Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова

Впрочем, особых последствий не планировалось, британцам нужна была не война, а доказательства злонамеренной подрывной работы СССР. Практически сразу же, 28 февраля, солдаты одного из китайских провинциальных правителей, генерала Чжан Цзунчана, захватили советский корабль «Память Ленина». Судно затопили, команду и находившихся на борту советских дипкурьеров бросили в тюрьму, почту прочитали – но свидетельств ужасных планов Коминтерна, по-видимому, там не нашли, потому что скандала не последовало.

В конце марта части НРА взяли Шанхай и Нанкин. Британия открыто вмешалась в конфликт, английские корабли вели огонь по Нанкину. Коминтерн, естественно, тоже не остался в стороне, ИККИ[236] вынес резолюцию о том, чтобы встать на защиту китайской революции, и активизировал работу в стране, которую просто и беззастенчиво вел через представительства СССР. И тогда последовал решающий удар. 6 апреля в 11 часов дня в Пекине, где правил еще один «милитарист», генерал Чжан Цзолин, полицейские и солдаты совершили налет на помещение советского полпредства, арестовав двоих советских граждан и 25 китайцев и захватив документы. Такого не позволял себе даже Гитлер после нападения на СССР.

Однако из-за инцидента явно торчали уши и усы английского льва. Уровень экстерриториальности «белых» поселений в Китае, а особенно дипломатических миссий, был очень высок. Чтобы даже просто войти на территорию посольского квартала, солдаты должны были иметь разрешение главы дипкорпуса, каковым являлся посол Великобритании.

В тот же день был совершен налет полиции и на советское консульство в Тяньцзине.

В определенной ситуации такие выходки вполне могли вызвать войну. Однако воевать с независимыми и неуправляемыми китайскими правителями смысла не имело, а Британии даже протест не предъявишь, поскольку она тут как бы и ни при чем. Пришлось терпеть, ограничившись нотой – без нее было бы уж совсем неприлично.

Цель вроде бы была достигнута, в начале мая военный штаб Китая начал публикацию захваченных в посольстве документов – однако особого впечатления в Европе они не произвели. Приличий в Китае не соблюдал никто, да и подрывная работа – не пушки, которыми угощали не понравившихся им политиков английские корабли.

Тогда упорные британцы нанесли удар уже в Лондоне. Правда, тронуть полпредство они все же не посмели – воевать русские, конечно, не станут, но если в ответ распотрошат британское посольство, им будет чем ответить на любые обвинения.

12 мая по личному распоряжению Чемберлена полиция устроила обыск в помещении советского торгового представительства «Аркос». Часть документов сотрудники торгпредства успели уничтожить, но все же трофеи оказались весомыми. 26 мая были официально опубликованы документы, захваченные или будто бы захваченные (в таких случаях подлинность всегда под вопросом) в Лондоне и Пекине, и на следующий день последовал разрыв дипломатических отношений. Впрочем, еще 23 мая в газете «Манчестер гардиан» была опубликована статья о том, что пресловутое «письмо Коминтерна» является фальшивкой, изготовленной в Берлине, – что изрядно обесценило всю интригу.

Выполнив задуманное, британцы утихли. Но теперь пришла очередь нашего политического реванша. Уж что-что, а гнать волну советское правительство умело.

31 июня в Москве огласили информацию о раскрытой ОГПУ «диверсионной группе Чайта», опиравшейся на посольство Великобритании. А на следующий день, 1 июня, ЦК ВКП(б) объявил, что страна находится в состоянии военной опасности, – вот и гадай, что там британские агенты порассказали на допросах.

Готовился к надвигающейся войне Советский Союз очень громко. В качестве предполагаемого противника назывались небольшие приграничные государства – так называемые лимитрофы, а за ними стояла, разумеется, Англия. По отдельности каждый из лимитрофов, за исключением, может быть, Польши, был слабее СССР, но суммарно они нас превосходили, тем более что Красная Армия в то время была практически небоеспособна. Любви к Советскому Союзу ни Польша, ни Финляндия, ни Румыния, ни Япония не испытывали, а на границе с Китаем и так черт знает что творилось. СССР дал понять, что эти государства, подстрекаемые Англией, в любой момент могут начать войну против первого в истории государства рабочих и крестьян, чем вызвал во всем мире горячую волну сочувствия простого народа. Тот факт, что сама Британия воевать с Советским Союзом не могла, а еще помнившие Гражданскую войну лимитрофы не испытывали ни малейшего желания снова сюда соваться, уже никого не волновал. «Военная угроза» – и все тут. И ведь возразить-то нечего…

Несколько обалдевшее от такого поворота дел «мировое сообщество» начинает требовать от британцев объяснений. 16 июня в Швейцарии, на совещании МИД четырех государств (Великобритании, Германии, Франции и Японии) Чемберлен уверяет, что представляемое им правительство не собирается впутывать в русско-британские дела другие страны, да и само идти с «крестовым походом» против большевиков не намерено.

А советское правительство продолжает гнать волну. В стране проходят массовые акции, вроде «недели обороны», в Уголовный кодекс вводится статья за недонесение, смертная казнь за антисоветскую пропаганду и агитацию при массовых волнениях.

8 июля, когда британцы уже за счастье почитали бы похоронить всю эту историю, в Москве начинается процесс по делу некоего Дружиловского, которого обвиняют в изготовлении фальшивых «писем Коминтерна» руководству компартий Британии, США и Болгарии. Можно, конечно, объявить дело фальсифицированным – уж очень оно кстати подоспело, но что совершенно точно – так это что идиотов, способных рассылать такие инструкции, в Коминтерне не держали. Затем начинают шерстить и показательно судить английских шпионов, к превеликому удовольствию мировой прессы – а британских агентов в СССР хватало, «Интеллидженс сервис» сделала стратегические запасы еще в Гражданскую. В общем, кампания идет по тем же рецептам, что и во времена приснопамятного похода Керенского на Петроград, а учитывая всеобщий повышенный интерес к советским делам[237], весь мир гудит, как большой колокол.

«Военная тревога» вскоре отзовется косвенным образом, вызвав «хлебную стачку», которая послужит началом конца нэпа. Но в целом, как видим, ничего особо ужасного не произошло: «вы пошутили, мы тоже посмеялись». Ничего… если бы не внезапное ужесточение законодательства, направленное на пресечение террора и массовых волнений. Каких массовых волнений ожидало советское правительство летом 1927 года? К коллективизации, что ли, готовилось? Так ведь еще в октябре 1927-го говорили о «постепенном обобществлении путем кооперирования» – улита едет, когда-то будет… В чем же дело?

Если бы события 1927 года ограничивались танцами вокруг Коминтерна – ни в чем. Но параллельно с этими пропагандистскими играми шли другие процессы – и они-то были реальными и предельно конкретными.