Восхождение самозваного принца - Роберт Энтони Сальваторе

— Тебе бы не дали сделать второго выстрела, — охладил его пыл бывший монах. — Уж кто-кто, а королева Джилсепони сразу бы узнала оперение на твоем луке.

— Я бы мог взять самый простой лук, — упорствовал Эйдриан. — Мне все равно, из чего стрелять по таким мишеням, да в нее и ребенок не промазал бы! Говорю вам, я всадил бы стрелу прямо в яблочко.

Де'Уннеро улыбнулся, глядя на задиристого юного воина.

— Ты считаешь, что превзошел бы любого из них? — осведомился он.

— С легкостью, — последовал уверенный ответ.

— Прекрасно, — сказал бывший монах. — Просто замечательно. Когда ты станешь королем, то сможешь устраивать любые турниры и блистать на них своим непревзойденным искусством. Тогда никто не помешает тебе стрелять из эльфийского лука. А сейчас лучше просто понаблюдать за происходящим.

Эйдриан по обыкновению попытался возражать, но вскоре умолк. Он сегодня уже не раз пытался заговорить об этом, но Де'Уннеро решительно пресекал его попытки принять участие в состязании. Утром юный рейнджер и Садья въехали в Урсал на обычной крестьянской повозке, не привлекая к себе особого внимания. Почти не привлекая, ибо несколько зевак все же видели, что они везут доспехи и прочее снаряжение для какого-то, как они могли, наверное, подумать, участника турнира.

Однако сегодня Де'Уннеро решил не заявлять об участии Эйдриана из Бригадонны. Шел второй день турнира и первый день рыцарских состязаний. Бывший монах объяснил, что хочет добиться большего впечатления, а потому продолжает распускать слухи среди придворной знати. Юноше такое решение не понравилось; ему не терпелось немедленно примкнуть к состязаниям. Однако Де'Уннеро был тверд и в конце концов заявил, что больше не желает ничего слышать об этом, поскольку главный здесь он, а не Эйдриан.

Юный рейнджер и будущий король счел за благо подчиниться и больше не заикался о своем участии в сегодняшнем турнире. Состязания лучников быстро ему наскучили. Эйдриану казалось, что эти неуклюжие стрелки если и попадают в мишень, то лишь благодаря чистому везению, а не своему мастерству. Он перевел взгляд в сторону королевского павильона — высокого помоста под шатровым куполом. Там сидели король с королевой и несколько знатных вельмож, включая и герцога Каласа. Герцог был в своих бесподобных серебристых доспехах, в руке он держал массивный, увенчанный перьями шлем. Вокруг павильона стояли вооруженные гвардейцы из Бригады Непобедимых, защищавшие своего любимого короля от возможных случайностей.

Глаза Эйдриана остановились на сидевшей рядом с Данубом королеве Джилсепони.

Эта женщина — его мать!

Сознание юноши захлестнуло лавиной вопросов, касавшихся его происхождения и намерений тех, кто его окружал. Почему госпожа Дасслеронд никогда не говорила ему, кто его мать? Почему предводительница эльфов и ее подданные лгали, утверждая, что его мать умерла при родах? Ведь не могла же Дасслеронд не знать… нет, она, разумеется, знала правду. Знала, что Джилсепони не только не умерла, но и стала королевой самого могущественного государства земель Короны.

Почему тогда Де'Уннеро не стал держать его в неведении и рассказал о матери? С одной стороны, Эйдриан был ему благодарен. С другой — понимал, что его отношения с бывшим монахом отнюдь нельзя было назвать дружбой. Они удачно дополняли один другого. Эйдриан был нужен Де'Уннеро, чтобы вернуть себе прежнюю власть в церкви.

Юноша усмехнулся, отгоняя эту мысль. А разве он сам не так же относится к Де'Уннеро? Разве он питает к этому человеку-тигру дружеские чувства?

