Посмотри в глаза чудовищ - Михаил Успенский

– Ты, вообще, кто? – спросил бородавчатый капитан с шеренгой золотых коронок по верхней челюсти. – Ты откуда здесь взялся?

– Я – Коля Тихонов. Из Москвы. Постойте. Дядя Коминт… – я встал на четвереньки и направился к лежащим. – Дядя Коминт…

– Все нормально с ним, – сказал капитан. – Оглушили только.

– Дядя Аттила…

– Ты не смотри, – сказал капитан. – Ну, ошиблись малехо.

– Эх, вы, – сказал я. – Он же за нас. Он же…

– Война, брат, – капитан был суров. – Так что ты тут делаешь?

– За американцами слежу. Они что-то раскапывают здесь, а что – понять невозможно.

– Что-то раскопали? – спросил второй, лет сорока, тоже с капитанскими звездочками, только ничего военного в нем не было. Кое-что другое – было…

– Да. Но я издалека смотрел, не видно ни черта. Что-то длинное тащили. Потом везли в таких ящиках – метра три длиной, зеленые…

– Постой, – сказал настоящий капитан слегка оторопело. – Я имел в виду – что ты здесь, в этом бардаке, забыл?

– Ничего не забыл. Жили мы здесь. Пока не началось. Отец в университете преподавал…

– Почему же не уехали со всеми?

– Так я же объясняю: американцы…

Я встал, подтянул спадающие штаны. Теперь в моих руках было по ножу.

– Отец раскопками занимался. Американцы его похитить хотели. Ну, мы и…

Я как бы развел руками. Капитан в изумлении попятился, держась за грудь, и опрокинулся в колодец. Не-капитан сунулся на колени, потом упал ничком. Ноги его задергались…

Я оттащил его к колодцу и тоже бросил вниз.

Коминт уже пришел в себя и теперь стряхивал с рук путы. Коминта связать – это надо стараться неделю.

Аттила был убит ножом в сердце.

– Неплохо разведка работает, – сказал Коминт. – Нюхали пороху парни…

– Что ж ты не убежал, как я велел?

– Да вот… – он засмущался. – Думал, справлюсь. Да и справился бы, в конце концов… Сделал, что хотел?

– В общем, да. Теперь бы колодец обрушить…

И тут, словно в ответ, земля вздохнула, пришла в движение и сразу же успокоилась. Я оглянулся. Каменного кольца не было. На его месте осталась воронка, как от небольшой фугасной бомбы. И кто-то невидимый прошел, ломясь, по кустам – и сгинул вдали…

– Неужели все? – сказал Коминт.

Я помолился над Аттилой и встал.

– Да. Вроде бы все.

– Как-то не верится.

– Мне тоже. Но салюта все равно не будет.

До ближайшего рума было две недели пути – пешком и по ночам.

Нужно вредить плохим певцам, разрезая им глотку, чтобы они не организовывали сборищ.

Атуа Мата Рири

В удлиненные горизонтальные окна, устроенные чуть ли не под потолком, уже вовсю лился утренний свет, а Каин говорил, говорил и говорил. Как будто хотел выговориться за многие годы, если не столетия. Речь его была сумбурна, он заплутал в собственных мыслях, и потому вынужден был то и дело возвращаться на особо приметные места, чтобы оттуда двинуться по новой дорожке. …Сначала вы надеялись открыть Истину попутно, между делом, рассчитывали, что она сама, по доброй воле, нечувствительно познается вами, а потом увлеклись ею, воспылали страстию, как Стенька к персидской княжне, и забыли о своем предназначении… Враг уже не у ворот, враг давно в городе, и помечает дома крестами, вырезает караулы на башнях, лезет со свечой в пороховой погреб… Продажные писаки, художники, лицедеи уже в открытую навязывают обществу – хуже того, детям – сказку про доброго дракона, про хорошего ящера, про храбрых черепашек и мудрых удавов. Упорно внушается мысль, что чужое, уродливое, нечеловеческое обязательно должно быть милым, дружелюбным и совершенно безопасным. Чтобы детишки, выросши, не пугались до тех пор, пока их не начнут жрать… И когда рухнут стены, и маленькие зеленые твари хлынут в дома искать свежей горячей крови – вот тогда мы сами, со своей свечой, спустимся в свой пороховой погреб…

Семеновского лейб-гвардии полка отставной поручик Сергей Илларионович Бахметьев нынешнее свое прозвище получил еще от собственных крепостных и дворовых людей не столько за бурую печать посреди высокого лба, сколько за физиологические над этими самыми крепостными и дворовыми людьми опыты.

Штудии сии предполагали благую цель – бесконечно повысить их трудолюбие и плодовитость. Временные неудачи не смущали пытливый ум. Когда вопли подопытных достигли высочайшего слуха, матушка-императрица живо распорядилась богомерзкие штудии прекратить, имение забрать в опеку, а любознательного поручика посадить на цепь в доме скорби. Там его, в свою очередь, тоже присмотрели для опытов. Екатерина Романовна Дашкова, посетившая заведение на Пряжке, прониклась интересом к возвышенному образу мыслей достойного сына века Просвещения. Пресловутого маркиза в ту пору никто не читал – оттого, должно быть, что он еще ничего и не написал.

Многоученая княгиня забрала несчастного к себе в дом, где и поселила вместе со своими длиннохвостыми питомцами в каменном подвале. Ему было предложено продолжать прерванные опыты – но на ином, более благодарном материале.

С годами Сергей Илларионович выяснил, что крысы – вовсе не то, за что они себя выдают. Что они, как и люди, делятся на варваров и эллинов, причем эллины – отнюдь не язычники, поскольку почитают единого создателя и подчиняются апостолам его. Обращены господа пасюки в свою катакомбную ересь были еще в Александрии двенадцатого века все тем же безумным арабом Аль-Хазредом. Ад представлялся крысам в виде бесконечного, лишенного стен и крыши амбара со сплошным каменным полом, по которому бродят на бесшумных лапах тощие египетские кошки; рай же имел форму большого кожистого яйца, оболочку которого следовало прогрызть.

Не все, но многие «эллины» находили в те года дорогу в свой парадиз.

Всего за два века была создана подземная империя, простиравшаяся от Тихого океана до Атлантического. Передовые отряды конкистадоров уже готовы были к броску в Новый свет, но люди еще не проложили туда дорогу. И тут грянула беда.

Чума, собственно говоря, была нацелена неведомым врагом прежде всего на крыс. Их потери были гораздо выше людских, и даже высокая плодовитость уже не спасала. Европа была потеряна полностью, в Передней Азии сохранились едва тлеющие очаги цивилизации. Пришло время варваров… Темные века тянулись бесконечно.

Самым мудрым, наконец, стало ясно, что без помощи людей не выжить и в рай не попасть.

В рукописях Аль-Хазреда цветистым арабским слогом расписывалось возвращение на Землю людей-змей и людей-крокодилов. Екатерина Романовна и Сергей Илларионович, склонившись щека к щеке над рыжим пергаментом, проникались грядущей опасностью. Сердца их отныне бились во имя спасения человечества.