Тень ночи - Дебора Харкнесс

Мэри решила, что меня изнасиловали и Мэтью женился на мне лишь из желания оградить меня от позорного клейма женщины, забеременевшей без мужа.

– Ребенок ни в чем не виноват. Я не могу отказать ему в любви.

Я тщательно подбирала слова, чтобы не усугублять подозрений Мэри, но и не пытаться их рассеивать. К счастью, Мэри удовлетворилась таким ответом и, в силу своего жизненного опыта, воздержалась от дальнейших расспросов.

– Как вы понимаете, нам желательно возможно дольше сохранять эту новость в тайне, – добавила я.

– Разумеется, – согласилась Мэри. – Я велю Джоан приготовить вам нежный заварной крем. Он увеличивает силу крови и в то же время успокаивающе действует на желудок, если съесть его перед сном. Помню, в дни моей последней беременности он мне очень помогал и даже уменьшал приступы утренней тошноты.

– Пока что, слава Богу, меня не тошнило по утрам, – ответила я, надевая перчатки. – Хотя, по словам Мэтью, это может начаться со дня на день.

Мэри задумчиво наморщила лоб. Что еще взволновало графиню? Видя мое хмурое лицо, она широко улыбнулась:

– Вам не следует переутомляться. Когда придете в пятницу, я не позволю вам долго стоять на ногах. Работать можно и сидя. – Мэри помогла мне надеть плащ. – Остерегайтесь сквозняков. И пусть Франсуаза сделает припарку для ваших ног, если они начнут опухать. Рецепт припарки я пошлю вместе с кремом. Может, кликнуть моего лодочника, чтобы довез вас до пристани на Уотер-лейн?

– Да здесь идти всего пять минут! – со смехом возразила я.

Наконец Мэри согласилась отпустить меня пешком, но предварительно я заверила ее, что буду остерегаться не только сквозняков, но и холодной воды и шума.

Ночью мне приснилось, что я сплю под ветвями дерева, выросшего из моего чрева. Его крона закрывала меня от лунного света, но я все равно увидела дракона, летящего в ночном небе. Достигнув луны, дракон обвил ее своим хвостом, и серебристый шар сделался красным.

Я проснулась в пустой постели. Простыни были мокрыми от крови.

– Франсуаза! – завопила я, ощутив резкую судорогу во всем теле.

На мой крик прибежал Мэтью. Едва взглянув на него, я все поняла. Сокрушенное лицо мужа подтвердило мои страхи.

– Диана, мы все теряли детей, – с грустью сказала Благочестивая Олсоп. – Эта боль знакома едва ли не всем женщинам.

– Всем? – переспросила я, оглядывая гостиную старухи, где собрались ведьмы прихода Сент-Джеймс-Гарликхайт.

Они заговорили наперебой, рассказывая о мертворожденных младенцах, о малышах, умерших, не достигнув шести месяцев или шести лет. В XXI веке я не знала ни одной женщины, у которой случился выкидыш. А может, мне так лишь казалось? Вдруг кто-нибудь из моих подруг терял детей, но переживал свою трагедию в одиночку?

– Вы молодая и сильная, – сказала Сюзанна. – Нет причин, мешающих вам зачать другого ребенка.

Совсем никаких причин, если не считать того, что мой муж перестанет заниматься со мной сексом до тех пор, пока мы не вернемся в мир, где существует контроль над рождаемостью и мониторы для наблюдением за развитием плода.

– Возможно, – ответила я, неопределенно пожимая плечами.

– А где господин Ройдон? – тихо спросила Благочестивая Олсоп.

Ее двойник заскользил по гостиной, словно рассчитывая найти Мэтью на стуле возле окна или забравшимся на посудный шкаф.

– Отправился по своим делам, – ответила я, кутаясь в платок, одолженный у Сюзанны.

От платка, как и от самой ведьмы, пахло жженым сахаром.

– Я слышала, что минувшим вечером он был в Миддл-Темпл-холле с Кристофером Марло. Судя по всему, они смотрели какую-то пьесу, – сказала Кэтрин, передавая коробку с засахаренными фруктами, которую она принесла для Благочестивой Олсоп.

– Обычные мужчины и те тяжело переживают потерю ребенка. Неудивительно, что варгу это еще тяжелее. Они же привыкли все считать своей собственностью… Спасибо, Кэтрин, – сказала Благочестивая Олсоп, потянувшись за красным желеобразным ломтиком.

Ведьмы молчаливо ожидали, считая, что я поняла намек Благочестивой Олсоп и Кэтрин и теперь расскажу о наших отношениях с Мэтью после моего выкидыша.

– Он справится, – сдержанно ответила я.

– Вообще-то, ему надлежало бы быть здесь, – резко проговорила Элизабет. – Не вижу, почему его потеря должна переживаться тяжелее, чем ваша!

– Потому что Мэтью живет гораздо дольше меня и познал много горя. Мне всего тридцать три. – Мой тон по резкости не уступал тону водяной ведьмы. – И потом, Элизабет, он варг. Хочу ли я, чтобы сейчас он был рядом со мной, а не с Китом? Стану ли я просить его, чтобы ради меня он остался дома? Ни в коем случае!

Из меня выплескивались душевная боль и подавленность. Мой голос звучал все выше. Мэтью был безупречно нежен и мягок со мной. Он утешал меня как мог. А память посылала мне лавину недавних робких мечтаний о будущем, которое уничтожил выкидыш.

И все же меня тревожили долгие часы, проводимые Мэтью вне дома.

– Разум мне твердит: Мэтью имеет право горевать по-своему и я не должна вмешиваться, – сказала я ведьмам. – А сердце говорит, что он все так же любит меня, хотя сейчас и предпочитает проводить время с друзьями. Я лишь хочу, чтобы он касался меня, не испытывая сожаления.

А его сожаление я чувствовала всякий раз, когда он смотрел на меня, обнимал или просто брал за руку. И это сожаление было мне невыносимо.

– Я вам сочувствую, Диана, – сказала Элизабет.

Ее лицо подтверждало, что слова сочувствия вполне искренние.

– Со мной все в порядке, – заверила я водяную ведьму.

Но я соврала. Какой там порядок! Весь мир воспринимался раздражающе хаотичным. Излишне яркие краски, чересчур громкие звуки, заставлявшие меня подскакивать. А в теле ощущалась пустота. Я пыталась читать, однако слова ускользали из внимания.

– Встретимся завтра, как и договаривались, – сказала Благочестивая Олсоп, когда ведьмы разошлись.

– Завтра? – хмуро переспросила я. – Простите, Благочестивая Олсоп, но я сейчас не в том состоянии, чтобы заниматься магией.

– И я не в том состоянии, чтобы сойти в могилу раньше, чем увижу, как ты соткешь свое первое заклинание. Жду тебя после шести.

Я вернулась домой. Я сидела, глядя на огонь. Колокола пробили шесть часов вечера, затем семь, восемь, девять и десять. Время перевалило за полночь. После трех часов ночи на лестнице послышались шаги. Думая, что вернулся Мэтью, я подошла к двери. На лестнице не было никого, но на верхней ступеньке я увидела странный набор предметов: крохотный носок, какие надевают младенцам, веточку остролиста и клочок бумаги с написанным на ней мужским именем. Я уселась на истертую ступеньку, поплотнее закуталась в платок. Странные находки я положила себе на колени и стала думать над их значением.