Габриэла, корица и гвоздика - Жоржи Амаду

— Нет, сеньор. Почему вы так решили? Вначале я действительно ни о чем не мог думать. Но теперь все прошло.

— Ну что ж, очень хорошо, тогда можем действовать дальше: начать отделку зала, получить оборудование из Рио. Надо подумать, не сумеем ли мы открыть ресторан в начале апреля.

— Будьте спокойны, откроем.

Вернувшись в бар, Насиб послал за каменщиком, маляром и электромонтером. Он обсудил с ними планы переоборудования и снова воодушевился, когда подумал о деньгах, которые заработает. Если все пойдет хорошо, самое большее через год он сможет приобрести плантацию какао, о которой давно мечтает.

Во всей этой истории только сестра Насиба и ее муж вели себя недостойно. Едва пронюхав о случившемся, они явились в Ильеус. Сестра заявила с издевкой: «Ну что, не говорила я тебе?» А у ее мужа-бакалавра было такое кислое лицо, словно у него болел живот. Они всячески поносили Габриэлу и жалели Насиба. Насиб молчал, испытывая сильное желание выгнать их из дому.

Сестра перерыла шкафы, пересмотрела все платья, туфли, белье, нижние юбки, шали. Некоторые платья Габриэла так и не успела надеть. Сестра восклицала:

— Оно совсем новое и как на меня шито!

Насиб ворчал:

— Оставь. Не трогай эти вещи.

— Как, опять?! — обиделась сеньора Саад де Кастро. — Что, ее вещи священные, что ли?

Потом они уехали в Агуа-Прету. Жадность сестры напомнила Насибу о том, что на платья, туфли и драгоценности он истратил немало денег. Драгоценности можно было отнести туда, где он их покупал, и вернуть с небольшим убытком, а платья и две пары новых, ни разу не надеванных туфель продать в магазине дяди. Вот что он должен сделать. Впрочем, на некоторое время Насиб забыл про это и даже не подходил к шкафам.

Однако на следующий день после разговора с Мундиньо он положил драгоценности в карман пиджака, запаковал в два свертка платья и обувь и отправился к ювелиру, а затем в магазин дяди.

Вечером, в нескончаемых сумерках, тени в лесах и какаовых рощах становились мрачными и таинственными, ночь спускалась медленно, словно желая продлить тяжелый трудовой день. Фагундес и Клементе закончили посадку.

— Погребли в земле четыре тысячи какаовых саженцев, чтобы полковник разбогател еще больше, — рассмеялся негр.

— И чтобы мы года через три могли купить здесь участок, — ответил мулат Клементе, губы которого разучились улыбаться.

После неудачи с Аристотелесом Мелк обрушился на Фагундеса («Я думал, ты действительно умеешь стрелять. А ты, оказывается, никуда не годишься»). Тот выслушал это молча (что он мог ответить? Промазал черт знает почему!). Вознаграждение Фагундес получил скудное («Я тебя нанимал прикончить человека, а ты промазал. Я вообще мог бы тебе не платить») и согласился взяться за этот подряд вместе с Клементе. А свой промах он объяснил следующим образом:

— Видно, не пришел еще день его смерти. У каждого есть свой день, который назначили там, наверху. — Фагундес указал на небо.

Они должны были вырубить десять тарефлеса, выжечь и расчистить их, посадить по четыреста какаовых саженцев на каждой тарефе и следить в течение трех лет за их ростом. Между какаовыми деревьями они посадили для себя маниоку, кукурузу, сладкий картофель. Этот крошечный огород будет кормить их в течение трех лет. А потом за каждое принявшееся дерево полковник заплатит им по пятнадцать мильрейсов. На эти деньги Клементе мечтал купить участок земли, чтобы они вдвоем могли посадить свою собственную маленькую плантацию. Но какой участок удастся им купить на эти деньги? Совсем пустячный — клочок плохой земли. Негр Фагундес считал, что, если вооруженные стычки не возобновятся, им будет трудно, очень трудно приобрести даже такой участок. На маниоке, кукурузе, сладком картофеле, айпимедолго они не протянут. Этого едва хватает на еду, но не на то, чтобы отправиться в поселок, переспать с самой дешевой девкой, устроить попойку и пострелять в воздух.

Приходилось брать у плантатора вперед. К концу третьего года эмпрейтейро получали окончательный расчет, который иногда не достигал и половины платы за работу. Почему прекратились эти вооруженные стычки, которые так хорошо начались? Снова наступило спокойствие, о столкновениях даже не говорят. Наемники полковника Мелка вернулись на рассвете в лодке вместе с Фагундесом. Полковник стал мрачным, он тоже разучился смеяться. Фагундес знал почему.

И на плантации знали, они услышали об этом в Кашоэйре-до-Сул. Дочь Мелка, эта гордячка, которую Фагундес видел не раз, влюбилась в женатого человека и убежала из школы. Женщина — паршивая тварь, только жизнь изгаживает. Не жена — так дочь, не дочь — так сестра. Разве Клементе не ходил теперь понурившись, не надрывался на работе, не сидел по ночам на камне у порога глинобитной хижины, уставившись в небо? Таким он стал с тех пор, как узнал от Фагундеса, что Габриэла замужем за хозяином бара, что она превратилась в настоящую сеньору, носит на пальце кольцо, вставила себе золотой зуб и распоряжается служанками.

Негр рассказал, как ему удалось бежать, об охоте на холме, о том, как он перепрыгнул через стену, как встретился с Габриэлой и как та спасла ему жизнь.

Они выжигали лес: от огня убегали вспугнутые животные. Кабаны, кайтиту, паки, тейуи жаку, и различные ядовитые змеи — гремучие, жарарака и сурукуку.

Расчищать лес им приходилось с осторожностью, так как в зарослях скрывались змеи, предательски притаившиеся и готовые укусить. А их укус нес смерть.

Когда они начали сажать хрупкие саженцы какаовых деревьев, полковник вызвал негра к себе. Стоя на веранде, он похлопывал плеткой по голенищу. Этой плеткой он избил дочь, после чего она и уехала. Полковник окинул Фагундеса взглядом, который, с тех пор как сбежала Малвина, стал задумчивым и грустным, и раздраженно сказал:

— Готовься, негр! На днях я опять повезу тебя в Ильеус. Мне понадобится там парень с метким глазом.

Не для того ли, чтобы убить мужчину, который увез его дочь? А как знать, может, и саму девушку? Она была гордая, ни дать ни взять — святая. Но Фагундес не убивает женщин. А может, снова начнутся вооруженные столкновения? Фагундес спросил:

— Опять драка? — и засмеялся. — На этот раз я не промахнусь.

— Ты мне понадобишься на время выборов. Они уже приближаются, и мы должны победить хотя бы силой оружия.

Хорошая новость после столь длительного спокойствия. Фагундес принялся за работу с еще большим пылом. Неумолимое солнце жгло спину, как удары хлыста. Наконец работа была закончена, четыре тысячи саженцев какао посажены в землю, где до этого рос девственный лес, таинственный и пугающий.

Возвращаясь домой с мотыгами на плече, Клементе и Фагундес разговаривали. Быстро темнело, по плантациям полз ночной мрак, а с ним всякая нечисть, оборотни, души убитых во времена борьбы за землю. Жуткие тени скользили среди какаовых деревьев, совы открывали глаза, готовились к ночной охоте.