Блеск шелка - Энн Перри

Один из менее воздержанных кардиналов взорвался смехом, тотчас попытавшись замаскировать его под приступ кашля.

Лицо папы побагровело, и причин для этого могло быть несколько. Остальные кардиналы тоже давились смехом. Некоторые возмущенно фыркали, иные же хохотали вполне открыто.

Губы Виченце побелели, глаза забегали, словно у него был жар.

Паломбара целую минуту сдерживался, стараясь не рассмеяться, но в конце концов не выдержал. Это восхитительно! Теперь и он оказался у кого-то в неоплатном долгу.

Когда Николай послал за Паломбарой, тот вынужден был к нему явиться. На лице его святейшества невозможно было ничего прочитать.

– Энрико, потрудись объясниться, – тихо произнес папа.

Его голос дрожал, и Паломбара не имел ни малейшего представления, что тому причиной, ярость или смех. Легату ничего не оставалось, кроме как рассказать правду.

– Да, ваше святейшество, – произнес Паломбара с благочестивым видом, – я убедил императора отправить икону в Рим. Она была доставлена в дом, который мы с Виченце избрали на время своего пребывания в Константинополе. Ее распаковали при нас – это была очень красивая, строгая икона Пресвятой Богородицы. Затем снова при нас запаковали, подготовив к отправке морем…

– Это ни о чем мне не говорит, – сухо прервал его Николай. – Кто получил икону? Ты?

– Да, ваше святейшество.

– А что сделал Виченце? Только не говори мне, что это было его местью за твое превосходство! Он никогда не придумал бы этого сам. Насмешки будут преследовать его до конца дней, ты прекрасно это знаешь. – Понтифик подался вперед. – Это очень похоже на тебя, Энрико, у тебя прекрасное чувство юмора. И я готов простить тебе эту выходку… – Губы понтифика слегка дрогнули, но он с усилием удержал на лице серьезное выражение. – Если ты вернешь мне икону Богородицы. Тайно, конечно.

Может, Николай и не отличался чрезмерной набожностью и не был самым выдающимся папой в истории христианства, но он, несомненно, обладал отменным чувством юмора, и в глазах Паломбары это достоинство искупало все недостатки понтифика.

– Икона все еще в Константинополе? – уточнил Николай.

– Не знаю, ваше святейшество, но сомневаюсь в этом, – ответил Паломбара. – Думаю, Михаил был со мною честен.

– Ты так считаешь? Я склонен верить тебе на слово, – задумчиво произнес Николай. – Ты – циник: манипулируешь другими и ожидаешь, что они станут делать то же самое… – Папа поднял брови. – Не смотри на меня таким затравленным взглядом! Так где же тогда икона, у кого она? Мне не обязательно об этом знать, если тебя это сильно смущает.

– Я подозреваю, что в Венеции, – ответил Паломбара. – Капитан, который привез Виченце и икону в Рим, – венецианец, Джулиано Дандоло.

– А! Да, я слышал о нем. Потомок великого дожа, – тихо произнес Николай. – Как интересно. – Он улыбнулся. – Когда поедешь в Константинополь, возьмешь с собой письмо, в котором я поблагодарю императора Михаила за чудесный дар и заверю его, что к союзу с Византией Рим относится со всей серьезностью и уважением. – Папа внимательно посмотрел на Паломбару. – Ты вернешься в Византию. И возьмешь с собой Виченце.

Паломбара пришел в ужас.

Николай заметил это, но предпочел проигнорировать его эмоции.

– Я не хочу видеть его здесь, в Риме. Вполне понятно, что ты тоже не хочешь его больше видеть, но я папа, Энрико, а ты – нет. По крайней мере пока. Возьми с собой Виченце. У тебя остались в Византии незавершенные дела. Карл Анжуйский скоро отправится в поход, и тогда его уже невозможно будет остановить. Надеюсь, ты найдешь в Византии друга, который сумеет обуздать чрезмерную ретивость короля. Храни тебя Господь!

Паломбара пообещал Николаю привезти настоящую икону – ничего другого ему не оставалось. Если у Дандоло есть хоть немного здравого смысла, он ее вернет. Господь свидетель, у Венеции достаточно реликвий. Красть икону у самого папы римского – очень опасная затея.

Возможно, Дандоло даже сам вручит икону понтифику, придумав какое-нибудь объяснение того, каким образом она попала в его руки. Николай может простить его, притворившись, будто поверил объяснениям.

На обратном пути в Константинополь Паломбара и Виченце едва разговаривали друг с другом, и то только для того, чтобы не выглядеть глупо перед матросами. Но эта вежливость никого не обманула.

Оказавшись в городе, Паломбара отправился к единственному человеку, в чьей власти – и силах – было уничтожить Виченце. И ее нужно было убедить в необходимости этого шага.

Зоя встретила Паломбару с интересом, подогреваемым любопытством. Однако от легата не укрылась ненависть, мелькающая в ее глазах, и острое желание причинить ему боль, ведь он был одним из тех, кто убедил Михаила отдать икону Богородицы Риму.

Вместо того чтобы убеждать Зою в том, что его тоже заботит выживание Византии, а также сохранность ее ценностей и культуры, Паломбара поведал ей историю с иконой. Он описал ярость, которую испытал, когда увидел, как Виченце стоит на корме уплывающего корабля и машет ему на прощание. Вкратце поведал о своем, казалось, бесконечном преследовании – но лишь для того, чтобы привнести в повествование драматизм. Потом легат в деталях изобразил момент, когда с иконы сняли покров, тот миг, когда никто не мог поверить своим глазам. Он весьма подробно описал открывшуюся их взору картину – с большим количеством деталей, к которым вряд ли решился бы прибегнуть в присутствии любой другой женщины. Потом живописал ужас кардиналов, смех его святейшества и ослепляющую ярость Виченце.

Зоя смеялась до слез. В этот момент Паломбара мог бы протянуть руку и коснуться ее, и она наверняка не отстранилась бы. Между ними возникла незримая, тоненькая, как паутинка, но прочная, нерушимая связь, о которой ни один из них никогда не забудет.

– Я не знаю, где сейчас икона, – сказал Паломбара тихо. – Вероятно, в Венеции. Думаю, Дандоло украл ее. Лишь у него была такая возможность. Но я приложу все усилия, чтобы эту икону получил папа римский и, возможно, прислал назад в Константинополь.

– А каким образом ты намерен это осуществить, Энрико Паломбара? Тебе ведь придется иметь дело с Венецией.

– О, я знаю! – уверил Зою легат с горькой улыбкой. – Сегодня понтифик может меня защитить. Но что будет завтра? – Он пожал плечами. – Последние несколько лет папы меняются чаще, чем погода осенью. Их обещания ничего не значат, потому что преемники не обязаны их выполнять.

Зоя не ответила, но в ее глазах зажглось понимание. Паломбаре понадобилось всего мгновение, чтобы догадаться: она простилась с мечтой бороться против союза с Римом и увидела реальное положение вещей, со всеми его пороками и недостатками. Это был первый шаг к победе. Он сможет убедить Зою, но действовать нужно осторожно. Малейшая попытка обмануть эту женщину – и он потеряет ее навсегда.

Зоя с откровенным любопытством разглядывала его лицо.