Доктор Джонс против Третьего рейха - Александр Тюрин

Знаки были вполне понятными, поэтому тип сразу куда-то заторопился и, пробежавшись трусцой полквартала, встретился с двумя мужчинами европейской наружности. Одноглазый поприветствовал их словами «зиг хайль» и соответствующим жестом руки, который повторила и обезьянка. На такое приветствие двое мужчин поспешно отозвались, из чего доктору Джонсу стало бы ясно, что европейцы были не просто европейцами, но еще немцами и даже нацистами.

Потом одноглазый произнес какие-то невнятные фразы, на что нацисты удовлетворенно кивнули, и местный житель опять нырнул в базарную гущу. Там он снова взял под надзор Индиану и Клопика.

А неподалеку, за невзрачной стеной, двое нацистов проводили смотр своих сил. Шесть представителей национально-освободительного движения прослушали беглую политинформацию о том, чем немецкий расизм лучше англосаксонского, после чего получили конкретные указания.

Меж тем Индиана и его напарник, ничего такого не ведая, мирно прогуливались по базару. И доктор Джонс как бы невзначай произнес:

— Я ведь знаю, малыш, что это ты любезно уложил под мою подушку камень Шанкары. Чудной способ делать подарки.

Клопик, вертящий головой по сторонам, откликнулся только полминуты спустя.

— Вы что-то сказали, доктор Джонс?

— По правде говоря, ты был не слишком любезен в один из индийских эпизодов нашей совместной борьбы. Помнишь, в подземелье Дхангархи, когда мне нужно было затормозить вагонетку собственным башмаком, я дал тебе подержать сумку с Шива-лингами. И ты, мистер Лопсанг, спер один камень.

— Чего-то у меня живот стал побаливать, — Клопик попробовал переключиться на другую тему, но потом вынужден был согласиться: — Ну, взял я один камушек. Всего один из целых трех.

— Сколько раз я тебе объяснял, что «взять» можно только ничье имущество, например, череп из старинной могилы. А камень принадлежал жителям одной из окрестных деревень. Крестьяне молились на него.

— И я на него молился, доктор Джонс. В Стамбуле эту самую Шива-лингу в водосточную трубу сразу спрятал. Поэтому он к немцам не попал. Я, когда из немецкой резидентуры бежал, все пятки исцарапал. Потом камешек из тайника достал, к царапинам машинально приложил, через часика три гляжу — они у меня ровненько затянулись. А у бедуинов как он меня выручал! Ночью жрать хотелось по-черному, но только положу камень на живот — и сытость приходит.

— Чудодейственный, стало быть, камень, — подытожил доктор Джонс.

— Ага, поэтому я вам его под подушку и сунул, чтобы вы поменьше бредили.

— Только не говори сейчас, что свистнул его в Индии, чтобы полечить меня в Турции.

— Ну, если честно… Загнать его хотел. Не сейчас, а позже. И стать как вы, доктор Джонс. Таким же денежным, как все американцы.

— Во-первых, отнюдь не все американцы при деньгах. Во-вторых, те наши парни, которые падки на чужое, много времени проводят в тюрьме. А в-третьих… я знаю одного американца, он занимается вещами, которые не приносят ему ни денег, ни степеней, ни должного признания в ученых сферах, где у него скорее негативная известность.

Клопик моментально уловил личные мотивы в педагогической речи Индианы.

— И почему, доктор Джонс, вы занимаетесь такими вещами?

— Очевидно, я хочу по количеству и качеству всяких глупостей превзойти своего странного папашу.

— Но уж скучно-то вам не бывает, — мальчик как мог утешил старшего товарища. — Кажется, и сейчас что-то назревает. — Клопик ткнул куда-то пальцем.

И в самом деле, перед двумя посетителями базара выстроилась цепь, состоящая из пяти местных жителей и двух лиц европейского происхождения. Цепь достаточно густая для узкой улочки.

— Мой папаша частенько говорил, что я жлоб и никакого ученого из меня не получится, — отчего-то вспомнил Индиана. — Но весь фокус заключается в том, что я ученый жлоб.

Перед доктором Джонсом возник человек в белом бурнусе, который поливал всякими нехорошими словами «неверных собак» и «осквернителей могил». Создавалось впечатление, что у него дурные намерения.

— Что-то скучно стало. — Археолог ударил первым.

Обличитель перестал стоять на ногах. Тут же другой деятель национально-освободительного движения нанес косой удар палкой, но профессор присел, и деревяшка свистнула над шляпой. Продолжая движение, Джонс нырнул головой вперед и поразил мягкое вражеское пузо. С помощью инерции он кувыркнулся и, оставшись на спине, отбросил ногами следующего по очереди неприятеля. Лежать было рано. Вскочив, профессор встретил кулаком физиономию одного вражеского бойца и локтем — печень другого. Тут Клопик стал путаться под ногами, поэтому пришлось спешно забрасывать его на какую-то арбу.

Однако враг не только не сдавался, а даже не унимался. Следующий оппонент пустил в ход более существенные инструменты. Сабельное лезвие было направлено опытной рукой прямо в живот археолога, и только природная уклончивость спасла ему жизнь. Однако другую жизнь клинок этот все-таки погубил. За спиной Индианы стоял некто, нацеливая кастет на знаменитую шляпу. Некто изумился сабле, оказавшейся у него в брюхе, и откинул туфли.

Многоборство быстро пошло к концу, когда профессор достал главный свой козырь по имени «Пацифист» и угомонил кнутовищем двоих наиболее весомых противников. Изувеченные люди рухнули на лотки, взорвав их наподобие пушечных ядер.

Одного, впрочем, Индиана не учел — арба тронулась, увозя Клопика. Когда пацан спрыгнул с нее, вблизи оказалась какая-то сомнительная личность с большим ножом. Клопик позаимствовал сковородку на ближайшем лотке, но понял, что не дотянется до головы малосимпатичного господина, тогда, не взирая на протесты, прихватил еще здоровенный ночной горшок. И забежал в подъезд со словами:

— А вот детей обижать не надо.

Человек с ножом последовал за ним, секунду спустя его нога ступила в чашу для малых нужд. Когда голова поскользнувшегося злодея опустилась до нужного уровня, то получила сковородкой.

Клопик весело выскочил из подъезда, вернул счастливому владельцу сковородку и горшок. Но, заметив мельтешение на базарной площади, юркнул в одну из множества плетеных корзин, накопленных непосильным трудом бесчисленных поколений ремесленников.

А через десять секунд табунчик, состоящий из немцев и их местных холуев, оставил на поле боя с профессором археологии только павших. Враги промчались мимо убежища Клопика — вполне благополучно для парнишки. Однако бегство замыкала шкодливая макака, которая затормозила около корзины и заголосила, несмотря на то, что мальчик всячески просил ее уняться, шепотом обещая конфеты и шоколад. Обезьяна стала еще визгливее. Тут уж весь табун резко развернулся, чтобы прихватить корзину, содержащую в себе мистера Лопсанга.

Пришла очередь самому Клопику испускать отчаянные трели:

— Выпустите меня, засранцы!.. Полиция, сюда!.. Я — подданный непальского короля!.. Вы еще не знаете нашего короля, он не прощает обид… Доктор Джонс, макака нам изменила!..