Сибирские сказания - Вячеслав Софронов

– Смел ты больно, как я погляжу. – Девушка усмехается, а сама продолжает делом своим заниматься.

Юлташ-бай хотел было к ней поближе подойти, поговорить, разузнать, кто такая, а она тут схватила с телеги кнут да как хлестнет Юлташ-бая по ногам, вокруг колен обвила, со всей силы дернула. Тот не ожидал такого поворота да наземь грохнулся во весь богатырский рост, на ноги вскочил, глаза выпучил от удивления, еще шаг к девушке сделал. А та хвать с воза мешок с клюквой, да и вдарила со всей мочи им по голове Юлташ-бая. Клюква подавилась, сок дала, все лицо Юлташ-баю измазала, перепачкала. Тут он вконец растерялся, не знает, как и быть, смотрит на девушку во все глаза, дивится ее силе и храбрости.

– Зря ты с нашей дочкой силой и смекалкой меряешься, – старик тут проговорил, что молча до того наблюдал за всем, слова не проронил, – не родился еще тот человек, кто бы мог с нашей Зайнап справиться, перехитрить. И ты сил зря не трать, прости ее шалости.

– Точно, правильно он говорит, – старуха ему поддакнула, – брось бесполезным делом заниматься. Зайнап у нас девка своевольная, своенравная, не знаем, в кого и пошла, удалась, послал Аллах испытание.

– Где же вы живете, люди добрые? – Юлташ-бай к ним обращается. – Отчего раньше не знал вас?

– Живем мы на дальнем болоте уже много лет, от злых людей укрывшись, – старик ему отвечает, – поскольку поклялся один недобрый человек извести наш род. Погубил уже и братьев моих и сыновей, вот только одна Зайнап на старости лет утешением для нас и осталась, от бед оберегает, за всем в доме следит. Сама и рыбу ловит, и на охоту ходит, нас кормит, обихаживает. Без нее мы со старухой давно бы сгинули, померли.

– Куда же вы сейчас едете? Далеко ли путь держите?

– В соседнее селение, чтоб клюкву на муку выменять, соли купить, запастись кое-чем, а тут, видишь, застряли, как на грех.

– Приглашаю вас к себе в гости, – Юлташ-бай им говорит, – помогу, чем смогу, может, и подружимся, коль Аллах даст.

– Спасибо тебе, добрый человек, – старик отвечает, – только не знаем, как дочка наша решит, согласится ли.

– Согласна я. – Зайнап отвечает, а сама глаз от земли не поднимает, щеки румянцем зарделись, видать, застыдилась, что так с Юлташ-баем обошлась.

Вот приехали они в селение, зашли в дом-громадину, самим хозяином сложенный из вековых деревьев, огляделись, спрашивают Юлташ-бая:

– Видать, большая семья у тебя, коль такой домину выстроил, отгрохал? Только что-то никого не видно, не слышно. Где все?

– А никого и нет, – Юлташ-бай им отвечает, – один живу. Родители давно как умерли, сестры замуж повыходили, а братья свои собственные дома имеют.

– Как же так случилось-вышло, что такой человек да и один вдруг живет? Неужели жену найти не можешь? Вроде не больной.

– Ко многим девушкам сватался, только ни одна не пожелала женой мне стать. Боятся силы моей. А разве моя в том вина? Коль Аллах меня силой наградил, значит, зачем-то дана она мне. А только из-за нее, видать, одному век вековать придется.

Тут старик со старухой переглянулись и зашептались о чем-то потихоньку, а потом старик и говорит:

– Ты извини нас, что промеж себя посекретничали малость. Только вот какое дело: дочке нашей давно срок подошел замуж идти, только никто ей не по нраву. Случай, видать, вас не зря свел. И хотя не по обычаю нам свою собственную дочь в жены тебе предлагать, но если согласишься, пожелаешь, то мы бы и не против. А ты что, Зайнап, скажешь? – к дочке повернулся.

