Тёмные дни - Екатерина Михайлова

на выживших дохнул ветер древнего рока. Словно вторя ему, по рядам людей пронёсся долгий вздох. Они стали свидетелями небывалого — древнее предначертание исполнялось на их глазах.

Через бесконечно долгое время створки разошлись в стороны и остановились, открыв взорам безмолвную тьму древности. Никто не шевелился. Люди были поражены и оглушены громадностью великого события.

Юта обернулась и посмотрела на Корта огромными глазами. В их уголках сверкающими бриллиантами дрожали слёзы. И Корт вдруг понял, почему это должна была быть именно она. На протяжении всех этих веков — только она.

В этих горевших изумрудным пламенем глазах соединились прошлое, настоящее и будущее. Юта была не просто проводником древнего рока. Тысячелетнее прошлое жило в ней, мешаясь с настоящим и тем, чему ещё только суждено быть. Она не была рождена для предназначения. Предназначение было рождено для неё.

— Внесите его, — сказала Юта тихим, чуть охрипшим голосом. Но его услышали все. Так, будто он разносился под сводами огромного зала, отражаясь эхом от стен. Это был голос человека, кому от начала истории было предначертано повелевать.

Никто не задавал вопросов. Люди словно находились под магией древнего заклятия, открывшего Врата и осенившего их божественным дыханием. Сейчас все они — атлурги, лиатрасцы — думали и чувствовали, как один. В этот момент они стали единым целым. Никому не приходило в голову задавать вопросы: зачем и почему. Это было не нужно. Они знали, что должны делать. Сейчас они должны слушать её.

Дар и ещё несколько стоявших ближе атлургов подняли Корта, впадавшего в забытье, и понесли ко входу. Юта пропустила процессию вперёд и вошла следом.

Потихоньку, молча и неторопливо атлурги втягивались во Врата Канора. Зал, куда они входили, был велик, но отнюдь не огромен. Это была, скорее, каменная пещера: рукотворная, но грубо сделанная. Она была слабо освещена. Источника света видно не было. Казалось, что светятся сами стены. Свод пещеры терялся во мраке.

Единственным, что находилось в этом тёмном неприветливом помещении, был массивный прямоугольный камень размером с большой стол. Он словно вырастал прямо из пола в середине зала. Его поверхность была ровной, с небольшими бортиками по краям. По дну разбегались тонкие канавки, а в середине было небольшое отверстие.

Больше в зале не было ничего.

— Здесь совершенно пусто! — донёсся до Юты высокий брюзгливый голос Улгерна.

Притихшие в благоговении атлурги отмерли, зашумели, закачались, как камыш под порывами ветра. Не надо было быть Кангом, чтобы констатировать очевидное. Город Богов был мёртв. Здесь были лишь камень и голые стены.

— Я же говорил, что пророчество — полная ерунда, — раздался знакомый голос. Юта обернулась. Гвирн стоял, придерживая правую руку, она была туго перемотана бинтами. — Здесь нет спасения. Так или иначе мы погибнем от голода и жажды.

Юта не ответила. Она посмотрела по сторонам, но Город Богов был пуст и безмолвен. Взгляд Юты сам собой вернулся к Корту. Ругат лежал на холодном полу без сознания. Юта понимала, что он уже не очнётся.

Она подошла к любимому и опустилась возле него на колени. Погладила волосы, лицо. Тихо повторила: «Удел мужчин — проливать кровь, удел женщин — проливать слёзы». Затем обернулась к Дару и велела:

— Положите его на камень.

Дар кивнул паре атлургов, стоявших рядом, и вместе они водрузили тяжёлое тело на каменный «стол».

— Не надо было вас слушать. Лучше бы нам оставаться по своим гатам. А теперь и наш горе-спаситель вот-вот преставится, а вскоре и мы все последуем за ним, — снова заговорил Гвирн.

Когда-то звонкий и властный голос, повелевавший сотнями атлургов, звучал хрипло, надломленно.

Неожиданно ему ответили из толпы. Это был Кинар, принявший командование отрядом Гвирна после его ранения.

— Никто не знал, что нас будет ждать. Корт хотя бы попытался.

— Хороша попытка! — не унимался Канг Утегата. — Да он угробил больше половины народа! И теперь мы все…

— Ради всех богов, Гвирн, дай людям попрощаться с Ругатом, — резко прервал тираду Кинар. И негромко добавил: — По крайней мере, он не сбегал с поля боя.

Гвирн замолчал и побледнел. У него было лицо человека, которому на полном бегу поставили подножку.

«Сбежал с поля боя? Сбежал с поля боя…», — зашептались вокруг.

Гвирн хорошо знал, что в тесном кругу атлургов ничего невозможно утаить. Раз произнесённое вслух слово уже не загонишь обратно, не спрячешь. А бегство с поля боя… что может быть более постыдным для мужчины?

Гвирн заметил на себе несколько косых взглядов и опустил глаза в пол. Атлурги, впрочем, быстро потеряли к нему интерес. Они теснили друг друга, стараясь пробиться ближе к месту, где лежал Корт.

Юта стояла рядом, не слыша разговоров вокруг. Она держала Корта за руку, но потом отпустила и уложила на камень.

Страшная рана на груди была перевязана, но это уже не могло ничего изменить. Кровь продолжала течь. Скапливаться под телом Корта, попадать в канавки, словно прожилки на листе, исчертившие камень. Стекать в отверстие посередине.

Под взглядами десятков глаз Корт сделал последний вздох, и его грудь замерла. Юта не двигалась и не сводила с него глаз. Будто повинуясь её молчанию, атлурги тоже замерли. Никто не говорил, не плакал, даже, казалось, не дышал.

В темноте набитого людьми зала камень, на котором лежал Корт, начал светиться.

Сперва слабо, будто хрупкий светлячок в ночи, но постепенно сияние разгоралось всё сильнее и сильнее. И вот уже яркий белоснежный свет заполнял всё пространство, все тёмные углы, прогонял тени и мрак. Он озарял собой притихших людей и древнюю пещеру. Люди инстинктивно начали отодвигаться, закрывать лица, а свечение всё усиливалось, пока не стало совершенно нестерпимым. Юта ахнула и прикрыла глаза сгибом локтя.

Несколько мгновений всё было залито чистейшим белым светом. Затем он начал тускнеть, но не потух полностью. Атлурги снова начали собираться вокруг алтаря. По первым рядам прокатился вздох удивления. Кто-то крикнул:

— Смотрите!

С изумлением и благоговейным трепетом люди наблюдали, как из отверстия в камне ключом начала бить вода. Она наполняла неглубокую чашу камня, омывала тело Корта, уносила прочь кровь. Через несколько минут Корт оказался погружён в слабо светящуюся воду.

— Это чудо! — повторяли атлурги, видевшие всё своими глазами.

— Нет, — раздался слабый, но отчётливый голос, — это древняя магия детей Канора.

Юта обернулась и увидела Джара, сидевшего у стены. Он был бледен и очень слаб, но его жизнь была вне опасности.

Свет померк так же внезапно, как появился. В ту же секунду каменная пещера содрогнулась, будто по телу спавшего тысячелетиями великана прошла судорога. Тишину разорвали гул