Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Поскольку я тоже не смогу их отличить, — сказал Холланд, — то можно тебя на пару слов, Фрэнк?

Двое пожилых мужчин отошли в сторону, тихо переговариваясь, пока Алекс и Мо молча стояли, причем последний постоянно хмурился и время от времени делал глубокий вдох. Директор вернулся и вручил своим коллегам по табличке.

— Я знаю куда идти, — сказал он. — Фрэнк их предупредит.

Трое поднялись по красивой винтовой лестнице, причем Конклин как обычно прихрамывал, а потом пошли по гасящему звуки шагов ковру по коридору влево в заднюю часть огромного дома. Справа была толстая дверь, непохожая на все остальные двери, которые они миновали; она была лакированная дубовая, в верхней ее части располагались четыре маленьких окошка, а около ручки виднелись две черные кнопки. Холланд вставил в замок ключ, повернул его и нажал нижнюю кнопку; в тот же момент на камере под потолком вспыхнул красный огонек. Двадцать секунд спустя послышалось характерное металлическое поскрипывание, которое производит останавливающийся лифт.

— Заходите, джентльмены, — пригласил директор.

Дверь закрылась, и лифт начал спускаться.

— Мы что, поднимались вверх, чтобы спуститься вниз? — спросил Конклин.

— Из соображений безопасности, — пояснил Холланд. — Это единственный способ попасть туда, куда мы направляемся. На первом этаже лифта нет.

— А можно человеку с одной ногой узнать, почему? — не сдавался Алекс.

— Я думал, ты сообразишь быстрее меня, — заметил директор. — Все проходы в подвал закрыты — кроме двух лифтов, которые минуют первый этаж и для которых нужен ключ. Один лифт — это тот, в котором мы сейчас, а второй находится в другой стороне дома. Этот везет нас туда, куда нам надо, а шахта второго спускается к котельной, системе вентиляции и другому оборудованию, которое обычно устанавливают подвале. Фрэнк дал мне ключ. Если он не будет возвращен на свое место через положенное время — сработает сигнализация.

— Мне все это кажется излишне сложным, — коротко и нервно сказал Панов. — Дорогие игрушки.

— Не совсем, Мо, — мягко перебил Конклин. — Взрывчатку очень легко спрятать в системе отопления или в трубах канализации. И известно ли тебе, что в последние дни существования бункера Гитлера самые здравомыслящие из его помощников пытались пробить воздушные фильтры отравляющим газом? Это просто меры предосторожности.

Лифт остановился, и дверь открылась.

— Налево, доктор, — сказал Холланд.

Коридор сиял девственно-белым покрытием, которое само по себе должно было отпугивать всех микробов, что не было удивительным, так как этот подземный комплекс представлял собой очень сложный медицинский центр. Его предназначение заключалось не только в лечении людей, но и в том, чтобы сломить их сопротивляемость и получить информацию — правду, которая могла помочь предотвратить провал рискованных операций и часто спасала жизни.

Они вошли в комнату, разительно отличавшуюся от белоснежного коридора, залитого сиянием ламп дневного света. Здесь стояли массивные кресла, из скрытых светильников струился мягкий свет, на столике стоял кофейник с чашками; на других столах аккуратными пачками лежали газеты и журналы, и все вместе создавало обстановку максимального комфорта для тех, кто ожидал здесь чего-либо или кого-либо. Из внутренних дверей показался одетый в белый медицинский халат мужчина, он хмурился и выглядел неуверенным.

— Господин Холланд? — спросил он, подходя к Питеру и протягивая руку. — Я доктор Уолш, вторая смена. Думаю, вы понимаете, мы не ожидали вашего визита.

— Боюсь, что у нас неотложное дело, и оно не доставляет мне особой радости. Разрешите представить вам доктора Морриса Панова — если только вы с ним не знакомы.

– Конечно, знаком, — Уолш еще раз протянул руку. — Это большое удовольствие и честь видеть вас, доктор.

— Вы успеете взять свои слова обратно раньше, чем мы уйдем отсюда, доктор. Можем мы поговорить наедине?

— Разумеется. Мой кабинет внутри. — Двое мужчин исчезли в дверях.

— А ты разве не пойдешь с ним? — спросил Конклин, глядя на Питера.

— А почему бы тебе не пойти?

— Черт возьми, ты же начальник . Ты должен настоять на своем!

— Ты его ближайший друг. Так что это твое дело.

— Но меня тут никто не знает.

— Мо в нас больше не нуждается. Давай-ка лучше выпьем кофе. У меня от этого места мурашки по коже бегают.

Холланд подошел к столику с кофейником и наполнил две чашки.

— Ты какой любишь?

— Чтобы в нем было больше молока и сахара, чем принято. Я сам положу.

— А я все еще пью черный, — сказал директор, отходя от столика и доставая из кармана рубашки пачку сигарет. — Моя жена говорит, что кофеин меня однажды прикончит.

— Другие считают, что это сделает табак.

— Что?

— Гляди, — Алекс указал на табличку на противоположной стене. На ней было написано: «Благодарим вас за то, что вы воздерживаетесь от курения».

— Меня тут все знают, — тихо заявил Холланд, щелкнув зажигалкой, и закурил.

Прошло почти двадцать минут. Все это время то один, то другой брали газету или журнал, чтобы через пару мгновений положить их на место и посмотреть на внутреннюю дверь. Наконец, по прошествии двадцати восьми минут с того момента, как он удалился с Пановым, в дверях вновь показался доктор Уолш.

— Он сказал мне, что вы в курсе, о чем он просит, и у вас нет возражений, мистер Холланд.

— У меня полно возражений, но судя по всему, он их все отклонил… О, простите меня, доктор, это Алекс Конклин. Он один из самых близких друзей Панова.

— А вы что скажете, мистер Конклин? — спросил Уолш, отвечая на приветствие Алекса кивком.

— Мне очень не нравится то, что он делает, — хочет сделать, — но он настаивает, что так надо. Если это так, и это действительно нужно, тогда я его прекрасно понимаю. Если же нет, я сам вытащу его отсюда, даже на моей одной ноге. Доктор, это правда необходимо? И каков риск?

— Риск всегда появляется там, где замешаны наркотики, особенно это касается обмена веществ, и ему это известно. Именно для этого он разработал метод внутривенного введения, который усиливает психологическую боль, но в какой-то мере снижает вероятность неблагоприятных последствий.

– В какой-то мере? — вскрикнул Алекс.

— Я говорю так, как есть на самом деле. Он и сам этого не скрывает.

— Какой из этого следует вывод, доктор? — спросил Холланд.

— В худшем случае ему грозит два или три месяца интенсивной терапии.

— Но все это действительно необходимо? — настаивал Конклин. — Без этого правда нельзя обойтись?

— Да, — ответил Уолш. — Все произошло недавно, и он еще находится под впечатлением. Случившееся завладело его сознанием, что может означать только то, что он испытал потрясение и на подсознательном уровне. Он прав. Так просто ему будет сложно заставить свою память работать… Я пришел к вам чисто формально. Он настаивает на процедуре, и после того, что он мне рассказал, я не могу не поддержать его. Я бы сделал то же самое. Каждый из нас пошел бы на это.