Смерть внезапна и страшна - Энн Перри

Ага, великолепная идея! Он скажет, что исполняет поручение леди, которая не может назвать себя, не удостоверившись, что всё в порядке.

Уильям подозвал кеб, велел извозчику доставить его до Уайтчепел-роуд и откинулся на спинку сиденья, продумывая будущий разговор.

Путь был долог, лошадь устала, а мрачный кебмен молчал. Экипаж, казалось, останавливался каждые несколько ярдов, а над головой витали крики раздраженных извозчиков. Разносчики и уличные торговцы расхваливали свой товар, а какой-то возница не рассчитал и опрокинул прилавок, после чего разразилась короткая жестокая драка, окончившаяся окровавленными носами и кучей ругани. Другой пьяный кучер едва ли не галопом пересек перекресток: кони пятились от его экипажа, а некоторые из них совсем сильно перепугались и понесли. Экипаж самого Монка одолел едва ли не целый квартал, прежде чем извозчик сумел вновь овладеть конем.

Детектив спустился на Уайтчепел-роуд, заплатил кебмену, находившемуся уже в непередаваемом состоянии духа, и отправился по адресу, полученному у модистки.

Он попал в лавку мясника и поначалу решил, что случилась ошибка. В окне были высталены пироги и цепочки сосисок. Если же сыщик все-таки не ошибся, кто-то здесь был наделен весьма мрачным чувством юмора или не обладал им вовсе.

Трое бледных и худых детей в грязной одежде глядели на Уильяма с мостовой. Один из них, лет десяти-одиннадцати, мог похвалиться выбитым передним зубом. Паршивый пес обежал угол и сунулся в дверь лавки.

Помедлив мгновение, Монк направился следом за ним. Внутри было жарко и сумрачно: через немытые окна проникало немного света. Дым бесчисленных фабричных труб и домашних очагов за многие месяцы затуманил их, и летние грозы уже ничего не могли поделать с копотью. Было душно и пахло мясом; огромная муха, лениво жужжа, засуетилась в углу. Молодая женщина, явно поджидавшая покупателя, подхватила сложенную газету и прихлопнула муху на месте.

– Наконец-то! – проговорила она с удовлетворением и приветливо спросила Монка: – Чем могу служить?.. У нас есть свежая баранина, пироги с крольчатиной, свиные ножки… Есть телячий студень – мясо самое лучшее в Ист-Энде! – есть рубец, овечьи мозги, свиная печень… и сосиски, конечно! Чего вы хотите?

– Сосиски как будто бы неплохие, – солгал ее посетитель. – Но я-то пришел поговорить с миссис Андерсон. Это правильный адрес?

– Все может быть, – осторожно сказала продавщица. – На свете не одна дюжина миссис Андерсон. Зачем она вам?

– Мне порекомендовала обратиться к ней леди, которая продает шляпки…

– В самом деле? – Собеседница оглядела сыщика с головы до ног. – Не могу себе представить зачем.

– Речь идет об одной знакомой мне даме, которая не желала бы показываться сюда без абсолютной необходимости.

– И она послала сюда вас, не так ли? – Женщина улыбнулась, выражая сразу удовлетворение, удивление и презрение. – Ну что ж, быть может, миссис Андерсон примет вас, а может быть, и нет. Я спрошу. – Она повернулась и медленно направилась в заднюю часть дома, за крашеную дверь.

Монк ждал. Жужжа, прилетела новая муха и лениво опустилась на заляпаный кровью прилавок.

Продавщица вернулась назад и, не говоря ни слова, раскрыла перед ним дверь. Детектив принял предложение и вошел. За дверью оказалась большая кухня, выходящая во двор с угольными ямами, помойными баками, из которых вываливался мусор, несколькими сломанными ящиками и засоренным водостоком, полным дождевой воды. Через двор, пригибаясь как леопард, брел кот, зажав в зубах мертвую крысу.

