Слуга Империи - Раймонд Фейст

— Какое дело, господин? — спросил Инкомо, преисполненный искреннего почтения.

Тасайо наконец улыбнулся:

— Какое дело? Стать Имперским Стратегом, это же очевидно! Разве кто-нибудь подходит для этой должности лучше меня?

Инкомо почувствовал, что волосы у него на загривке встают дыбом. Наконец-то, после многих лет бесплодных мечтаний, он будет служить настоящему властителю — умному, решительному и честолюбивому.

От грома снова содрогнулся дом, и дождь хлестнул струями по стенам. Освещенный колеблющимся светом лампы, новый хозяин Минванаби, горделиво выпрямившись, закончил свою мысль:

— А когда я облачусь в белое с золотом, мы уничтожим Акому.

Инкомо снова склонился до земли. Когда он встал, комната была пуста, и сквозняк из темного дверного проема служил единственным следом, оставшимся от визита хозяина. Первый советник задумался о странностях жизни: самое заветное его желание, в котором он никогда не посмел бы признаться, судьба и боги исполнили по собственной доброй воле: властителем Минванаби стал Тасайо. С неожиданно горькой иронией Инкомо спросил себя: почему же этот дар заставил его почувствовать себя измотанным и старым?

* * *

Струи ливня ручейками обтекали символы счастья, закрепленные на гребнях крыши Имперской Палаты, и по резным водостокам сбегали вниз, в лужи во дворе. Внутри здания шум дождя звучал приглушенно; пламя ламп — тех, которые слуги позаботились зажечь, — колебалось от сквозняков, проносившихся вдоль коридоров-ущелий словно тяжкие вздохи. Люджан и пять вооруженных воинов быстрым шагом проследовали через тускло освещенные развилки в апартаменты Акомы для доклада.

Мара встретила своего военачальника в средней комнате, где она держала совет с Аракаси. Кевин стоял за ее плечом у стены, приведенный вынужденным бездействием в самое едко-саркастическое настроение. Его мучила головная боль: тошно было слушать, как воины точат мечи, и вдыхать запах лака, используемого для защиты доспехов из слоистой кожи.

Исполнив положенный поклон перед Марой, Люджан немедленно приступил к делу.

— Госпожа, — начал он, — мы должны доложить тебе о том, что в апартаментах, ранее пустовавших, замечено прибытие солдат из Саджайо, Тондоры и Хинейсы.

Мара нахмурилась:

— Псы Минванаби. Что-нибудь слышно о самом псаре?

— Нет. Пока еще нет.

Люджан отстегнул свой шлем и пальцами взъерошил влажные волосы.

Аракаси оторвался от груды записок, полученных утром от его осведомителей из разных дворцовых служб, и перевел угрюмый взгляд на военачальника Акомы:

— Через три дня Свет Небес вернется во дворец.

Привалившись плечом к стенке, сложив руки на груди, Кевин подал голос:

— Как видно, он приятно проводит время и никуда не спешит.

— В дороге приходится соблюдать множество обрядов и церемоний, — перебила Мара, почти не скрывая раздражения. — Тот, кто путешествует в компании двадцати жрецов, тысячи телохранителей и пяти тысяч солдат, поневоле передвигается медленно.

Кевин пожал плечами. Теснота в душных покоях, напряжение и неизвестность угнетали всех. В течение двух дней Мара проводила по пятнадцать часов подряд в Палате Совета. По вечерам она возвращалась к себе такая усталая, что ее с трудом удавалось уговорить хоть немного поесть. Она выглядела обессиленной и исхудавшей, и несмотря на всю заботливость Кевина, те немногие часы, которые ей удавалось выкроить для сна, были тревожными и не приносили облегчения. Ночи были скверными, но дни еще хуже. Любое бездействие прожигало Кевину душу, но даже скука имела свои пределы. Дежурство на кухне доводило его почти до открытого бунта, и хотя он редко давал волю языку, ему не хватало фатализма, который позволял цуранским воинам вытерпеть ожидание, казавшееся бесконечным.

Вздохнув, Мара подвела итог.

— Пока что я переговорила с семнадцатью властителями и только четырех склонила к согласию. — Она покачала головой. — Плохой результат. Никто не хочет принимать на себя никаких обязательств, хотя многие делают вид, что рады бы пойти навстречу. Слишком многие группировки вступили в борьбу за место Имперского Стратега, и тот, кто окажет открытую поддержку какому-то одному кандидату, сразу же навлечет на себя злобу всех его соперников.

Аракаси развернул записку, пахнущую рыбой:

— Мой агент с пристани сообщает о прибытии Даджало из Кеды.

При упоминании этого имени Мара встрепенулась:

— Он разместился в своем городском доме или в Имперском дворце?

— Терпение, госпожа. — Аракаси порылся в ворохе записок и извлек из них три, а потом бегло просмотрел шифрованные письмена еще на одной, которая источала интригующий аромат благовоний. — В городском доме, — объявил наконец мастер. — Во всяком случае, на эту ночь.

Мара хлопнула в ладоши, вызывая писца:

— Отправь депешу властителю Даджало из Кеды. Прежде всего принеси наши соболезнования в связи с кончиной его отца, а также вырази уверенность, что он погиб смертью храбрых, как доблестный воин. Потом доведи до его сведения, что в распоряжении Акомы имеется документ с личной печатью властителя Андеро, обязывающий главу дома Кеда присоединить однажды свой голос к голосу Акомы по нашему усмотрению. Даджало, в качестве нового правителя Кеды, обязан исполнить это условие.

— Госпожа, — вклинился Аракаси в ее диктовку, — не слишком ли это… резко?

Мара пробежала пальцами по своим густым волосам, концы которых еще завивались локонами, храня следы дневной прически.

— Может быть, я переняла какие-то привычки у этого варвара, которого постоянно держу при себе. — Она помолчала, прислушиваясь к отдаленному раскату грома. — Но не сомневайся… очень скоро среди нас окажется Тасайо Минванаби, и голос Кеды может мне понадобиться немедленно.

Раздался тихий стук. В дверном проеме появился часовой, который с поклоном доложил:

— Госпожа, наши разведчики сообщают, что по внешним галереям дворца передвигаются вооруженные люди.

Мара взглянула на Люджана, который водрузил шлем на спутанные волосы и вышел, на ходу закрепляя застежки. Молния полыхнула серебряным светом за наружными перегородками, которые виднелись теперь только сквозь узкие щели между баррикадами: к этому часу их успели укрепить прочными досками. Кевин чувствовал себя как зверь, лишенный даже возможности метаться по клетке; Мара и Аракаси делали вид, что читают донесения. Скрип пера писца заполнял весь промежуток времени до возвращения военачальника.

После торопливого поклона он сообщил:

— Наши дозорные высмотрели два отряда, каждый численностью от двадцати до сорока солдат. Они стараются держаться в тени и направляются якобы в другую секцию дворца.

— Из какого дома? — спросила Мара, почти страшась услышать ответ.