Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Павлович Иванов

поединок с одним из лучших в вермахте танковым соединением. Он продолжался вплоть до расформирования армии 5 августа 1942 года. Мы переживали горечь каждодневных потерь боевых соратников. Но бывали и радостные моменты Несомненных успехов, когда командованию армии и фронта удавалось организовать четкое взаимодействие пехоты, танков, реактивной артиллерии и даже авиации.

Так, например, воодушевил нас 30 июля мощный удар танков и пехоты при массированной поддержке реактивной и ствольной артиллерии. Еще вечером 29 июля 23-й танковый корпус получил приказ сосредоточиться в районе Скворин, Остров, совхоз «10 лет Октября» и готовиться к наступлению во взаимодействии с 28-м танковым корпусом.

После эффективного огневого налета 189-я танковая и 20-я мотострелковая бригады ворвались на западные окраины Липологовского, а затем и на артиллерийские позиции. В итоге было уничтожено две батареи тяжелой артиллерии, 12 противотанковых орудий и 8 танков. Кроме того, наши воины подорвали несколько дзотов, нарушили линии связи и заложили в ряде вражеских блиндажей мины замедленного действия. При появлении авиации противника бригады получили приказ отойти на исходные позиции.

Еще более впечатляющими, хотя и менее кровопролитными были в тот день события в полосе 28-го танкового корпуса. У Родина к этому времени осталось всего 5 тридцатьчетверок и 13 легких танков; ослабела и 32-я мотострелковая бригада. Корпус укрепили, подчинив ему 131-ю дивизию и усилив двумя полками реактивной артиллерии.

Перед атакой «катюши» хорошо рассчитанным залпом накрыли район западнее высоты 169,8 — как раз там, где гитлеровцы изготовились к контратаке. Нервы фашистов не выдержали душераздирающего воя реактивных снарядов и бушующего шквала огня. Немецкие танкисты и артиллеристы покинули свои машины, орудия, а мотопехота — автомобили. Все они очертя голову бросились в укрытия за высотой. Танкисты Румянцева, Бабенко и мотострелки Хорошева ринулись вперед. Перед ними открылось удивительное зрелище: 30 танков с заведенными моторами стояли, как бы ожидая команды. Два танка были сразу подбиты, но никто из них не пытался выбраться. Тогда Родин понял, что машины пустые. Последовал приказ взять часть из них на буксир, а в другие пересели наши механики-водители. 28 немецких танков T-IV в полном порядке быстро перегнали в Ложки. Одновременно было захвачено 15 исправных орудий с боеприпасами и 50 автомашин[161]. Как потом объясняли пленные, их танковая часть только что прибыла из Франции на пополнение корпуса Виттерсгейма и они еще не привыкли к «ужасам Восточного фронта».

К сожалению, несомненный успех этого дня не удалось развить из-за массированного удара немецкой авиации и прорыва подошедших новых вражеских танков через фронт 62-й армии в районе Добринки.

Близка была победа и 2 августа. С рассветом, в 3 часа 40 минут, 33-й гвардейский минометный полк дал удачный залп по основному рубежу обороны противника. Спустя двадцать минут прогремел еще один залп, на сей раз — 4-го гвардейского минометного полка. Не успела закончиться артподготовка, как в воздухе появились самолеты нашей 8-й воздушной армии. Трижды десятки бомбардировщиков сбрасывали свой смертоносный груз на гитлеровцев, причем без помех фашистских истребителей. Урон врагу был нанесен большой, но размещенная на закрытых позициях мощная немецкая артиллерия пострадала мало, и когда создалась угроза прорыва нашими танками и мотострелками тактической зоны обороны противника, она открыла заградительный огонь. Перед наступающими подразделениями возникла непроницаемая стена разрывов. Подавить дальнобойную артиллерию гитлеровцев нам, к сожалению, было нечем.

Эти и последующие удары, с учетом действий 13-го танкового корпуса, поставили группировку Виттерсгейма под угрозу полного окружения. В этом нам оказала существенную помощь армия генерала В. Д. Крюченкина. Ее 22-й танковый корпус под командованием генерала А. А. Шамшина, располагавший 100 танками, сумел с тяжелыми боями продвинуться до рубежа Евлампиевский, Малонабатовский. Участник тех событий со стороны вермахта Вольфганг Вертен в своей «Истории 16-й танковой дивизии» свидетельствовал, что «советские танки отсекли выдвинувшиеся вперед (к Дону. — Авт.) войска 14-го танкового корпуса от главных сил 6-й армии, воспретили подвоз пополнений, горючего, боеприпасов и пытались… замкнуть их в кольце окружения и уничтожить». И далее: «В донских степях разыгралось классическое танковое сражение, судя по его перипетиям и количеству участвовавших с обеих сторон танков. Хотя русские понесли большие потери, в выигрыше фактически оказались они, так как выиграли время для создания обороны Сталинграда»[162].

День за днем фиксировал в своем дневнике остроту событий и Гальдер, а 30 июля, подводя итоги, он записал: «На фронте группы армий «Б», особенно в полосе 6-й армии, действующей в излучине Дона к западу от Сталинграда, развернулась ожесточенная битва, исход которой в деталях пока еще нельзя предугадать. Наступательная мощь 6-й армии ослаблена трудностями в снабжении боеприпасами и горючим»[163].

Из этого видно, что пока продолжался «неудачный» контрудар 1-й и 4-й танковых армий, все внимание не только Паулюса и фон Вейхса, но и генерального штаба немецких сухопутных войск было приковано к участку, где наносился контрудар.

В заключение мне хотелось бы внести ясность в вопрос о том, почему в нашей литературе о Сталинградской битве имелось столько несовпадающих, а иногда и явно противоречивых мнений о времени принятия решения на контрудары 1-й и 4-й танковых армий, датах их начала, а также оценок целесообразности проведения этих контрударов. Одновременно в данном случае считаю необходимым показать позицию начальника Генерального штаба А. М. Василевского, который был непосредственно причастен к описываемым событиям.

Прежде всего о разночтениях. Судите сами. Вот что писал военный историк Ф. Н. Утенков: «Контрудар не имел успеха главным образом потому, что из танковых соединений не были созданы мощные ударные группировки, больше половины намечавшихся сил не участвовали в контрударе из-за поспешности, вследствие неудовлетворительной организации взаимодействия со стороны штабов армий и фронта удары наносились в разное время, несогласованно. Из документов видно, что контрудары танковых армий начались не 25 и 27 июля… а 27 и 29 июля 1942 года; ведь решение на контрудар было принято только в 20 час. 30 мин. 26 июля 1942 года»[164].

Читаем в военно-историческом очерке «Великая победа на Волге»: «В таких условиях командование фронта с ведома Ставки в 20 часов 30 минут 26 июля приняло решение нанести фронтовой контрудар по группировке противника, прорвавшейся на правом фланге 62-й армии»[165]. Авторы данного труда также сочли это решение ошибочным. Под влиянием этих якобы документально подкрепленных утверждений академик А. М. Самсонов во втором издании своей монографии «Сталинградская битва», констатируя наличие противоречий, писал, что вопрос о дате