Рейнджер покосился на бывшего монаха и презрительно хмыкнул. Отношения на основе взаимной выгоды? Это вполне устраивало Эйдриана. Он не испытывал к Де'Уннеро не только любви, но, уж если быть откровенным до конца, даже и симпатии. Просто вместе они могли достичь большей власти, славы и величия, чем каждый из них поодиночке.

Зато Садья вызывала у него восхищение. Юноша взглянул на маленькую певицу и вновь подумал, что наступит такой момент, когда их отношения неминуемо перерастут в любовную близость. Его глаза скользили по точеной фигурке Садьи. Эйдриан с удовольствием разглядывал ее стройные ноги и маленькую, но такую соблазнительную грудь.

Все это приятно волновало юношу. Довольно улыбаясь, он снова повернулся в сторону королевского павильона. Улыбка быстро сбежала с его лица. В голове рейнджера опять заметались вопросы, связанные с королевой. Итак, Де'Уннеро утверждает, что эта женщина — мать Эйдриана; героиня войны с демоном-драконом, спасительница человечества во времена нашествия розовой чумы. И она, произведя его на свет, тут же бросила по причинам, которых Эйдриан не мог ни понять, ни простить.

Нет, понять, наверное, все-таки мог.

«Возможно, мы с нею очень похожи, — подумал он. — Возможно, будущей королеве ее слава была важнее забот о новорожденном младенце».

Эйдриан, который столько лет был одержим мыслями о завоевании власти и достижении бессмертия, вполне понимал эту своекорыстную и всепоглощающую потребность.

Состязания лучников завершились. Было названо имя победителя — охотника из Вестер-Хонса, весьма среднего, как показалось рейнджеру, стрелка. Ему вручили подарок королевы Джилсепони — великолепный тисовый лук.

Эйдриан вновь пожалел, что Де'Уннеро не позволил ему состязаться в стрельбе из лука. Тогда бы он, одержав в них победу, встал перед королевой и задал бы ей эти вопросы; если не вслух, то глазами. «Терпение», — в который уже раз напомнил он себе.

Оставшееся до полудня время было отдано музыке и танцам, угощению, выступлениям клоунов и представлению пьесок весьма фривольного содержания. Роскошные платья из разноцветного тонкого шелка, в которых щеголяли знатные дамы, соседствовали с поношенной одеждой простолюдинок, где преобладали всего два цвета — серый и зеленый. Де'Уннеро и Садья, не выпуская из поля зрения Эйдриана, пробирались сквозь толпу. Главные события ожидались впереди, а пока можно было насладиться теплым и спокойным утром.

Послеполуденное время тянулось столь же медленно, пока гром фанфар не возвестил о новом состязании, которое должно было начаться сразу же после необходимых приготовлений на поле. Народ повалил на невысокие холмы, окружавшие ристалище. Эйдриана толкали, пихали, наступали на ноги, но он этого словно не замечал. Сердце юного воина колотилось. Эйдриану вновь нестерпимо захотелось принять участие в состязаниях.

Рыцарские игры начинались с группового сражения, в котором, как объяснил своему подопечному Де'Уннеро, участниками правили азарт и злость и наблюдалось полное отсутствие тактики ведения поединка. Однако Эйдриан считал, что он без труда вышел бы из них победителем.

Однако Де'Уннеро не пустил его, в очередной раз напомнив, что пока еще не время.

В состязании участвовали преимущественно гвардейцы Бригады Непобедимых, несколько урсальских аристократов, а также пара воинов попроще. Все выступали при полных доспехах; лошадей также защищали особые конские латы. Участники состязания с разных сторон съезжались на овальное поле ристалища, сопровождаемые приветственными возгласами толпы. Герцога Каласа было нетрудно заметить по его шлему с яркими перьями, ослепительно сверкавшему на солнце. Турнирные бойцы выстроились перед королевским павильоном в три шеренги; в каждой находилось по семь всадников. Калас занял место в середине первой шеренги.