Брачные игры - Кейт Сандерс

Совершенно непроизвольно в его голове пронеслась вереница мыслей. Он слегка откинулся на подушки, чтобы Руфа не заметила его эрекции. Он нежно перебирал ее волосы.

— Ну, хватит, Ру. Я не смогу проделать весь этот путь до Мелизмейта, если ты всю дорогу будешь так терзаться. Я вижу, как глубоко ты сожалеешь. Ты чуть не умерла от этих переживаний.

— Я не больна, я так плохо себя чувствую с тех пор, как потеряла ребенка… — Руфа подняла голову. — Ты рассказал Тристану?

— Нет. — Эдвард не удержался и ответил очень резко.

— Он должен знать.

— Гм… Думаю, что да.

Руфа нерешительно спросила:

— Ты слышал что-нибудь о нем? Как он?

— Насколько я знаю, у него все хорошо.

— Я рада.

Они оба замолчали. Эдвард спросил:

— Это все, что ты хочешь мне сказать?

— Мне тяжело было думать, что я сделала его несчастным, — сказала Руфа. — Не могу понять, что со мной случилось.

— Ты влюбилась в него.

— Я думала, что я влюбилась, мне казалось, что я влюбилась именно в него. Сейчас уже все прошло. — Она говорила спокойно, но он заметил, как она нервно вцепилась пальцами в отворот его твидового пальто. — Я бы сказала, что это была другая Руфа, которая влюбилась в Тристана. Но тогда я была бы похожа на Линнет, которая обычно говорит, что это Почтальон Пэт нацарапал на стенах. Одному Богу известно, что творилось в моей голове. Я думала, что умру, если мы расстанемся. Он так хотел меня.

Эдвард поморщился от слов «Он хотел меня», которые подразумевали, что ее муж не хотел ее. Он постарался придать своему лицу как можно более безучастное выражение.

— Я ездил в Оксфорд через несколько дней после того, как там побывала ты, и разговаривал с Тристаном.

— И в каком он был состоянии?

— В ужасном. Он сказал, что сделает все возможное, чтобы вернуть тебя.

— О…

— Ты хочешь вернуться к нему?

— Нет. — Он почувствовал, как напряглось ее тело в его объятиях. — Я уже не чувствую к нему того, что чувствовала тогда. Все это было основано на моих фантазиях. Но все мои фантазии и мечты были разбиты, когда я появилась на пороге его дома.

— Я знаю, — сказал Эдвард. — Он предложил тебе сделать аборт. Когда ты услышала это и увидела его отвратительно грязную кухню, пелена спала с твоих глаз.

Руфа издала короткий смешок, который был похож на всхлипывание.

— Неужели я настолько предсказуема?

— Я знаю тебя достаточно хорошо. — Эдвард почувствовал, что непроизвольно возникшая эрекция стала ослабевать. Он дружески поцеловал Руфу в лоб и выпустил из своих объятий. — Я знаю, что ты хочешь домой. Так что давай забудем о прошлом. Мы оба совершили ошибки. Я прощу тебя, если ты простишь меня.

— Мне нечего прощать…

— Ну хорошо. Собирай вещи, а я сообщу Розе, что мы выезжаем.

— Сейчас?

— Прямо сейчас. Можешь обвинять меня в том, что я привык распоряжаться и командовать, но тебе нельзя больше оставаться одной.

* * *

Эдвард оставил Руфу в квартире, а сам отправился за своей машиной. Пока он ехал из Нового города, машина успела достаточно прогреться. Руфа откинулась на пассажирское сиденье с таким блаженным вздохом, что они оба рассмеялись.

— Мне уже очень давно не было так тепло.

Он пристроился за длинной вереницей машин, направляющихся к автостраде.

— Поспи, если хочешь.

Она подавила зевок.

— Я еще раз тебе повторяю, что я не инвалид. Сейчас, когда я стала принимать таблетки, я чувствую себя намного лучше. Позже я поведу машину.

— Даже не думай об этом. Не пытайся помочь. Ты не будешь возражать, если я включу новости?

— Включай.

Эдвард включил приемник как раз тогда, когда передавали прогноз погоды. Диктор сообщил о сильном снегопаде в восточной части Шотландии и о возникших пробках на автостраде.

Руфа пробормотала:

— Это на нашей автостраде пробки?

— Да.

— Мы могли бы вернуться обратно в мою квартиру и выехать завтра.

— Я ни за что не вернусь в ту квартиру, — резко прервал ее Эдвард. — Я лучше всю ночь простою в пробках. — Она выглядела встревоженной. Он попытался улыбнуться ей ободряюще. — Но я думаю, что это не потребуется. Я уверен, что смогу найти кратчайший путь.

Она доверилась ему. Это было так приятно — откинуться на сиденье в теплом салоне и не беспокоиться об этих ужасных дорожных условиях, а полностью положиться на Эдварда. Ее голова была пустой, как воздушный шарик. Она была в состоянии полусна, осознавая все, что происходит вокруг. Эдвард крепко держал руль и, нахмурившись, смотрел на дорогу. Дворники с трудом справлялись со снегом, залеплявшим стекло.

Эдвард воспринимал все это — рождественскую суматоху, отвратительную погоду, огромные пробки — как сложную задачу, которую он должен выполнить, как испытание его сил. Руфа пассивно наблюдала за его действиями, удивляясь своему спокойствию. Разве не должна она испытывать угрызения совести? Возможно, это придет позже. Сейчас, когда Эдвард был рядом, она чувствовала огромное облегчение, и все остальное не имело значения. Это был конец кошмара, спасение из темницы. Наконец-то она могла признаться самой себе, как сильно она скучала по нему. Она жалела, что он так спешил уехать, и они не смогли закончить разговор. С Эдвардом у нее всегда было ощущение, что она не все успела ему сказать.

Не было никакого смысла продолжать с ним разговор сейчас. Он был слишком поглощен своим стремлением доказать самому себе, что он сможет преодолеть все препятствия. Он съехал с забитого машинами шоссе и теперь осторожно продвигался вперед по узким улочкам, на которых даже не было освещения. Они проезжали мимо деревень с закрытыми ставнями окнами и окраин маленьких городков. Руфа смотрела на него, думая о том, как ей повезло, что она встретила Адриана. Благодаря Адриану (или в большей степени врачу, которой он, вероятно, заплатил кругленькую сумму), она сейчас чувствовала себя намного лучше, чем на протяжении всех предшествующих недель. Правда, она испытывала некоторую слабость от антибиотиков, но это ерунда. Это было даже приятно после той отвратительной слабости, которую она испытывала раньше. Инфекция превратила ее несчастье в настоящую трагедию. Как странно, подумала она, что трагедия может свестись к обычной болезни, которую можно вылечить таблетками.

Машина замедлила ход и остановилась. Эдвард поставил ее на ручной тормоз и выключил двигатель. Вокруг них была сплошная темнота, и лишь где-то вдали были видны несколько огоньков. Ветер усилился, и это был единственный звук, который доносился до них снаружи.

Руфа, задремавшая в тепле, глупо пробормотала: