Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943 - Курт Хохоф

– Значит, я такую проверку прошел? – уточнил Райх.

– Вы работали лесничим в Эльзасе и, веря в «тысячелетний рейх», построили себе дом, в котором живут ваша жена и трое детей. Как вы поступите, если мы проиграем войну, и эльзасцы или французы уволят всех немецких лесничих и станут обращаться с женщинами и детьми так, как мы обращались с представителями польской интеллигенции?

– Не хочу отвечать на вашу провокацию…

– Зато мне известен ответ: тогда вы не будете на каждом углу кричать, что прошли предварительную проверку по вступ лению в партию.

– Гитлер! Гитлер – вот кто мой император! – закричал Райх.

Я никогда еще не видел столь патетического заявления с его стороны и с удивлением смотрел на него. Тут в блиндаж вошли телефонисты и связисты, и мы вернулись к планам защиты великой Германии. Солдаты закончили свою работу и вышли, после чего Райх спросил:

– Не понимаю, почему вы до сих пор с нами.

– Это тоже является изобретением Гитлера, который поставил нас в такое фатальное положение, – ответил я.

Больше мы с ним на эту тему разговаривать не смогли, поскольку пришел Бруггер и доложил о появлении полковника де ла Валле.

Полковник выглядел помолодевшим и беззаботным.

– Фу, какие отвратительные норы! Надеюсь, вы здесь не живете? Вихтель, найдите мне приличные апартаменты! – с порога заявил он.

Мы уселись на раскладные стулья, а Шперл побледнел как смерть. Неужели полковник хочет забрать у него остатки полка? Вихтель достал бутылку и налил оба стакана, стоявшие на столе, до краев.

Де ла Валле кивнул майору, а потом нам и остолбенел, увидев, что руки у нас пусты.

– Это последние наши стаканы, – пояснил Райх своему бывшему щефу. – Мы пьем по очереди.

– Но это никуда не годится! – воскликнул полковник. – Вихтель, пометьте себе: раздобыть в Киеве рюмки и фарфоровую посуду!

Де ла Валле выпил, и Вихтель налил снова. Затем он передал бутылку Райху и сделал мне знак глазами отойти в сторону.

– Мне кажется, что он сошел с ума. Давайте в частном порядке позвоним в корпус и наведем там справки. У меня хорошие отношения с ординарцем начальника отдела личного состава.

Мы дозвонились до корпуса и выяснили, что после пяти недель отпуска и разъездов де ла Валле явился в штаб и попытался получить назад свой полк, но ему отказали, объяснив, что майор Шперл завоевал право командовать полком в бою и никто не собирается у него это право отбирать.

– Но нам нужно окончательное решение. Кто у вас там сейчас решает эти вопросы? – продолжали настаивать мы.

– Шульце.

– Это тот самый Шульце, начальник штаба?

– Он самый. Сегодня вечером мы ждем его возвращения.

– Как – возвращения, а где он?

– Нервы. У господ плохие нервы, и они стараются их сберечь.

– Смотри-ка, Шульце. Надо же! К сожалению, я не могу выслать ему бутылку коньяка.

– Этого и не требуется. Он будет только рад избавиться от де ла Валле. Насколько мне известно, его собираются отдать под суд. Шперл может не беспокоиться.

– Вот дела! Большое вам спасибо, вы были так любезны! Нам надо быть поосмотрительнее, чтобы сохранить свою голову.

На другом конце провода раздался смех, и на этом разговор закончился. Мы с Вихтелем срочно вызвали майора из блиндажа и передали содержание нашей беседы. Шперл повеселел и, вернувшись в блиндаж, очень вежливо спросил полковника, куда подать его персональную лошадь. Кадровому офицеру такого ранга полагалось иметь своего служебного коня, которого в случае перемещения по службе офицера переводили вместе со своим хозяином. Де ла Валле сразу все понял, встал с места и сказал:

– Мне больше не нужна лошадь, я возьму машину.

Полковник сел в наш «мерседес» и уехал. Он вел себя так, как будто понимал, что больше нас не увидит.

Воспитанный в духе старой прусской военной школы, храбрый, набравшийся опыта в двух войнах, получивший высшее образование, в ожидании выдвижения на генеральскую должность, де ла Валле, как и генерал, командовавший нашей дивизией, бросил вверенные ему войска в решающий момент. Конечно, даже если бы он и остался командовать полком, нам все равно было не избежать той мясорубки, в которой мы оказались, но полковник нарушил самые важные законы воинской этики.

Пришел приказ взять обратно Толокунь. Альт сколотил разведывательную группу и скоро вернулся, приведя с собой 20 пленных.

– Отдайте приказ немедленно атаковать, господин майор, село, кажется, пустое, – рекомендовал Альт.

Он дружил со Шперлом еще со времен Французской военной кампании, и тогда они даже представить себе не могли, что будут вынуждены решать вопросы жизни и смерти в русской глуши. Обоих характеризовала тонкая чистая кожа, крепкое телосложение и железные нервы. Они походили на близнецов – оба были блондинами с голубыми глазами на одинаково маленьких головах.

– Пустое говорите, но ведь вы привели с собой столько пленных. Это как понимать? И что там за крик?

Вдали каждые две секунды раздавался истошный крик, переходящий в вой.

– Во время разведки я потерял одного солдата, – ответил Альт. – Маленького пехотинца-егеря. Видимо, это он взывает к своей матери. Мы не смогли взять его с собой.

Крик становился все более душераздирающим.

– Лучше бы вы принесли с собой одного, чем этих пленных. Они и мизинца его не стоят, – мрачно сказал Шперл и спросил: – А что все же случилось?

– Его ранило в живот, и мы думали, что он умер, а вышло вот как. Нам его принести?

– Не говорите глупостей! Не хватало еще пару человек при этом потерять. В 11 часов атакуем!

Через четверть часа крики стали тише и потом замолкли совсем. Позднее мы нашли беднягу. Маленький ефрейтор, одетый в егерскую форму, скрючившись, лежал, зажав в руке красивый медальон, с одной стороны которого было изображение Господа, а с другой – его родителей. Как же Бог мог допустить, чтобы такой молодой человек умер в ужасных мучениях от ранения в живот? От его криков шевелились волосы у всех солдат. С тех пор мы начали писать на надгробных табличках причину смерти.

Ровно в 11 часов началась артиллерийская подготовка из всех 60 стволов. Вихтелю передали командование ротой Гемелли. Поскольку гауптман Вильдпред и папаша Дорш не присутствовали на совещании, мне поручили довести до них приказ и план дальнейших действий. Бруггер повез меня на своем мотоцикле к их позициям по высокому берегу Днепра. Сверху открывался красивый вид на реку, воды которой отдавали в синеву. Песчаные отмели светились золотом под лучами солнца, а на середине возвышенности виднелось село Толокунь, которое должен был взять Вильдпред, наступая через болото.

– Я