Школа Бессмертного - Алексей Владимирович Ларин

Клишаса с отчётом о рейде по Восточному взгорью и Солонской дуге. Клишас доносил, что города взгорья, кроме Карадага, открыли ворота и выплатили всю недостачу по даням и сборам. Карадаг оказал ожесточённое сопротивление, был взят штурмом, сожжён и разграблен в назидание прочим. Жители поголовно проданы в рабство.

Услышав об этом, оазисы Солонской дуги изъявили полную покорность, вернули угнанных за Ардарью верблюдов и ослов, тоже выплатили недостачу и приняли новых наместников. Сейчас, доносил Клишас, сбивают караваны; дней через десять-двенадцать должны довести до Халдона. Сам он с оставшимся отрядом намеревается навестить Найман, Меркит и Шираз, но там особых проблем, оптимистично завершал Клишас, он не предвидит.

Гонец подтвердил то же, что писал в отчёте Клишас, и Никита, распорядившись накормить и наградить, отпустил его. Он не ждал, что Клишас так легко наведёт порядок в сомнительных областях каганата, но похоже, что так оно и было. Одобрительно хмыкнув и убрав отчёт, Никита подумал, что, если Клишас так и закончит свою экспедицию, его стоит повысить. У молодого офицера большие перспективы.

После он принял Исая, выслушал доклад о продвижении строительства и очередные жалобы на нехватку людей и материалов. Заверил его, что вот-вот подойдёт новая партия верблюдов с ослами и можно их будет послать за заказанным металлом в Красный Стан и за мрамором в Карадаг. И кстати, тут же соображал Никита, нечего гонять верблюдов порожняком туда-сюда. Лучше сразу направить нужное количество в Карадаг – пусть заберут и доставят мрамор.

Прямо тут же, при Исае, Никита набросал письмо Клишасу с указаниями и приказом не распродавать жителей Карадага, обращенных в рабство, а направить мужчин на рудники и каменоломни, а женщин с детьми – в Халдон. Исай опять заныл, что не хватает людей на стройке, и Никита вынужден был поднять этот вопрос на встрече с представителями магистра.

Арданцы заверили, что готовы уступить каганату новую партию каиров в приоритетном порядке, но просили снизить портовые пошлины для их кораблей хотя бы на четверть, обещая на столько же снизить цены на свой товар. Никита согласился, велел составить указ от лица правительства каганата. Арданцы вышли, благодарно кланяясь и заверяя в своей неизменной лояльности.

Последним он принял Маскину. Посол каганата в Волхове пару дней назад вернулся в Халдон и настойчиво просил о приёме. Никита подозревал, о чём пойдёт разговор, и тянул с приёмом, не зная, что ответить Маскине.

Так оно и оказалось – посол попросил об отставке по состоянию здоровья. Никита знал, что здоровье тут ни при чём и Маскина просто не хочет служить Елене. Несколько раз он посылал запросы о мерах по освобождению кагана, пока раздражённая Елена официально не запретила ему заниматься этой темой. После этого послания от Маскины приходить перестали, но вместо этого явился он сам. И теперь почтительно стоял перед Никитой и просил уволить его со службы.

Если бы Никита не был так занят утренним происшествием, не думал, как продвигается дело у Бардина и что тот уже успел узнать, он уделил бы больше внимания Маскине, как и планировал накануне. Расспросил бы, что происходит в Волхове, постарался бы уговорить остаться, привлечь на сторону Елены. Но сейчас ему было просто не до него, он никак не мог сосредоточиться.

Единственное, на что его хватило, – это сухо поинтересоваться дальнейшими планами Маскины. К его удивлению, тот попросил о переводе в другую страну.

– И куда же? – поинтересовался Никита.

– Если ваше благородие будет не против, я бы нижайше просил назначить меня послом в Малахит, – почтительно склонился Маскина.

– Вот как? – удивился Никита. – Почему туда?

– Последние события естественным образом сделали Волхов союзником каганата. Отношения хороши как никогда, и работы для посла в Волхове теперь не слишком много. С другой стороны, насколько мне известно, послов из Малахита с поздравлениями и признанием госпожи до сих пор не было. Я бы хотел предложить свою скромную персону для налаживания отношений с Хранителями. Надеюсь, ваше благородие и госпожа благосклонно отнесутся к этому предложению. Со своей стороны, обещаю приложить все усилия для нормализации отношений с Малахитом и признания Хранителями нашей госпожи.

Никита задумался. С одной стороны, ни поздравлений, ни признания из Малахита до сих пор не поступало, и послов от них тоже не было. С другой стороны, а нужны ли они вообще? Стоит ли так суетиться из-за тех, кто по последнему договору всё равно им ничего сделать не может, а торговые отношения и так сведены к минимуму?

И всё-таки, решил он, признание не помешает. Да и Маскину нужно пристроить. Не стоит обижать старого опытного посла и делать его своим врагом на пустом месте.

– Я поговорю с Еленой, Маскина, – осторожно сказал Никита. – Решение принимать ей, но я посоветую прислушаться к твоей просьбе.

– Благодарю, ваше благородие!

Маскина попрощался и откланялся. Никита посидел, чувствуя какую-то странную неудовлетворённость. Словно он что-то упустил, что-то важное, что никак нельзя было отпускать на самотёк. Он морщился, пытался понять, что именно, но томительная неопределённость зависла внутри него, вызывая изжогу и недовольство самим собой.

Он пытался уговорить себя, что это всё от усталости и недосыпа, от беспокойства за дело Авры и всё, что с ним связано. Чем дольше не возвращался Бардин, тем сильнее нарастало беспокойство. К вечеру Никита уже не находил себе места, не зная, чем заняться, и то и дело справляясь о главе розыскной службы каганата. Майя пыталась влезть с ужином; он прогнал её одним выразительным взглядом.

Бардин вернулся, когда уже окончательно стемнело и над городом и над шатром зажглись огни. Вид у него был усталый, но хмуро-удовлетворённый, словно подтвердились все его догадки и подозрения.

Никита выслушал Бардина внешне спокойно, пытаясь скрыть волнение. Впервые за время его пребывания в каганате решалась судьба не только Елены и её правления, но и его собственная. Сауза начал игру, затрагивающую лично его, и если до этого момента Никита только подозревал, то сведения Бардина окончательно убедили его в обоснованности этих подозрений.

Зря он тогда защищал святителя, желчно думал Никита, слушая Бардина. Надо было дать Елене расправиться с ним ещё тогда, в день первой сорванной инаугурации. Сейчас было бы меньше проблем.

– Пошли! – сказал он, поднимаясь.

– Ваше благородие? – Бардин вопросительно поднял брови.

– Подтвердишь госпоже, если мне она не поверит, – бросил Никита, выходя из кабинета и направляясь на половину Елены.

Она приняла их, уже переодетая в домашнее лёгкое платье и мягкие туфли. На шею был наброшен чёрный платок с багровым отливом, на запястьях повязаны такие же