Бальзам Авиценны - Василий Веденеев

В доме наверху хлопнули створки окна и бухнул выстрел. Судя по звуку, стреляли из ружья. И тут же ударили еше два пистолетных выстрела. Прекрасное начало предприятия никак не предвещало столь бесславного конца: преимущество внезапности теперь безвозвратно потеряно. Обитатели дома всполошились и приготовились к отпору. Да что там приготовились, они уже открыли пальбу, отгоняя невидимых в темноте врагов.

Что предпринять? Затаиться и ждать, пока все успокоится, и продолжить подъем? Но сколько придется ждать, раскачиваясь на веревке между небом и быстрой рекой? Или пора признать, что сегодня ночью ничего не получится, и спускаться?

Капризная судьба решила все за Федора Андреевича: пока он раздумывал, его крюк выскочил из расщелины и, потеряв опору, капитан тоже полетел вниз, едва успев оттолкнуться ногами, чтобы не разбить голову о камни.

Падение было стремительным и коротким. Черная вода ударила в бок, расступилась, принимая в свои объятия, и жадно потащила на дно, вертя и подбрасывая, как в водовороте. Течение оказалось сильным, но самое ужасное – Кутергин потерял ориентацию: где поверхность, где берег? Грудь уже сдавило от недостатка воздуха, когда он в отчаянном рывке сумел вынырнуть и закачался на волнах, как поплавок, жадно хватая ртом свежий ночной воздух, показавшийся слаще всего на свете. Сквозь шум в ушах он уловил слабые всплески и тихий призывный голос:

– Синьор Теодор! Где вы?

Слава Богу! Это лодка, его ищут, чтобы помочь. Однако тяжелая, намокшая одежда тянула вниз. Наконец, сильные руки гребцов подхватили его и помогли перевалиться через борт.

– Вы целы?

– Да, – постукивая зубами от холода и пережитого страха, ответил Федор Андреевич. – А второй?

– Живой, – засмеялся один из гребцов и показал на корму. Там скорчился мокрый итальянец, взбиравшийся на обрыв вместе с Кутергиным.

Налегая на весла, гребцы быстро погнали лодку к пристани. Их уже ждали слуги маркиза с одеялами и бокалами горячего глинтиейма. Сам да Эсти нетерпеливо прохаживался, сердито постукивая тростью по доскам причала.

– Не нужно отчаиваться, – дружески похлопал он капитана по плечу. – Пейте глинтвейн, заворачивайтесь в одеяло и бегом в дом!

Молодому моссадиери влили в рот горячее вино и утащили его в темноту. Наверное, он сильно расшибся при падении.

– Ужасно не повезло, – возвращая пустой бокал с сожалением сказал Кутергин.

– Будете слушать старика, – буркнул маркиз. – Пошли, не то можете простудиться. Лючия уже спрашивала про вас.

– Да? – Федору Андреевичу это было очень приятно.

– А я кое-что придумал, – шагая рядом, сообщил Лоренцо. – Не зря говорят: нет худа без добра! Потом, потом. – Предваряя возможные расспросы, он поднял руки. – Сейчас ванна и спать, а все разговоры утром.

– Все-таки шейх там, – стягивая мокрую одежду, сказал Кутергин. – Иначе зачем им стрелять?

– Наверное, – согласился да Эсти. – Кстати, ваш знакомый Мирт отрекомендовался шотландцем по имени Роберт Мак-Грегор.

– Я не уверен, что это его настоящее имя. Но он знает английский! Это заставляет серьезно задуматься. Доброй ночи, синьор Лоренцо!

Капитан закрыл за собой дверь ванной комнаты, оставив маркиза в некотором замешательстве. Честно говоря, да Эсти ожидал, что, услышав про Мирта, русский онемеет от изумления, но… Все-таки странные эти славяне: лезут к черту в пасть, рискуют жизнью за других, не требуют в награду денег, а при неожиданных важнейших известиях остаются бесстрастны, как изваяния китайских императоров…

Однако дело, может быть, вовсе не в славянском происхождении капитана? Маркиз остановился и прищелкнул пальцами, довольный догадкой: вдруг некий господин Мирт, назвавшийся шотландцем, и господин капитан русского Генерального штаба – люди одной профессии? Так сказать, одного поля ягодки, привычные к опасности и хорошо владеющие чужими языками. И движут каждым из них отнюдь не бескорыстная любовь к авантюрам, а суровые прагматические интересы того государства, которому они служат верой и правдой. Вот только государства, которым они служат, разные, поэтому так люто и ненавидят друт друга синьор шотландец и синьор русский.

– М-да, – хмыкнул маркиз и направился в комнаты племянницы. Он обещал сообщить, чем закончилось предприятие, и теперь хотел порадовать девушку: ее спаситель жив и здоров. Сдается, Лючия проявляла интерес к бравому драгуну-капитану не только по долгу вежливости.

Мурлыкая модную арию, да Эсти начал подниматься по лестнице. Сам того не зная, он повторил в некоторых деталях рассуждения азиатского торговца и профессионального предателя Нафтуллы, сравнивавшего Мирта и Кутергина. Но как человек образованный и много повидавший, маркиз оказался значительно ближе к истине, чем трагически закончивший свой жизненный путь азиат…

Первым шум услышал Титто: он спал в комнате старика в обнимку с ружьем. Грохот обвала и всплеск воды заставили его вскочить и кинуться к окну. Просунув через решетку ствол ружья, он вглядывался в ночь и вскоре различил продолговатую тень лодки, скользившей по реке. И тут раздался второй всплеск. Титто не был новичком в различных ночных приключениях и сразу смекнул: кто-то пытался взобраться к дому по обрыву, но сорвался. Хотя шансов попасть в почти невидимую, цель было ничтожно мало, он все же прицелился и спустил курок. Внизу, из комнат Фиша и Мирадора, тоже грохнули выстрелы. Титто торопливо перезарядил оружие и спрятался за простенок, наблюдая за улицей. За дверью раздались шаги и постучали.

– Титто! – послышался голос Мирадора. – У вас все в порядке?

– Пока да, – буркнул итальянец и открыл.

На пороге стояли нотариус и Мирадор с пистолетами в руках. Увидев лежавшего на кровати шейха, они сразу успокоились.

– Что случилось? – Эммануил подошел к окну.

– Похоже, хотели залезть к нам по обрыву – не стал скрывать своих мыслей Титто.

Фиш боязливо отодвинулся – вдруг из темноты пальнут по окнам – и предложил отправляться спать, считая инцидент исчерпанным. Но Мирадор велел ему дежурить с оружием у дверей. Проклиная в душе все на свете, Эммануэль нехотя поплелся выполнять приказание. Мирадор отдал еще несколько распоряжений, которые южанин счел очередными глупостями и ушел.

Титто закрыл за ним дверь и подошел к постели старика: после стычки с жестким и высокомерным Робертом он вызывал у него чувство искреннего уважения.

– Что это? – на плохом итальянском неожиданно спросил слепец. Он говорил тихо и невнятно. Титто едва его понял.

– Осел обрыв, – ответил он. И, помолчав, добавил: – Кажется, кто-то хотел подняться сюда.

– Есть только два человека, способных решиться на такое, – прошелестел старик. – Один из них мой сын, но его нет здесь. А второй не знаю где.

– Ладно, спи, – грубовато прервал его Титто.

Он вернулся к дверям, улегся и обнял ружье. В доме наступила тишина, но Титто по дыханию старика определил: слепец не заснул.