Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает - Яков Кедми

Я помню одно обсуждение в Комиссии по абсорбции, темой которого были кое-какие дополнительные выплаты бывшим заключенным за сионистскую деятельность, которые находились в бедственном положении. Министерство финансов, естественно, возражало. Представительница Министерства финансов предложила, что если будет решено о выплате компенсации бывшим узникам, то их лишат социального пособия, которое выплачивают всем гражданам Израиля по достижении определенного возраста. Я не выдержал и бросил ей, что, может быть, сначала следует лишить пособия миллионеров, проживающих в некоторых эксклюзивных районах Израиля, которые не нуждаются в нем. В ее ответе выразилась вся извращенность подхода чиновников Министерства финансов. «О чем вы говорите? Вы не представляете, сколько эти люди сделали для государства». Она имела в виду миллионеров, та или иная часть которых обогатились за счет государства, а не, не дай бог, бывших заключенных. Эти люди, годами томившиеся в тюрьмах и лагерях, пожертвовавшие годами жизни и зачастую и здоровьем, были в глазах чиновников Министерства финансов не больше чем обузой и помехой.

Во время обсуждений одного из годичных бюджетов в середине 90-х годов один из референтов министерства попросту заявил, что, по их мнению, нет никакой надобности в «Нативе» и им не важно, что по этому поводу решает правительство. Чиновники министерства попытались использовать предварительный отчет Государственного контролера для сокращения нашего бюджета. Во время обсуждения бюджета на следующий год с главным бухгалтером Министерства финансов, Ниром Гильадом, мы представили нашу оценку ситуации, утвержденный план работы и соответствующий этому плану бюджет. В течение двух часов Нир Гильад внимательно слушал, задавал вопросы, просил разъяснений, а после всего, с нескрываемой садистской улыбкой, тихо сказал: «Поскольку принято решение сократить бюджет, выделяемый Разведывательному сообществу, решено, что все сокращение будет за счет бюджета «Натива», без сокращений в других службах. Это решение получило согласие главы правительства». Речь шла о половине бюджета «Натива». Я спросил его: «Если это так, то почему ты не сказал об этом с самого начала и морочил нам голову два часа? Нам с тобой не о чем говорить. Я не принимаю этого сокращения. Мы встретимся у премьер-министра». Я сразу же направился в приемную премьер-министра и переговорил с его экономическим советником, с генеральным директором канцелярии премьера и с его военным секретарем и попытался выяснить, были ли какие-либо решения о сокращении бюджета «Натива». Все в один голос заявили, что впервые об этом слышат и что не было обсуждений по этому поводу и никаких решений.

Как раз на это время было назначено совещание у главы правительства по поводу нескольких проектов, связанных с Еврейским Агентством. В совещании должны были участвовать и министр финансов Байга Шохат и Нир Гильад. Я зашел к премьер-министру несколько раньше и спросил его, принимал ли он решение о сокращении бюджета «Натива». Перес ответил категорически отрицательно. Я спросил его, действительна ли программа работы на текущий год и соответствующий ей бюджет. Он подтвердил, что ни в программе, ни в бюджете нет никаких изменений. Прежде чем вошли представители Еврейского Агентства, я сказал Байге Шохату во всеуслышание и указывая на Нира Гильада: «Ваш бухгалтер врун и обманщик, он оболгал главу правительства, что тот якобы постановил сократить бюджет «Натива». А глава правительства утверждает, что этого вообще не было».

На очередной рабочей встрече я представил премьер-министру запланированный на базе плана работы бюджет, и то сокращение бюджета, которого требует Министерство финансов, и влияние сокращения бюджета на выполнение утвержденного им же плана работы. Объяснив, что требуемое Министерством финансов сокращение бюджета означает отмену проектов, я попросил премьера определить, исполнение каких проектов он дает мне указание отменить или сократить. Перес не согласился на отмену или сокращение проектов. В этом случае он действовал правильно и быстро. Он договорился с министром финансов, что сокращение бюджета «Натива» будет таким же, как и всех других организаций разведывательного сообщества.