Внутри кухни царил хаос. Заляпанное кровью полотно наполняло две каменные ванны возле стены справа. Густой, теплый запах крови висел в воздухе. Слева находился деревянный шкаф с тарелками, чашками и ножами. Ножницы и спицы валялись повсюду между бутылками джина, пустыми и полными.

Посреди комнаты находился деревянный стол, потемневший от пролитой крови. Засохшая кровь наполняла все его трещины, и ее потеки виднелись еще и на полу. В кресле-качалке сидела девушка с пепельным лицом: она рыдала, обнимая себя руками.

Возле потухших угольев очага лежали две собаки. Одна из них чесалась, урча при каждом движении лапы.

Миссис Андерсон оказалась весьма рослой женщиной. Закатанные рукава открывали могучие руки, а грубые ногти на них были «украшены» черными ободками.

– Приветик! – проговорила она, улыбаясь и отбрасывая с глаз прекрасные золотые волосы. Ей было самое большее лет тридцать пять. – Нуждаешься в помощи, дорогуша? Я для нее все могу сделать. Все равно ей придется идти сюда рано или поздно… Как далеко зашло дело?

Монк почувствовал охватившую его свирепую волну гнева, от которой его едва не начало тошнить. Ему пришлось заставить себя глубоко подышать несколько секунд, чтобы прийти в себя. С наплывом памяти, запахами и звуками возвратились воспоминания: густая кровь, девушка, кричавшая от боли и ужаса, топоток крысиных ножек по грязному полу. Бог знает, сколько раз он бывал в подобных комнатах у закоулочных женских дел мастериц, расследуя случаи смерти женщин, истекших кровью, или погибших от заражения, или же просто зная о таких преступлениях и связанных с ними деньгах…

Но не мог Уильям забыть и о бедных женщинах, истощенных ежегодными родами, неспособных выкормить детей и продающих своих младенцев за несколько шиллингов, чтобы купить еды для остальных.

Монку хотелось немедленно перебить здесь все на мелкие осколки и услышать ласковый хруст под своими ногами, топчущими обломки. Однако короткий миг удовлетворения ничего бы не изменил. О, если бы он только мог еще плакать, если бы слезы могли снять тяжесть гнева, закипавшего внутри!..

– Ну? – устало проговорила женщина. – Будешь ты говорить аль нет? Я не смогу ничего сделать для нее, ежели ты будешь стоять здесь как дурак! Говорю: как далеко дело зашло? Или ты не знаешь?

– Четыре месяца, – выпалил сыщик.

Его собеседница покачала головой:

– Да, запустили, запустили… И все же постараюсь. Опасно это, но как бы хуже не вышло!

Девушка в кресле по-прежнему тихо скулила. Яркое пятно крови проступало на одеяле, которым она была закутана, и стекала по его тонким складкам на пол.

Детектив собрался: ведь не зря же он пришел сюда! Никакие эмоции не помогут ему добиться осуждения сэра Герберта Стэнхоупа!

– Здесь? – спросил он, хотя уже знал ответ.

– Нет, прямо на улице! – едко отозвалась миссис Андерсон. – Конечно, здесь, где же еще, дурачок! А где ты хотел бы? Я не хожу по ихним домам! Ежели тебе чего-нибудь модное надо, так ты поди хирурга подкупи, хотя я не знаю, где такого найти. За енто же раньше вешали, или не знаешь? Правда, сейчас за такое будет каторга…

– Тебя она что-то не беспокоит, – заметил Уильям.

– А мне-то что! – ответила женщина с сухим смешком. – Ко мне являются только с отчаяния, иначе не бывает. Много я не беру. А ежели она ко мне пришла, так сама ж и виновата. И я всем помогаю – кто ж меня здесь заложит? – Она кивнула в сторону улицы и окрестностей. – Даже фараоны меня не трогают, ежели я помалкиваю, а зачем мне болтать? Так что подумай. А то еще случится чего… – добавила она с улыбающимся лицом, но жесткие глаза ее не допускали сомнений в угрозе.