Та смутилась, покраснела, что зорька ранняя зарделась, отвечает:

– Родительское слово для меня закон. Как вы решите, так и я поступлю, не посмею ослушаться.

– Ну, молодец, за тобой слово. – Старик улыбнулся, Юлташ-баю хитро подмигнул. – Я много лет на земле прожил и сразу могу сказать, что лучшей жены тебе не сыскать. Но чтоб обычай наш не нарушать, сегодня не говори ничего, не отвечай, а коль надумаешь, то засылай сватов к нам в избушку на дальнее болото. Там все и решим.

Переночевали они ночь у Юлташ-бая в доме и по своим делам дальше поехали, попрощались. Через неделю Юлташ-бай сватов к ним прислал, а вскоре и свадьбу сыграли, зажили дружно и в согласии.

И все бы у них хорошо было, как у остальных людей, если бы не возгордился Юлташ-бай самим собой и своею силою, что нет у него во всей округе противника, кто бы рискнул с ним потягаться, силой помериться. Как на праздник выпьет кружку-другую хмельного вина, так начинает перед соседями бахвалиться:

– Эй, если есть среди вас удальцы, кто готов со мной бороться, пусть выходят на честный бой. Кто меня победит, на спину положит подряд три раза, готов тому до самой смерти служить-прислуживать, любую работу делать-выполнять, что ни прикажет. Но ежели кто проиграет, то будет у меня в батраках ходить, по моей указке жить, сколь ему велю.

Молчит народ, парни глаза в сторону отводят, ни один не желает в кабалу к Юлташ-баю идти, все про его силу знают, наслышаны. А он еще для острастки подойдет к воротам соседским, о столб спиной почешется как бы шутя, а тот и треснет, переломится пополам, словно былинка сухая в поле от ветра осеннего. Правда, Зайнап, как его речи бахвальные, хвастливые услышит, из дома выскочит, схватит его за руку и за собой волочет, тащит, строго мужу своему выговаривает:

– Сила у тебя есть, а ума с горошину. Разве можно принародно так хвастаться-бахвалиться? А если пэри услышит, то знаешь, какая беда из того выйти может?

– Ни пэри, ни другой нечисти не боюсь. – Юлташ-бай от жены отбивается, а совладать не может, поскольку хоть силы у него и побольше, но понимает, что спорить с ней не стоит, правда на ее стороне.

И вот как Зайнап говорила, пророчила, так оно и вышло.

Возвращался однажды вечером Юлташ-бай к себе в селение с рыбалки, совсем почти до дому дошел, осталось через мостик перейти. Запел он песню веселую о своей силе молодецкой, что нет ему нигде равных, все-то его, мол, боятся, любого он одолеет. Вдруг, глянь, а на мостике стоит мужичонка в рваной одежонке, тощую бороденку двумя пальцами оглаживает, пощипывает. Видать, нищий-попрошайка к ним в деревню забрел случайно. Юлташ-бай и не остановился даже, на поклон его не ответил, лишь плечом толкнул, чтоб тот дорогу не загораживал, через мосток пропустил. Мужичонка-то с мостика и плюх в воду, словно его и не было. Юлташ-бай даже не оглянулся, руки ему не протянул, чтоб на сухое место вытащить, дальше себе идет, песенку горланит. Только и пяти шагов не ступил, как тот мужичонка опять перед ним стоит и одежда на нем не мокрая, а сухая, словно в воду и не падал совсем.

«Ага, мало тебе, так еще получай». – Юлташ-бай подумал и саданул того плечом посильней, чем в первый раз, дальше двинулся не оборачиваясь. И двух шагов не сделал, а мужичонка вновь перед ним стоит, дорогу загораживает. Осерчал Юлташ-бай, удивился, спрашивает мужичка того:

– Откуда ты такой взялся-выискался? Почему поперек дороги у меня встал, пройти не даешь?