Во власти девантара - Бернхард Хеннен

Мандред попытался вспомнить, как здесь оказался. Его стошнило прямо посреди зала. Тролли расхохотались и принялись толкать его. Он презрительно обозвал герцога самым обыкновенным лжецом. Это не произвело особого впечатления на Оргрима. Напротив, он цинично поинтересовался, не именует ли Мандред своих коз и гусей пленниками. Насмешки его были невыносимы. Наконец Мандред вынул из-за пояса секиру. Какая неописуемо непростительная ошибка! И тем не менее он не мог иначе. Он с криком бросился на Оргрима, чтобы проломить ему башку. Но прежде чем успел добежать до герцога, один из троллей бросил ему под ноги дубинку, и он упал. Одним пинком Оргрим разоружил его и передал Скандрагу, своему повару. Тот схватил Мандреда, словно щенка, и связал ему руки за спиной. Сопротивление было бесполезно; против тролля он был бессилен, словно ребенок.

Последнее, что Мандред услышал от Оргрима, было обещание, что они увидятся на пиршестве по случаю зимнего солнцестояния. Когда он крикнул герцогу, чтоб он подавился на том пиру, Скандраг ударил его.

От воспоминаний Мандреда отвлек шепот. Кто-то был прямо над ним. И этот кто-то говорил тихим, гортанным голосом. Краткое молчание. Затем шепот зазвучал снова. На этот раз высота звука и мелодия голоса изменились. Наконец голос заговорил по-эльфийски, но Мандред понял только несколько слов. Речь шла о попытках, языках и людях, очевидно, о нем.

— Ты понимаешь по-дайлосски? — спросил Мандред на языке кентавров.

— Кто ты? — послышался встречный вопрос на дайлосском.

Мандред помедлил. Если это хитрость троллей, которые хотят выведать у него то, что он не сказал на пиру?

— Я Торгрид из Фирнстайна, — наконец ответил он.

— Как они тебя поймали? — спросил его тот же голос.

— Я был на охоте. — Он постепенно начинал привыкать к темноте. Вокруг висели и другие клетки.

— А почему человеческий охотник говорит на языке кентавров? Кто научил тебя? Со дней Альфадаса дети альвов очень редко общаются с людьми.

Мандред выругался про себя. У лжи ноги коротки!

— Меня научил друг.

— Сын человеческий обманывает нас, — произнес усталый голос где-то высоко в темноте. — Мои уши не могут выносить ни лжи, ни того, как он коверкает дайлосский язык. Оставьте его! Скандраг заберет его следующим. До дня зимнего солнцестояния уже недолго осталось, я чувствую это. А до тех пор я призываю вас молчать, братья и сестры. Мы все равно только мясо. А мясо не разговаривает.

«Ну и молчите, ублюдки, — подумал Мандред. — Накажите меня! Через два-три часа Фародин меня вытащит. И тогда вы ноги мне целовать будете за то, что я пришел сюда».

Нурамон шел за королем карликов и был совершенно уверен в том, что в конце пути его ждет еще сюрприз. Никогда в жизни к нему не относились с таким почтением, как здесь. В его честь король устроил пир, и Нурамон пировал настолько необузданно, что сам себя не узнавал. Всего лишь шага навстречу оказалось достаточно для того, чтобы Нурамон почувствовал себя частью общества. Хотя карлики утверждали, что он слишком благородно поднимал кубки, но он изо всех сил старался соответствовать грубым застольным обычаям и есть и пить столько, сколько никогда обычно не ел и не пил.

Многие карлики спрашивали его о том, помнит ли он, что встречался с ними. Но, к его огромному сожалению, он никого из своей прошлой жизни не помнил. Хотя он надеялся на то, что знакомая обстановка вернет ему воспоминания, но, очевидно, это было не настолько легко. Однако если верить Торвису, то однажды он вспомнит всех своих друзей-карликов и снова переживет то, что когда-то видел, думал и чувствовал.

Нурамон давно понял, почему в прошлой жизни был так близок с карликами, хотя на первый взгляд между ними было так мало общего. Торвис сказал ему, что хотя карлики знают о существовании лунного света, но до сих пор в него ушли лишь немногие. Большинство карликов записывали опыт своей жизни и в какой-то момент умирали только затем, чтобы в новой жизни вступить во владение своим наследством. С самого начала для детей темных альвов повторное рождение было правилом. И каждый понимал смерть всего лишь как прерывание жизни, похожее на сон, притуплявший воспоминания. Со временем можно было снова вернуть их себе, и смерть оказывалась тогда всего лишь кратким сном.

Некоторые карлики помнили все свои жизни. К их числу принадлежали Торвис и Венгальф. Но большинство все еще находилось на пути к своей цели. А до тех пор, пока они достигнут ее, они будут читать записи, оставленные ими самими, чтобы узнать самое важное о своем прошлом.

Нурамон был еще далек от воспоминаний. Он знал очень мало о себе и ничего себе не оставил. Хотя Венгальф и Торвис рассказали ему, что он познакомился с карликами в Альвенмарке, что ушел оттуда вместе с ними и совершил здесь немало подвигов. Но то, что они рассказывали ему, противоречило образу, который он сам себе создал. Они говорили о герое, подобном тому, что воспевают в песнях. Но что совершил он в этой жизни, чтобы заслужить такое признание? Ничего!

Венгальф отвлек Нурамона от размышлений.

— Мы почти пришли. Нам сюда, — карлик повернул в широкий коридор. Здесь было прохладно, и это не соответствовало тому теплому сиянию янтаринов в стенах. В отдалении Нурамон заметил мощный свет.

— Что это за место? — поинтересовался Нурамон.

— Это залы лиц, — загадочно ответил король карликов.

Они приближались к источнику яркого света, и вскоре стало казаться, что снег и лед прилипли к стенам и источают свет. Однако потом Нурамон понял, что это кристалл. Когда они достигли источника, Нурамон обратил внимание на стены: белые минералы росли тонкими хрустальными нитками, напоминая яркие пучки травы. Дальше коридор переходил в круглый зал с относительно низким потолком. В центре было круглое отверстие, пропускавшее свет с потолка на кусок горного хрусталя высотой в рост эльфа. В этом кристалле находилась фигура. Она была заключена в нем и стояла прямо.

— Ты не спрашивал меня, что мы сделали с твоим телом после смерти, — негромко произнес Венгальф, когда они подошли к большому кристаллу.

Нурамон испугался. Перед ним, в кристалле, стоял эльф в металлическом доспехе. Глаза его были закрыты, и казалось, что он спит. Нурамону показалось, что он глядит в зеркало. Конечно, у того, в кристалле, были черные волосы, а не каштановые, и были они гораздо длиннее, чем у него. Лицо мужчины было немного шире, нос — короче. Однако, несмотря на все различия, он узнал себя в эльфе. Карлики принесли его тело в этот зал и благодаря своему магическому искусству заключили в кристалл. Результат казался похожим на статую героя. Нурамон обошел вокруг кристалла, изучая тело своей прежней жизни. По сравнению с этим воином с широкими плечами и благородной осанкой он должен был казаться ребенком. И тем не менее сомнений относительно того, кто в кристалле, быть не могло.