Путешествие в Россию - Якоб Ульфельдт

У. не употребляет русского термина, совершенно очевидно иноязычного, однако неясного происхождения. Версии о древнеисландском (rond “край щита, щит”), датском (rinde, rende “бежать”), немецком источниках М. Фасмер отвергает, предлагая свою гипотезу происхождения из средненижненемецкого ndder (Фасмер. Die Leibwache. III. С. 529). В пользу этой точки зрения говорит и факт сравнительно позднего появления этого русского термина — в первой четверти XVI в. (РК 1475— 1598. С. 68; Kampfer Fr. M. Этимологический словарь. 1986. S. 143), когда русско-, вернее, московско-немецкие связи достаточно упрочились, впрочем, Герберштейн, побывавший в Москве в 1517 и 1526 гг., этого термина еще не знал.

559

Возможно, существовала и такая должность, ибо обычай объявлять об указах великих князей на Торгу известен издавна (“заповедь” на торгу). О подобной практике сообщает и Мартин Груневег, посетивший Москву в 1585 г.

560

Это отмечено и в официальном отчете послов: “во все горло” — uberlaut (Щербачев. Два посольства. С. 140).

561

Т. е. Грегерса Ульфстанда и Арильда Урупа.

562

Обмен вопросами о здоровье государя — обычный элемент дипломатического ритуала того времени (Юзефович Л. А. Как в посольских обычаях ведется... С. 113).

563

Король предлагал свои дружеские услуги и все то, что он сможет сделать любезного и доброго (Щербачев. Два посольства. С. 139. Прим.).

564

Переговоры по существу вели, как правило, бояре, которых И. Ч. Граля называет Боярской комиссией.

565

В отчете священника отсутствует ссылка на рисунок. — Д. А.)

566

В комнату со сводами — in ein gewelbt gemach (Щербачев. Два посольства. С. 140).

567

Богдан Яковлевич Бельский — выходец из неродовитого вяземского дворянства, племянник известного опричника Малюты Григорьевича Скуратова, сам опричник с 1570 г., пользовался расположением Ивана Грозного, начиная с конца 60-х годов. На свадьбах царя 1571 и января 1575 гг. находился “в государево мыльне”, в походах 1571—1572 и 1572—1573 гг. служил рындой “с рогатиной”, а 1574 г. — “с шеломом” Грозного. В 1576 г. стал думным дворянином, к январю 1578 г. — оружничим. В 1577 г. возглавлял поход к Вольмару (Зимин 1986. С. 20, 49).

568

Василий Григорьевич Зюзин — окольничий с 1576 г., пожалованный землями в Шелонской пятине, дворянин Ближней Думы (Зимин 1986. С. 39).

569

Дементий (Деменша) Иванович Черемисинов в 1576 г. должен был ездить “за государем” во время царского похода “на берег против крымского царя Девлет-Кирея”, “сторож дозирати”, — с апреля 1577 г. дворянин “в Думе” (Ближней), в том же качестве он назван и 24 июля того же года, 28 августа участвовал в походе на Владимерец, 9 сентября на Ровной, 1 июня и 1 августа 1578 г. он один из четырех дворян в Думе, соответственно в Москве и во Пскове, в 1580 г. — воевода в Большом полку под Холмом (РК. С. 259, 261, 276, 279, 281, 282, 292, 295, 308). Черемисинов сохранил свое положение и при Федоре: в 1585, 1586, 1590 г. он казначей (там же. С. 364, 379, 413, 414), думный дворянин в Астрахани в 1595, 1596, в 1597 г. — казначей и воевода там же (там же. С. 493, 504, 513). У. застал его в один из моментов вершины его карьеры).

570

Андрей Яковлевич Щелкалов — думный дьяк (Рогожин Н. M. Братья Щелкаловы // “Око всей Великой России”. Об истории русской дипломатической службы XVI—XVII веков. M., 1989. С. 71—92; Савва. Дьяки. С. 156—280). Видимо, страдал комплексом неполноценности из-за того, что прадед его был “барышник на Конской площадке” (о чем помнил недруг Щелкаловых вплоть до 1598 г.), дед — священником и лишь отец выбился по-видимому сперва в подьячие Разбойного приказа, а потом и в дворцовые дьяки (Мятлев Н. В. Челобитная Михаила Татищева // Летопись историко-родословного общества. 1907. Т. III. Вып. 1 (9). С. 6; Веселовский 1975. С. 588; Граля 1994. С. 46), а сам Андрей начинал свою карьеру в качестве “поддатня у рынд” (РК 1475—1598. С. 128, 157; Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888. С. 191—192; с этой должности зачастую начиналась быстрая чиновничья карьера, примером чему он и может служить), этот комплекс и придавал особую энергию новоявленным приказным дельцам. Если дворянство его и его брата Василия и не вызывает сомнений у некоторых исследователей (Градя С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М„ 1994. С. 28—29), то, очевидно, оно было лишь приобретением отца. Сам Андрей Щелкалов в июле и сентябре 1560 г., в январе 1561 был всего-навсего приставом сначала у литовского гонца Анджея Станиславовича и Михаила Гарибурды, а затем Яна Шишкова и Яна Гайки (Сб. РИО. Т. 59. С. 621, 625; Т. 71. С. 23). Его автограф см. Граля. 1994. С. 156, прим. 64; 177—178, прим. 212. Оба были печатниками.

Посольский дьяк с июня 1563 по февраль—апрель 1567 г. (Сб. РИО. 71. С. 198, 223, 257, 273) 11 декабря 1563—9 января 1564 г.; 21 июля 1566 г. (там же. С. 423), отчасти в 1570 г. — 29 мая и 24 сентября (Сб. РИО. Т. 71. С. 724).

В 1571 г. вместе с Малютой Скуратовым проводил следствие по делу о тайных сношениях с Девлет-Гирееем (РГДА Ф. 123. On. 1. Кн. 14. Л. 27; Кобрин В. Б. Состав. С. 23). Печатник и начальник Разрядного приказа после 1570 г. (Скрынников Р. Г. Опричный террор. С. 86; Шмидт С. О. Российское государство в середине XVI столетия. Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного. M., 1984. С. 162—163). Женат на сестре Сукина—Ульяне (Граля. 1994. С. 392—393; Кобеко Д. Ф. Дьяки Щелкаловы. СПб., 1910). С. Денисьево в Горетовском стане Московского у., ранее принадлежавшее Висковатому, в 1573—1574 имело другого владельца—- Андрея Щелкалова (ПКМГ. Отд. I. Ч. 1. С. 128). Горсей назвал его большим взяточником (Горсей Дж. Записки о России с XVI — начала XVII в. М., 1990. С. 80). По хронике Франца Ниенштедта (со слов пастора Иоганна Веттермана) — высший канцлер и дьяк (Граля. 1994.