Серебряные фонтаны - Биверли Хьюздон

Фрэнк протянул мне руку, я приняла ее, и мы обменялись формальным рукопожатием, но он не выпустил мою руку. Его голубые глаза серьезно смотрели на меня.

– Не забудь, Эми, я люблю тебя. Даже если я буду брать в постель хоть тысячу актрис ежедневно, все-таки любить я буду тебя, – он блеснул улыбкой. – И имей в виду, что я только пока не решаюсь демонстрировать это, по крайней мере, в этом году! – он нежно провел по моей щеке кончиком пальца. – Береги себя, милочка.

В последний раз, махнув рукой на прощание, он пошел по дороге, ведущей в село и на станцию. Я смотрела ему вслед – гибкому и стройному в своей военной форме – солдату, уходящему на войну.

Две недели спустя солдаты, работавшие на полях, тоже собрались уезжать – их вызывали к месту службы. Теперь их лица были серьезными – передышка закончилась. Мы с мистером Селби спустились к ним во время их последнего завтрака в Истоне и лично поблагодарили каждого за помощь, пожали каждому крепкую, горячую руку. Затем сержант выкрикнул приказ, мужчины надели на плечи вещмешки и построились в колонну, они больше не были сборщиками урожая. Прозвучала команда, они развернулись и ушли по дороге на станцию.

Этим вечером в своей гостиной я наревелась до того, что мои глаза покраснели и опухли – я плакала о Фрэнке, о солдатах, собиравших урожай, о всех молодых мужчинах Англии, уходящих на войну.

Скоро я заплакала снова – о молодых истонских мужчинах. Так как сражение во Фландрии продолжалось, снова начали прибывать телеграммы. Трижды я приходила в село, и сидела в светлых кухонках, плача с матерями и вдовами. Четвертая телеграмма была о Джо Демпстере. Я приехала навестить его мать в разгар осени, когда терновник ломился от ягод, а листья клена у ворот фермы золотились на солнце. Мать Джо вела себя сдержанно и замкнуто – она помнила, я тоже. Но я должна была приехать – его отец был нашим арендатором, кроме того, я знала, что Лео одобрил бы это, потому что Джо умело ухаживал за розами.

Еще двое истонских мужчин были ранены. До нас дошли слухи, что мистер Парри, агент из Пеннингса, потерял правую руку. Мы с тревогой ждали новостей. Вскоре пришло следующее письмо от Лео – он снова был во Франции. Я ожидала этого, потому что списки военных потерь снова стали длиннее, и Лео мог потребоваться там, но все-таки это оказалось для меня потрясением. Однако сейчас было не время для претензий. В заголовке письма Лео написал полностью: «2-й полевой санитарный пункт, 51-я дивизия». Он сдержал обещание, а вскоре и я должна была сдержать свое. Я еще не была уверена, потому что кровила и в сентябре, но очень немного, и написала ему об этом. Теперь я знала, что Лео будет ждать, как и я.

Следующее письмо Лео было короче и формальнее – как я догадывалась, из-за того, что он не любил цензуры. Я ломала голову над его письмом, пытаясь представить, как он живет там. Хотелось бы мне, чтобы Лео писал мне такие же письма, как Альби – Элен. Альби рассказывал ей все, без имен, конечно, но в остальном, он рисовал словесную картину, живую и наглядную, прочитанное словно бы вставало перед глазами. Альби писал и о любви, не обращая внимания на цензуру – мне было известно, что Элен всегда тщательно выбирает страницы прежде, чем показать их. Но Лео писал только о детях, о хозяйстве имения – и о розах.

Я беспокоилась и о нем, и о Фрэнке – я любила двоих мужчин, и оба были в опасности. Однажды мистер Селби пришел ко мне с телеграммой в руке, которую прислал сельскохозяйственный комитет, а я в первое мгновение я подумала, что в ней имя одного из них. Не было никакого спасения от этого кошмара.

Однако этой осенью никого из нас не обошли тревоги. По вечерам я сидела с Элен и разговаривала о ее младшем брате и Альби. К нам забегала Клара и мы говорили о ее братьях и о Джиме. Теперь он был дома, но мало чем напоминал прежнего Джима. Угрюмый и злой, он никак не мог примириться с потерей своей ноги. Он получил протез из Рохэмптона, но не носил, жалуясь, что тот натирает культю и слишком тяжел.

– Он хочет снова скакать верхом и бегать, открывая ворота, – вздыхала Клара. – Он никак не привыкнет, что больше не может этого.

Джим ворчал на Клару и злился на каждую мелочь, но если она не заходила к нему, через день-другой его мать встречала меня на улице:

– Джим спрашивает Клару, моя леди.

– В последний раз он прогнал ее, миссис Арнольд, – говорила я.

– Знаю, – огорчалась она, – но все равно он неравнодушен к ней, даже если ведет себя ужасно. Клара – хорошая девушка, больше никто не стерпел бы такое.

Клара терпела, потому что любила его.

– Иногда он все же бывает похожим на прежнего Джима, поэтому я надеюсь, – говорила она. – Я отдала бы все на свете, чтобы он чувствовал себя лучше – ведь я люблю его, моя леди, – и она снова надевала пальто и шляпку и шла навестить Джима.

Я предполагала, что Джим вернется на прежнюю работу в конюшне. Я сказала ему, что мистер Тайсон уже стареет и становится забывчивым, а его парнишке-помощнику только четырнадцать, поэтому Джим нам понадобится.

Лицо Джима замкнулось.

– Нет, спасибо, моя леди. Я, буду бесполезен в конюшне. Я – калека.

Клара пыталась убедить его, но он не слушал. Домой она вернулась в слезах:

– Джим сказал, что лучше бы этот снаряд убил его. Я не знаю, что делать, моя леди, совсем не знаю.

Я тоже не знала, что делать. Я пошла к доктору Маттеусу, спросить, не нужно ли Джиму вернуться к военным докторам, но тот покачал головой:

– Тело Джима здорово – болен его разум. Человеческая натура не выдерживает того, с чем приходится сталкиваться молодежи на войне, – когда я поднялась, чтобы уйти, он спросил: – А как дела у вас, леди Ворминстер?

– У меня... все прекрасно, – вспыхнула я. – Может быть, на следующей неделе я зайду к вам.

Я выждала целую неделю, но крови в этом месяце у меня так и не пришли. Я собиралась пойти к доктору Маттеусу, но он зашел сам и сказал:

– Я получил письмо от лорда Ворминстера, он хочет, чтобы я осмотрел вас.

– Я не уверена, поэтому не хочу его беспокоить.

– Он уже беспокоится, – доктор Маттеус расспросил меня, а затем я позвонила Кларе и провела его в спальню, чтобы он осмотрел меня. – Думаю, можно не сомневаться, – улыбнулся он, уходя. – Я напишу ему, что вы в добром здравии. Но если я подожду денек-другой, может быть, вы сами сообщите ему хорошие новости?

– Да, спасибо, доктор Маттеус. Я напишу ему сегодня.

Едва он вышел, я поспешила в детскую, чтобы все рассказать Элен, но Клара опередила меня. В кратчайшее время об этом узнали все. Мистер Селби встретил меня улыбкой: «Я был так рад услышать ваши новости, леди Ворминстер». Мистер Арнотт энергично потряс мою руку: «На этот раз пора быть мальчику, а, моя леди? Вот уж обрадуется его светлость!», а когда я поднималась по ступенькам фермы, он поддержал меня под руку: «Теперь вам нужно быть осторожнее». Когда я приходила в село, женщины подходили ко мне, чтобы сказать словечко на эту тему.