Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид

Впрочем, так поступали только арестанты низшей категории, другие же чувствовали себя настолько униженными, что им было не до шуток. Как мы знаем, некоторые из них заслуживали лучшей участи, не зная за собой никакой вины. Им приходилось видеть среди прохожих знакомые лица, выражавшие им свою симпатию улыбкой или взглядом.

В Мексике арестант должен быть самым последним негодяем, чтобы его покинула возлюбленная. Вот почему время от времени смуглые девушки подходят к чистильщикам и, произнеся несколько слов, протягивают им жадно схватываемые свертки. Эти маленькие подарки, состоящие по большей части из произведений соседней булочной, допускаются часовыми после их осмотра. Но за этим исключением никто почти не обращает внимания на чистильщиков. Они слишком обыденное зрелище, даже более обыденное, чем метельщики улиц в Лондоне.

Однако на этот раз зрелище представляло больше интереса, благодаря странной паре, состоявшей из великана и карлика.

В Мексике можно редко встретить человека в шесть футов ростом. Крис Рок поэтому был необычайным явлением: великан, прикованный к пигмею, точно Гулливер к лилипуту, не мог не привлекать внимания прохожих, выражавших громко свое удивление.

— Ay dios! — восклицал один. — Giganto у епапо! Великан и карлик, как это странно!

Подобного рода замечания вызывали смех зрителей. Техасец не понимал причины смеха, который сильно раздражал его. Он предполагал, что насмехались над его высоким ростом, составлявшим его гордость.

Впрочем, и шутники не понимали слов, посылаемых им в ответ, так как техасец не оставался у них в долгу. Вот несколько из его ответных реплик:

— Чтобы вас черт побрал, желтомордые пигмеи! Ах, кабы загнать миллион вам подобных в техасские прерии, я бы тогда показал вам. Горсть техасцев рассеяла бы вас в одно мгновение!

К счастью для него, конвойные ничего не понимали, в противном случае, несмотря на его исполинский рост, Року пришлось бы плохо. Насмешливые взгляды выводили его из себя, и это было также одной из причин, заставившей его сойти в канаву, там по крайней мере он был укрыт от праздных взоров.

Полдень, солнце немилосердно жжет, но арестанты должны продолжать работать до самого вечера, когда будут снова отведены в тюрьму. Надзиратель не дает им ни минуты отдыха, прохаживаясь среди них с самодовольным видом.

После полудня случилось обстоятельство, которое могло быть благоприятным для арестантов. Множество народа спешит из соседних улиц, заполняя тротуар. Это уж не простонародье, а люди, принадлежащие к зажиточным классам. Они одеты по-праздничному, как для зрелища. Арестанты вскоре узнают причину этого оживления, в сущности мало их интересующего, хотя двоих из них оно близко касается.

Толпа все увеличивается. Керней и Ривас, зная местный язык, поняли, что дело идет о funcion — закладке первого камня в Сан-Кормском предместье. Церемония эта должна быть совершена с возможно большим блеском и торжественностью. Процессия, выехав из Плаца-Гранде, должна проехать через Калье-де-Платерос, это-то и привлекает толпу. Funcios et Fiestas так обыденны в столице Мексики, что не возбуждают любопытства за пределами Сан-Кормского предместья.

Этот квартал особенно нуждался в церкви, так как был населен всяким сбродом, пользующимся весьма плохой славой. Приближение процессии слышно вдали по барабанному бою и звуку труб военного оркестра. Впереди едут уланы, за ними следуют две кареты: в одной сидит епископ со своими секретарями, в другой — духовенство в богатом облачении.

За ними едет золоченая карета Санта-Анны; диктатор, как и сопровождающие его офицеры, в полной парадной форме. При виде одного из них Керней не может прийти в себя от изумления, так как узнает в нем своего бывшего учителя испанского языка Игнацио Вальверде. Он еще не оправился от удивления, как проезжает другая карета, поражающая его еще более: ее занимает дочь дона Игнацио, очаровательная Луиза Вальверде.

Глава XXIV

МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ВЗГЛЯДЫ

— Да, женщина, сидящая в карете, — Луиза Вальверде, сомнения быть не может, — говорил себе Флоранс Керней. При виде ее он испытывает беспокойство человека, знающего об опасности, угрожающей любимой женщине. Его опасения за Луизу подтверждаются, когда он узнает офицера, гарцующего рядом с ее каретой. Это Карлос Сантандер в шитом золотом мундире, с торжествующей, довольной улыбкой на лице.

Какой контраст с тем подлым трусом, который когда-то вылезал из воды, весь облепленный тиной! Впрочем, не больший ли еще контраст представляло настоящее и прошлое положение этих двух людей!

Гусарский полковник не присоединился, по-видимому, к свите диктатора, он, очевидно, выбрал место по собственному желанию, чему можно было позавидовать, так как вторая особа, сидевшая в карете, была красавица графиня Альмонте. Однако Сантандер, казалось, не замечал ее, и этого его внимания было достаточно, чтобы наполнить сердце Кернея не только грустью, но бешенством. Снедаемый беспокойством, он спрашивал себя: «Неужели они обвенчаны? Нет, муж с женой так не разговаривают. Может быть, они жених и невеста? Она любит его и отдала ему свое сердце! А я думал, что оно принадлежит мне…» Эти мысли пробегают с быстротой молнии в уме Кернея.

В ту же минуту он замечает, что молодые женщины поворачивают с вопросительным видом головы в его сторону. Это движение было, по-видимому, вызвано замечанием галопирующего около них кавалера.

Керней заметил, что тот, указав на него, сказал что-то, чего узник не мог расслышать.

— Взгляните на техасцев! — вскричал Сантандер, указывая на Кернея. — Ведь это, если я не ошибаюсь, один из ваших прежних знакомых, донья Луиза? Вот странно, — прибавил он, — он прикован к преступнику! Впрочем, мне не следовало бы называть преступником человека, пользующегося симпатией графини Альмонте, если верить слухам. Правда ли это, графиня?

Ответа не последовало, никто его не слушал. Молодые женщины слишком были заняты теми, на кого указал Сантандер. Одна не отрывает глаз от Кернея, другая — от Риваса. Чего только не говорят глаза всех четверых! В них можно прочесть удивление, грусть, симпатию, гнев, но всего более — глубокую, неизменную, преданную любовь.

Эта встреча была удивительно ловко подготовлена Карлосом Сантандером. Он находится с левой стороны