как ни странно, Инга тоже получала удовольствие. Они перебрасывались сообщениями весь день, и она каждый раз с искренним интересом ждала ответа. Впрочем, то, что собеседником Илья мог быть приятным и умным, нисколько не меняло ее мнения о нем в целом. Таким он был в параллельной вселенной, с мифической Агатой. В реальной жизни, Инга знала, он был эгоистичным, подлым человеком, который в одних ситуациях держался самоуверенно и нахально, а в других мог лебезить и пресмыкаться. Пожалуй, даже не сами эти крайности, а огромный зазор между ними и отталкивал Ингу – она не могла искренне привязаться к человеку, которого не понимала. На работе с подчиненными он был одним, с начальством – другим, с официантами в ресторанах – третьим, он, даже оставаясь с ней наедине, отличался в зависимости от ситуации. Но несуществующая Агата не видела всех этих оттенков, сталкиваясь с Ильей только в окошке телеграма, из которого он казался одинаковым – открытым, ироничным и уступчивым, что не раздражало, а, наоборот, казалось пикантной особенностью.