Серебряные фонтаны - Биверли Хьюздон

– Все так довольны, – сказала мне Клара, – все только и говорят о вашем состоянии. Наконец, кажется, есть чего дожидаться. А теперь, моя леди, давайте я уберу этот коврик. За его бахрому можно запнуться, а мы не хотим, чтобы вы попались на это, – она улыбнулась. – Бабушка Витерс сказала, что, судя по вашему лицу, будет мальчик. Конечно, когда его светлость вернулся, мы все предполагали, что это случится, но так приятно иметь уверенность.

Да, было приятно иметь уверенность. Я надеялась, что Лео, не слишком разволнуется. Я вздохнула – как было бы хорошо, если бы он остался здесь, – не сомневаясь, что ему приходят в голову точно такие же мысли.

Ответ Лео пришел очень быстро. Он был в одном из тех особых, зеленых конвертов. Я с волнением распечатала его.

Моя дражайшая Эми!

Спасибо тебе за письмо, которое я получил сегодня. Хотя твои новости были не совсем неожиданными, услышать подтверждение догадок было просто потрясением. Эми, я нелогичнейший из мужчин. Несмотря на то, что я так сильносопротивлялся зачатию следующего ребенка, прочитав твое письмо, я почувствовал огромную гордость. Мои опасения были и остаются искренними, а к концу твоего срока они обострятся, но сейчас я наслаждаюсь сознанием того, что исполнил примитивнейшее мужское желание, зачав ребенка от любимой женщины.

В общем, мое радостное настроение основано на самой обычной гордости. Эми, ребенок, которого ты носишь – символ нашего будущего. Странный парадокс – после стольких лет безнадежности в мирное время, теперь, в разгар войны, у меня появилась надежда, надежда, которую дала мне ты. После стольких лет беспросветного прозябания я снова радостно смотрю вперед. Я даже мечтаю, мечтаю о нашем будущем. Это очень простые, домашние мечты. Это – лето, мы с тобой гуляем по парку, а наши дети, словно щенята, копошатся вокруг нас. Ты идешь рядом со мной, нежным голосом рассказывая о своих делах.

Вот и все, Эми, я не требую, от жизни большего. Но даже такая простая мечта пока несбыточна, и я должен довольствоваться воспоминаниями – о твоей улыбке. Когда ты наливала мне кофе за завтраком, о твоем сосредоточенном выражении лица за шитьем, о мгновенной вспышке понимания в твоих глазах, когда ты усваивала что-то новое, о твоем лице, когда ты впервые поднесла к груди Розу.

Ты дала мне так много воспоминаний, живых и ярких, что мне их почти достаточно. Почти, но не полностью. Если бы у меня было волшебное зеркало Зверя, чтобы я мог видеть тебя сейчас– но нет, я сам себя обманываю. Мне мало даже смотреть на тебя, я хочу большего. Я хочу снова держать тебя в объятиях, чувствовать, как твои руки обнимают мою шею, как твои губы гладят мою щеку нежнейшей из ласк, как твое теплое, нежное тело раскрывается мне навстречу– я не могу продолжать. Нет гарантий, что даже этот конверт не распечатают, а я не хочу, чтобы чужие глаза читали, как мы занимаемся любовью. Это, слишком драгоценный секрет, чтобы доверить его словам.

Я люблю тебя, Эми, я люблю тебя. Ты пришла ко мне много лет спустя после того, как я потерял все надежды. Не только надежду быть любимым, но и надежду любить, и я жил во тьме. Я жил калекой, а ты вернула мне целостность, достаточную, чтобы любить тебя.

Но ранам нужно время, чтобы зарубцеваться, поэтому я отверг твою любовь, когда ты предложила ее мне. Я ужасно сожалею об этом, Эми, ужасно сожалею. Я заявлял, что понимаю, но ничего не понимал. Вернее, я понимал разумом, но не сердцем – и отверг тебя. Как я сожалею об этом сейчас! Теперь моя голова в согласии с сердцем, и я прошу тебя, умоляю, отдай мне свою любовь. Я не отвергну ее во второй раз.

Двумя часами позже.

Когда я писал это письмо, то не знал, пошлю ли его. Но я посылаю его – считай это мерой моего доверия тебе. Я снимаю защиту, Эми, я убираю последний кирпич той стены, которую много лет назад выстроил между собой и миром. Теперь я перед тобой, открытый и беззащитный, верящий в твою любовь.

Я люблю тебя, Эми, я люблю тебя.

Лео впервые подписался полностью, всеми тремя именами, которые, как я знала, он ненавидел: «Леонидас Артур Гектор, которому Эми принесла свою брачную клятву».

Я снова и снова перечитывала письмо Лео, и каждый раз жажда его присутствия пронзала меня словно нож. Мне хотелось обнять его, поцеловать, укрыть его голову на своей груди. Но это были пустые мечтания – Лео был во Франции, а в моем распоряжении было только перо. Я могла лишь написать письмо, а этого было мало, чтоб подбодрить Лео.

Дорогой Лео!

Спасибо тебе за письмо. Конечно, я снова предлагаю тебе свою любовь. Даже если ты опять скажешь, что не хочешь ее, она не исчезнет, а будет дожидаться тебя. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас ты вошел в дверь, и я могла бы увидеться с тобой! Нелегко найти для тебя слова, когда ты так далеко. Я стараюсь меньше волноваться – это лучше всего для вынашивания твоего ребенка. Я тоже немножко мечтаю, представляя твое лицо, когда ты в самый первый раз увидишь своего сына.

Твоя любящая и покорная жена, Эми.

Получилось коротко, но я высказала все, что могла. Ответ Лео пришел в обычном конверте. «Спасибо за письмо, я был счастлив получить его», – и все. Остальное, было как всегда – формальным и сдержанным. Я вздохнула. Как странно, что мужчина может писать такие различные письма, но, по крайней мере, оно было написано чернилами. И было еще одно изменение – вместо обычного «твой преданный муж» Лео подписался: «Твой любящий муж». Значит, кое-что он все же понял.

Наступил ноябрь. Я стояла у ворот в Хай Хэмс, наблюдая за работающими паровыми плугами. Я всегда останавливалась здесь на несколько минут, очарованная видом, звуком и запахом этих огромных работающих машин. Ближайшую машину вела Джудит Хокинс. Она стояла на рабочей площадке плуга, ее колени прикрывал промасленный передник, правая нога в тяжелом ботинке отдыхала на боковом железном бортике. Сияющий стальной трос шипел, скользя по барабану и таща за собой гигантский плуг, выхлопная труба пыхтела быстро и отрывисто, в такт усилиям. Я смотрела на дымок, поднимающийся из вытяжной трубы, на мелкие красные искры, взлетающие над ней и растворяющиеся в бледно-голубом зимнем небе. Когда мотор переставал работать, а последнее «пфф» замирало в воздухе, пахарь вынимал из земли шесть блестящих лемехов, чтобы развернуть их в обратный путь по полю. Тогда я слышала похожий на звук колокола стук приводных колес, а Джудит разворачивала и перемещала на несколько ярдов вдоль кромки поля своего тяжелого монстра.