Летом 1996 года Беньямин Нетаньяху был избран главой правительства Израиля. Меня это обрадовало. Я был знаком с ним, правда, довольно поверхностно, и у меня сложилось о нем довольно хорошее впечатление. Мое мнение о нем было как о молодом парне, рожденном в Израиле, в семье известного и старого члена ревизионистского движения, динамичном и харизматичном, хорошо образованном, интеллигентном, обладающем острым умом и великолепным даром красноречия и отлично разбирающемся в тонкостях международной политики. Я с ним познакомился в 1992 году, когда он занимал пост заместителя министра иностранных дел, и та встреча вызвала у меня первый признак настороженности. Мне позвонил Эвет Либерман, который был его помощником, и сказал, что Нетаньяху хочет со мной встретиться. Поскольку в то время двери министра иностранных дел Давида Леви были закрыты перед «Нативом», ведь мы же были в его глазах людьми премьер-министра, Ицхака Шамира, то я обрадовался предстоящей встрече. В начале встречи Нетаньяху задал мне вопрос. Я начал отвечать, но на втором предложении он прервал меня и начал что-то объяснять. Вся встреча продолжалась десять минут, из них пять минут говорил Нетаньяху. У него не хватало терпения выслушать ответ ни на один заданный им вопрос. Да и вопросы его были довольно поверхностные. Выходя со встречи, я так и не понял, какова была цель его приглашения на встречу. В его словах я столкнулся с поверхностным подходом, которого не встречал ранее. Я объяснил себе это тем, что, вероятно, у Нетаньяху не было времени.

Вскоре после назначения главой правительства Нетаньяху прибыл на вечер «Натива». На вечере я беседовал с ним и сказал ему, что у нас была проблема с его предшественником, Пересом, отсутствие поддержки организации с его стороны. Нетаньяху удивился и отреагировал: «Этого не должно быть. Организация должна получать поддержку от главы правительства. Ваша деятельность чрезвычайно важна. И с моей стороны такое не повторится». Я обрадовался его словам и поверил ему.

Я был также рад назначению Арика Шарона министром вопреки давлению Эвета Либермана. Нетаньяху не включил Шарона в состав правительства, что выглядело как элементарная гнусность. Вряд ли кто-либо более содействовал избранию Нетаньяху премьер-министром, как Шарон, кроме Либермана. И это было великим часом для Давида Леви. Он проявил качества редкие в израильской политике по благородству и заявил, что не войдет в правительство, если Шарон не будет в его составе. В этот момент я был готов простить Давиду Леви все его погрешности. Он проявил редкую человечность и верность, несмотря на всю сложность отношений между ним и Шароном. Шарон не был бы готов сделать для Давида Леви, да и ни для кого другого, и десятую долю того, что сделал для него Давид Леви, подвергая опасности свое политическое положение. Но в то время у меня было еще много иллюзий по отношению к Ариэлю Шарону.

Когда Нетаньяху начал свою деятельность в качестве главы правительства, я увидел, что ничего не продвигается. Рабочие встречи с премьер-министром практически прекратились. За всю его каденцию премьер-министра у нас были одна-две рабочие встречи в год. Было полное пренебрежение к тому, чем занимается «Натив». Я помню, как на одном, совместном с другими организациями, совещании, при обсуждении некоторых проблем были приняты определенные решения. Протокол встречи вел военный секретарь премьер-министра. На следующий день я получил по внутренней почте протокол и обнаружил, что решения отличаются от того, что было принято, а в некоторых пунктах были прямо противоположными. Я приехал в канцелярию премьера и направился прямо к военному секретарю. Военный секретарь, генерал-майор, сказал, что глава правительства изменил решение после совещания. Я сказал, что это невозможно. Право главы правительства изменить свое мнение, но для этого он должен провести совещание заново или, по крайней мере, дать обоснование и объяснение своего нового решения. Военный секретарь взглянул на меня с грустью и сказал, что таков стиль работы Нетаньяху. И еще одна сигнальная лампочка зажглась у меня, одна из целой цепочки лампочек, которые зажглись впоследствии.