Невидимый свет - Арина Зозуля

– Тогда что она значит?

Парень улыбнулся и мягко ответил:

– Это портрет. Твоя душа.

Встретившись с нежными лазурными глазами, я поняла сразу – он не шутил. Это правда я?! Всматриваясь в изгибы линий и переплетения всех цветов радуги, я думала только о том, что это потрясающе красиво.

– Спасибо, – обронила я.

– За что?

Тимофей явно удивился от моих слов.

– За то, – я подняла взор на любимого мужчину, – что честен со мной даже в вещах, которые сложно поддаются пониманию.

Тимофей с проникновенной улыбкой обнял меня, а в голове всплыли строчки из записки в книге, которые, по-видимому, ангел писал о дочке Генри: «Если человек умер, его нельзя перестать любить, чёрт возьми. Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?»

– Я теперь знаю, про кого ты писал, – зачем-то сказала я вслух.

Тимофей приподнял мой подбородок:

– Можно поподробнее?

Я смутилась своего длинного носа, который регулярно шарился в вещах и делах других людей и с неизменной везучестью всегда находил что-нибудь интересное. Я встретила любопытный взгляд на своём лице и виновато пробубнила:

– Прости, я случайно нашла записку в книге «Над пропастью во ржи». Теперь я знаю, что она была о Софии.

Тимофей по-доброму усмехнулся и поцеловал меня в щёку:

– Она была о Софии в равной степени, как и о тебе. Или, – парень лукаво ухмыльнулся, – ты будешь ревновать формально к самой себе?

Сначала хихикнув, я театрально надула губы:

– Мне надо обдумать эту мысль. Со мной такое, знаешь ли, не каждый день случается, – я показала парню язык, и мне прям полегчало.

Тим расплылся в улыбке, как тающий голландский сыр в микроволновке. И, погладив мою встревоженную голову ладонью, он вернул отрешённую серьёзность своему лицу.

– Прости, Николь.

Я с опаской скосила глаза и на всякий случай выпрямила спину, слегка отстранившись от брюнета.

– И за что теперь? – настороженно прищурив глаза, спросила я, борясь с внутренним страхом неизвестности.

Парень с тоской окинул взглядом помещение, шумные компании и смеющихся детей, которые чуть было не завалили наряженную у входа ёлку.

– За то, что часто тебя недооцениваю.

Родные глаза угрюмо рассматривали меня, выказывая своё сожаление. О чём он говорил?! Я давно его за всё простила. К чему вообще терять время на пустые разговоры и сетования?! Никто не в силах предсказать точно, что принесёт или отберёт завтрашний день. В голове ещё слишком свежи воспоминания о том, как в туманную ночь Аззан едва не убил Тима. Я всего лишь хотела любить здесь и сейчас и чувствовать, что это взаимно. И надо признать, мои мечты были исполнены.

Я протянула обе руки и кольцом сомкнула их на сильной шее любимого ангела. Улыбнувшись и чмокнув в край мужских губ, я ещё плотнее прижалась к нему. Тёплые ладони ласково скользили по девичьей спине, отвечая на нежность. Дыхание безудержно набирало обороты от любого прикосновения Тима.

Тихий шёпот раздался у уха брюнета:

– Тебе незачем извиняться. Я ведь знаю, почему ты так поступил – ты защищаешь и оберегаешь меня. Но не скрывай больше ничего, пожалуйста. – Я сжала ладонь Тима и продолжила: – Я всегда буду с тобой. И это не может изменить ни одно обстоятельство в мире.

Парень задумчиво взглянул на меня, но так по-особенному, отчего сердце пропустило удар, а я лишь плавилась, точно кусочек шоколада на солнце, в его уютных руках. Тим прижался губами к моему лбу, нежно поглаживая пряди длинных волос, но я успела заметить – его глаза слишком красноречиво отражали яркие блики.

– Я никогда не думал и не верил, что меня кто-то сможет полюбить, – сипло и неторопливо заговорил Тим, – не просто ангельскую внешность, а меня настоящего: недочеловека с обгорелыми крыльями, замкнутого, с множеством тайн. – Тим опустил глаза, встречаясь со мной взглядом, – пока не встретил тебя.

Мурашки поднимали невидимые волосы на моих руках дыбом. Почему так больно и щемяще звучат эти слова?! Как можно не осознавать, что он лучший из всех людей, кого я когда-либо знала?! И он непременно достоин быть самым любимым и счастливым! Мне чертовски хотелось расплакаться от этого чувства вопиющей несправедливости, но я зажмурилась и просто уткнулась носом в крепкую шею. Не хотелось портить момент, а потому я держалась как могла. Но получалось плохо.

– Не плачь, пожалуйста, – чуть слышно произнёс он.

Рукавом свитера я быстро вытерла глаза и нежно дотронулась ладонью до мужского лица, вглядываясь в чистые небеса во взгляде Тима.

– Это не те слёзы, из-за которых стоит переживать, – ответила я, покачивая головой. – Это те слёзы, ради которых стоит жить.

Почти невесомым касанием наши губы встретились. Столько трепета и упоения в одном лишь слиянии губ у меня не было ни с кем, кроме него. Всё вокруг словно замерло, как будто в целом мире были лишь мы одни.

Оторвавшись от парня и хитро улыбнувшись, я поднялась из-за стола и, прихватив пакет с едой, потянула брюнета за собой.

– Пошли отсюда, – по-заговорщицки подмигнув, позвала я.

Одеваясь на ходу, мы шустро высыпались на улицу. Танцующие снежные хлопья бесшумно окутывали вечерний Дирборн, а вместе с ним и меня с Тимом плотным белым покровом. Держась за сильную мужественную фигуру, я подставила лицо колким холодным снежинкам. Где-то вдалеке заиграла красивая инструментальная музыка, создавая сказочное настроение прохожим. Через мгновение я быстренько сгребла с припаркованной неподалёку машины часть образовавшегося сугроба и, слепив некрепкий снежок, запустила в парня. Ещё секунда – последовала ответная атака. Мои щёки горели от мороза, пылая алым румянцем, но я даже не думала прекращать забаву, смеясь и вскрикивая от восторга. Снег всегда пробуждал во мне ребенка, совсем недавно вернувшегося из школы, поевшего на обед суп с фрикадельками и наконец-то отпросившегося у мамы погулять. Я помнила, какой счастливой девочкой себя чувствовала, шастая по двору с подружками под тихий хруст под ногами, утопая по колено в белой сметане из снега. А какая несказанная радость была слепить большого снеговика! Чудеснейшее время моей жизни.

Убегая от Тимофея, я не удержалась на скользком тротуаре: нога коварно поехала в сторону. И ведь почти получилось устоять, резко вцепившись в Тима – но нет. Мы вместе феерично рухнули на землю: я – на спину, брюнет – на меня. Никак не удавалось спокойно вздохнуть – веселье душило меня своим безудержным смехом. Впрочем, подниматься совсем не хотелось. Красивое лицо с покрасневшим носом и щеками нависло прямо передо мной. А горячий выдох ангела мгновенно превратился в пар, распадаясь в воздухе на мельчайшие кристаллики льда и тут же исчезая.

Я чмокнула Тима в нос и вдруг произнесла:

– Я люблю тебя.