Краткая история семи убийств - Марлон Джеймс

Мы сидим в стрип-клубе «Розовая леди», который ему нравится как-то даже чрезмерно. Ни одна из шлюх, с которыми имел дело Ревун, здесь больше, похоже, не ошивается. То ли они потеряли интерес к бутылкам пепси на сцене, то ли он потерял интерес к ним. Однако новое пополнение включает светлокожую деваху, а значит, в заведении полно народа. Мадам усаживает нас в комнате наверху и спрашивает, не желаем ли мы пошлифовать писю или почистить попу. Я отвечаю «сегодня нет», зато уж Питер Нэссер никогда не упускает случая заполучить «вакуумный массаж гетто», как он это называет, а я остерегаюсь, как бы эта фраза не пристала ко мне. Он, похоже, готов говорить о делах, даже когда у него отсасывает сука. Я ему говорю: «Бро, два высунутых хера в одной комнате – все-таки перебор, ты не находишь?» Последнее, чего он хочет, это прослыть жопником, поэтому не успевает что-то ответить, как я сам ему говорю, что выйду пройтись. Говорю, минут на пятнадцать, но, когда возвращаюсь через восемь, шлюха от него уже выходит, плюется и ругается, что «белый, бомбоклат, набрызгал ей полный рот».

– Знаешь, что меня донельзя утомило? Вся эта ересь насчет мирного договора. А теперь еще и Джейкоб Миллер написал об этом песню – ты еще не слышал? Хочешь, напою?

– Нет.

– Замирение гребаное, чтоб его…

– В следующий раз скажи солдатам не стрелять.

– Солдатам? Ты, что ли, про Грин-Бэй? Все это, по-твоему, из-за Грин-Бэй? Ты разве не слышал в новостях, что святых среди застреленных там не оказалось?

– Забавно, да? Разве они все не из твоего избирательного округа? Один из них мне даже рассказал, как в твои земли пришел некто Душка и сказал, что они могут на халяву разжиться оружием.

– Знать не знаю ни про какого Душку.

– Правда? Но почему-то все считают, что знаю я. Я спрашивал: «У кого в гетто может быть такое имечко? Больше похоже на какого-нибудь певца с “Мотаун”»[191].

– А что ты, кстати, знаешь насчет приезда… Впрочем, ладно.

– Может, оно просто витало в воздухе.

– Натуральная мистика?

– Ты знал, что он приезжает? Возвращается первым из всех, из-за всей этой лабуды с замирением.

– Да он уж побывал здесь со своим чертовым концертом за мир. Что, мало показалось? Или он теперь не лондонец? Жил бы себе там да жил. Или он хочет своими руками поставить все те унитазы в гетто?

– Если б ты их там поставил, у него, глядишь, не было бы повода сюда возвращаться.

– Конечно, Джоси Уэйлс. Моя партия у власти, с меня вроде как и спрос. Ты, похоже… Эй, самбо, что ты в этом находишь смешного?

Снизу доносится бониэмовская «Ма Бейкер». Ее слышно даже через крики и свист, ругань и улюлюканье толпы – все они адресуются женщине, что сейчас машет телесами на подиуме. Я умалчиваю, отчего «Ма Бейкер» вызывает у меня смех.

– Ладно, самбо. Ты в самом деле думаешь, что Певец возвращается ради тех сраных унитазов?

– Ну, не совсем чтобы из-за них. А возможно, из-за фурнитуры и фитингов, или как там называется то, о чем сейчас вопит народец из гетто. Может вопить сколько угодно: нечего было голосовать за тех, бомбоклат, социалистов. Два раза кряду. Само собой напрашивается: как глубоко нужно засадить человеку хер в задницу, чтоб до него дошло, что его ебут?

– Певец эти чертовы унитазы ставить не собирается.

– Тогда, значит, он возвращается ради этого чертова замирения. Надеюсь, ты в курсе, что кое-кого наверху это приводит в большое беспокойство. Очень большое. Знаешь, сколько за прошлую неделю прилетело на Ямайку кубинцев? И теперь этот обалдуй посол Эрик Эстрада гарцует с гордым видом, будто он здесь хозяин бала.

– У Певца была встреча одновременно с Папой Ло и Шотта Шерифом.

– Да кто об этом не знает? Все крутится-вертится вокруг Хоуп-роуд, пятьдесят шесть, даже твой гребаный премьер-министр ездит туда, как на работу.

– Как раз перед концертом все трое встречались в Англии.

– И что? У нас тут с год назад уже был концерт за мир; прошел и ушел. Ну и что с того?

– Ты думаешь, эти три главных шишки Кингстона съехались на стрелку лишь для того, чтобы перетереть насчет концерта?

– Им вообще многое по плечу.

– Концерт за мир – это так, всего лишь бонус.

– Я принимаю как данность, что ты знаешь, в чем здесь суть.

– Реально. Так же как я принимаю за данность, что твой финансовый чародей босс знает, что на деле раздувает инфляцию.

Питер Нэссер медлительно отводит маслянистые глаза. Ох уж эти сирийцы, во всем они такие.

– Так что эта дворняжка с дредами намечает – создать третью колонну? Что такого серьезного?

– Минуту назад ты к этому интереса что-то не изъявлял.

– Самбо, лучше не томи. Выкладывай, ей-богу.

– Главная программа у него после концерта. План. Назовем его повесткой.

– Что за повестка?

– Ты готов к такого рода новостям? Правительство из растаманов.

– Ч-чего? Ты что такое, блин, несешь?

– А то. Чтоб ты знал, когда здесь внезапно приземлится целая артель растафари из Англии. Кто-то уже здесь. Да не пучь ты так глаза, давление скакнет. Ты небось не в курсе, что растой заделался даже Папа Ло? Он даже свинину перестал трескать несколько месяцев назад. А на собраниях «Двенадцати Племен» он теперь частый гость.

– Поверю в эту только тогда, когда он перестанет причесываться.

– А кто тебе сказал, что все расты ходят с дредами? Бог ты мой…

Ох и вид у него: глупый-преглупый. Даже как-то неловко.

– То есть как это…

– Так ты хочешь услышать, что там расты с почетными растами перетирали в Лондоне, или нет?

– Я весь внимание, самбо.

– Кто-то, не помню кто, сказал: идея в том, чтобы внедрить растаманов в общество, политику и массы.

– Прямо такие слова?

– Я тебе что, попугай?

– Опа-а… То есть они встречаются на концерте за мир и продолжают разговор о правительстве. Как каждый нищеброд на каждой веранде каждого дома в Ямайке. Это и есть твоя новость?

– Нет, бро. Сначала они перетирают насчет нового правительства, а уже затем говорят за концерт.

– Что?

– Что слышал. Ты, я вижу, и не знаешь, какие часы звонят. А часы те на Биг-Бене. Так вот тебе их план: создать и укрепить оппозицию с обеих сторон гетто. Частично это в самом деле для народного блага: именем Джа Растафарай избавить его от таких, как ты.