Тайное проникновение. Секреты советской разведки - Виталий Попов

Проработав около шести лет в специальном дешифровальном подразделении — лондонской группе обработки космического перехвата всех советских каналов связи, размещавшейся в Сент-Данстанз Хилл, — он достиг в марте 1976 года главной цели, поставленной перед ним. Сдав экзамены по окончании курса обучения, Прайм получил аттестат высококвалифицированного специалиста по русскому языку и в качестве шифровальщика-аналитика был переведен на работу в самое секретное ядро ШПС — в Челтнем.

Хотя первые шесть с половиной лет он давал внешней разведке меньше криптологических секретов, чем информации о практическом применении их в ШПС, но после 1975 года, когда он достиг поставленной цели, из Челтнема от него стали поступать такие материалы, что он превратился в полноценный источник знаний о британской криптологии и криптографии, а следовательно, и об американских секретах в этой области в силу самого тесного взаимодействия ШПС с АНБ.

Таким образом, с этого момента началось самое плодотворное для внешней разведки сотрудничество с агентом по раскрытию криптологических секретов британской ЭР, ради которого и велась вся целенаправленная работа с Праймом.

Связь с агентом осуществлялась только по конспиративным каналам — к нему через радиопередачи, от него — по почте с использованием тайнописи и микроточек. Изредка проводились личные встречи, но только в других странах, куда Прайм эпизодически выезжал.

Так, после начала работы в Челтнеме, к сентябрю 1976 года, Прайм привез на личную встречу в Вене большое количество заснятых им на фотопленку сверхсекретных материалов ШПС. С этого момента поток материалов от агента все увеличивался. Перерыв в агентурном ТФП в ШПС, создавшийся после ухода оттуда агента Кернкросса, был ликвидирован, и до 1982 года, когда Прайм был арестован, в этом важном объекте постоянно находился наш «крот».

Провал Прайма никак не был связан с какими-либо ошибками и недочетами со стороны внешней разведки, его арестовали из-за отклонения от норм в его личном поведении. И только позже британская контрразведка, в результате доноса его второй жены, перед которой агент неосторожно расшифровался, узнала о его сотрудничестве с внешней разведкой.

До ареста Прайма в 1982 году британское правительство вообще отказывалось публично открыть истинное предназначение ШПС. В прессе же с конца 70-х годов именовали эту спецслужбу как «наш шпионский центр в Челтнеме».

Жесткие меры секретности не смогли после ареста Прайма сдержать увеличения интереса СМИ к этой спецслужбе. Начиная с 1984 года серия новых скандалов потрясла ШПС в связи с самоубийствами ряда его сотрудников.

В 1984 году британским властям пришлось даже конфисковать книгу о ШПС под названием «Благо под знаком минус» бывшего сотрудника ШПС Джона Кейна, изложившего сведения о взаимоотношениях ШПС и АНБ, в частности о том, что касалось фолклендского кризиса.

В результате английское правительство признало, что оно читало дипломатическую шифрованную переписку Аргентины в течение многих лет. Как оказалось, ШПС в этом помогало АНБ, категорически не желавшее публичной огласки своих тайн.

Стало известно и о причастности ШПС к судьбе их бывшего руководящего сотрудника Лесли Беннета, возглавлявшего в ШПС до 1954 года ближневосточный отдел. Эмигрировав в Канаду, он возглавил там советский отдел канадской службы безопасности. О том, как он под воздействием доносов изменника Голицына был, по существу, репрессирован, выброшен с работы, ШПС знал, но не счел нужным выступить в защиту своего бывшего сотрудника (Анин Б., Петрович А. Беспроволочная война. Новости разведки и контрразведки. 1996, № 7).

Что касается агента Уокера, то его деятельность в течение целых 17 лет превосходит любые возможные оценки. Его информация не только способствовала решению важных оборонных задач, в частности тех, что касаются противостояния мощному американскому военно-морскому флоту, он обеспечивал ЭР КГБ информацией о принципиальных направлениях развития криптологии и криптографии в США, их замыслах и конкретных мерах в этой области.

Прав американский публицист Д. Баррон, считающий операцию Уокера крупнейшим поражением ЦРУ и ФБР и, следовательно, важнейшей победой внешней разведки в XX веке (Д. Баррон. Раскрытие сети. Нью-Йорк, 1988).

Всего в США по делу Уокера было опубликовано четыре книги и много статей. Одна из книг, появившаяся уже в 1993 году, написана Питом Эрли, который лично подробно интервьюировал Уокера в процессе написания книги (Эрли Л. Семья шпионов. Нью-Йорк, 1993).

В момент вербовки внешней разведкой Уокер являлся старшим дежурным офицером по связи в штабе командующего подводным флотом США в Атланте. Это произошло впервые в октябре 1967 года в посольстве СССР в Вашингтоне, затем на встрече в январе 1968 года, когда он в качестве доказательства своих разведывательных возможностей передал сотруднику внешней разведки месячные ключи для шифровальных машин, использовавшихся на военно-морских судах США. Уже в феврале того же года, на встрече, состоявшейся за пределами Соединенных Штатов, Уокер вновь передал уже несколько ключей для шифра в виде специальных карточек. Передачу шифрключей Уокер производил систематически на всем протяжении своего сотрудничества с нами, и в целом количество их, по оценке американской спецслужбы после его ареста, было достаточно для раскрытия и прочтения более миллиона зашифрованных сообщений, проходивших по линиям коммуникаций ВМФ США.

Вербовка Д. Уокера исключительно удачно совпала с поступлением в службу ЭР КГБ американской шифровальной машины «KL-7», которую северокорейские власти обнаружили на захваченном ими 23 января 1968 года вблизи их побережья американском судне «Пуэбло». В это же время Уокер передал внешней разведке ежедневные таблицы ключей к этой машине.

В связи с потерей шифрмашины «KL-7» Агентство национальной безопасности сочло вполне возможным использовать ее после внесения модификации и меняя ежедневно ключи.

Но АНБ не знало, что Джон Уокер уже стал регулярно снабжать КГБ ежедневными ключами к этой машине, а как только были разработаны модификации и разосланы по военным подразделениям соответствующие технические руководства, агент немедленно снял копии с этих документов и передал их советскому разведчику.

Следует добавить, что шифрмашина «KL-7» была основной и использовалась ВМС, ВВС, морской пехотой, армией США и ЦРУ.

Таким образом, благодаря Уокеру, по словам Пита Эрли, создалась ситуация, «как если бы ВМС США открыли филиал своего центра коммуникаций прямо посреди Красной площади» (За рубежом. 1995, № 37).

О том, какое значение имеет своевременная расшифровка коммуникаций военных ведомств, напоминает эпизод с расшифровкой американцами японских телеграмм перед японской атакой на Перл-Харбор. Тогда американцев подвела замедленная реакция на добытую информацию, что привело к трагедии. В части реализации добывавшейся через Уокера информации в нашей спецслужбе все было отработано четко.

Когда шел судебный процесс над Уокером, один из американских адмиралов, давая показания контрразведке, сетовал постфактум на то, что во время крупных военно-морских учений американского флота, при самом строгом соблюдении конспирации и сохранении в строжайшей тайне места и обстоятельств их проведения, к моменту прибытия американских кораблей в район учений, их там всегда уже ждали советские корабли-наблюдатели. Теперь ясно, говорил адмирал, что в распоряжении русских были американские оперативные планы. Тогда же приходилось просто недоумевать и удивляться такой прозорливости.