Обещание - Джоди Пиколт

Джордан подошел с картиной к свидетелю и поставил ее на трибуну, загородив Сандру от судьи.

— Откровенно говоря, очень тревожат некоторые детали на картине. Рисунок выполнен в стиле сюрреализма…

— А это имеет значение?

— Сам стиль нет. Но то, как расположены предметы на картине, имеет. Видите, хотя изображен голый череп, но вокруг глазниц длинные, хорошо прорисованные ресницы, а изо рта свисает вполне реалистичный язык. Подобные вещи — предупреждающие звоночки о сексуальном насилии.

— Сексуальном насилии?

— Да. Жертвы сексуального насилия сосредоточивают внимание на языках, ресницах и предметах клинообразной формы. А также на ремнях. — Она задумчиво посмотрела на картину. — И череп парит в небе. Обычно, когда мы видим, что человек рисует парящие образы, например тело без рук и головы, это указывает на то, что он не может контролировать собственную жизнь. Он, так сказать, не стоит твердо на земле, поэтому не может уйти от того, что его беспокоит.

Джордан положил картину назад на стол с уликами.

— Мисс Вернон, если бы вы увидели подобный рисунок у себя на приеме, что бы вы порекомендовали художнику?

Сандра Вернон покачала головой.

— Меня бы обеспокоило душевное здоровье художника, в особенности проявление депрессивного состояния и даже суицидальных наклонностей. Я бы посоветовала обратиться к психотерапевту.

Мэлани заерзала на стуле. После того как она дала показания, ей впервые было разрешено присутствовать в зале суда. И эта женщина из Беркли, чьи показания она жаждала услышать, расстроила ее больше всего.

«Языки… Ресницы… Клинообразные предметы… Предупреждающие звоночки… Сексуальное насилие…»

Она сцепила руки на коленях и отчетливо вспомнила, как сжимала в руках дневник Эмили, который обнаружила за изгрызенной панелью шкафа. Дневник, который она сожгла.

Дневник, который она прочла от начала до конца.

Мэлани протиснулась мимо сидящих в ее ряду людей и, спотыкаясь, поспешила прочь из зала суда. Мимо Гас Харт и своего мужа, мимо сотни других людей, пока не добежала до туалета, где ее стошнило прямо на пол.

— Мисс Вернон, вы посещали художественную школу?

— Да, — усмехнулась Сандра, глядя на прокурора. — Давным-давно, еще в эпоху динозавров.

Барри даже не улыбнулась.

— Правда ли, что, когда собираешься поступать в художественную школу, необходимо с заявлением прислать пятнадцать-двадцать фотографий со своими работами?

— Правда.

— Можно ли считать этот рисунок альтернативным стилем, которым художник демонстрирует спектр своих возможностей для художественной школы?

— Откровенно говоря, школы предпочитают, чтобы художник не менял манеру.

— Но такое возможно, мисс Вернон?

— Да.

Барри подошла к столу и достала из своего портфеля два маленьких пластмассовых квадратика.

— Я бы хотела приобщить это к доказательствам, — сказала она, кладя два компакт-диска на стол для улик, чтобы им присвоили номера. — Мисс Вернон, это диски, которые изъяли из спальни Эмили Голд. Вы можете нам их описать?

Арт-терапевт взяла протянутые ей прокурором диски.

— Один «Грейтфул Дед»[13], — прочла она. — Должна сказать, очень мощный альбом.

— Что вы видите на обложке?

— Череп, парящий на психоделическом фоне.

— А второй? — спросила Барри.

— Это «Роллинг Стоунз». На обложке рот с высунутым языком.

— Вы встречали подростков, которые копировали какой-то важный для них рисунок, мисс Вернон?

— Да, с подобным сталкиваешься довольно часто. Такова природа подросткового периода.

— Следовательно, вполне вероятно, что человек, изобразивший череп, всего лишь скопировал детали с обложки своего любимого компакт-диска?

— Вполне возможно.

— Благодарю, — сказала Барри и забрала диски. — Вы также утверждали, что обеспокоены некоторыми деталями на картине. Вы можете сослаться на определенный источник, где было бы четко сказано, что тучи свидетельствуют о самоубийстве?

— Нет. Такого источника нет, это результат наблюдения за работами детей.

— Не могли бы вы назвать источник, где было бы сказано, что высунутый изо рта язык свидетельствует о сексуальном насилии?

— Опять-таки, это компиляция разных случаев.

— Следовательно, вы не можете безапелляционно утверждать, что наличие красного и черного цвета свидетельствует о том, что человек хочет себя убить?

— Нет, конечно. Но в девяноста процентах случаев, где на рисунках присутствовали красный и черный цвет, как на этом, мы обнаруживали склонность к самоубийству.

Барри улыбнулась.

— Как, интересно, вы прокомментируете это?

Она достала плакат и протянула его Сандре Вернон.

— Протестую! — тут же воскликнул Джордан, подходя к судье. — Что это, скажите на милость, такое? — поинтересовался он у Барри. — И какое это имеет отношение к нашему делу?

— Бросьте, Джордан. Это же Магритт. Я знаю, что вы полный профан в живописи, но даже вы в состоянии понять, куда я клоню.

Джордан повернулся к судье.

— Если бы я знал, что она приволочет сюда этого Магритта, я бы больше узнал о живописи.

— Да бросьте! Мне это только вчера вечером пришло в голову. Предоставьте мне немного свободы действий.

— Если обвинение поставит это на трибуну, — заявил Джордан, — я тоже потребую развязать мне руки. Мне нужно время, чтобы узнать больше о Магритте.

Барри ласково улыбнулась.

— При том, как вы разбираетесь в искусстве, вашему подзащитному стукнет семьдесят, пока вы будете изучать живопись.

— Мне необходимо время, чтобы ознакомиться с творчеством Магритта, — повторил Джордан. — Может быть, он лечился у этого чертова Фрейда.

— Я разрешаю, — сказал Пакетт.

— Что? — хором спросили Барри и Джордан.

— Я разрешаю приобщить эту улику, — повторил судья. — Джордан, защита сама вызвала специалиста по живописи. Пусть Барри отточит на нем свои зубки.

Джордан вернулся на место, а Барри показала репродукцию Магритта свидетелю.

— Вы узнаете картину?

— Разумеется, это Магритт.

— Магритт?

— Бельгийский художник, — объяснила Сандра. — Он написал несколько вариантов именно этой работы.